Как мы член измеряли

Бабка на первом автобусе уехала в район, в "церкву", оставив нас с двоюродной сестренкой дома смотреть за хозяйством. Танькины родители работали на стройке в городе и дома появлялись только в пятницу вечером, так что мы, тринадцатилетние подростки, делали все по хозяйству, помогали бабуле и вообще считали себя взрослыми. Я жил у бабушки третий год, пока мои родители работали в загранке.

Мы с сестрицей и учились в одном классе. А сейчас мы валялись на топчане в веранде, слушали шелест дождя по крыше и перелистывали страницы книги, что Танюха взяла почитать у подруги. Книга называлась типа о семье и браке, как делать и воспитывать детей. Семья и брак нас не интересовали, воспитание детей тоже,а вот их производство было интересным. Нет, мы не были пеньками в этом деле. Деревенские нравы попроще городских и часто можно было подглядеть, как какой из мужиков заловив бабенку ставил ее раком, стягивал трусы и жварил, полагая, что скрылся от любопытных глаз.

Только не от детских. Нас черти приносили всегда во время и мы наблюдали, как мужик, пыхтя, натягивает на свою елду бабеху, а та подмахивает, стонет, взвизгивает, кончая. Да и дома часто подсматривали, как дядя Вася наяривает тетю Нину, полагая нас спящими. А уж когда они оба подопьют, а это бывало частенько, тормоза совсем отказывают и ебутся почти что в открытую, не слушая ворчания бабки, не обращая внимания на нас.А уж когда они шли в баню, нас с Танькой от окошка было на оторвать. И мы во все глаза смотрели, как дядька ебет тетку, ставит раком, раскладывает на лавке. А мы ходим в баню с бабулей. Она считает нас маленькими, хотя и у меня и у Таньки уже волосы растут на лобках, а у Танюхи и титечки появились.

Маленькие, чуток побольше мячика для хоккея. Тверденькие, с розовым соском, который твердеет, когда я поглаживаю и пощипываю титечки, или посасываю этот сосок. Танька тащится от таких ласк, раздвигает ноги и позволяет ласкать свою пизду, лазить там пальцами. Мы уж давно развлекаемся таким образом, доставляя удовольствие руками и губами. Как-то летом подсмотрели, как городские, отдыхая на речке, еблись в кустах. Сначала девка взяла в рот хуй у парня и долго его сосала и облизывала, как мы лижем эскимо, когда бабка дает денег на поход в сельпо.

Потом легла, раздвинула ноги и он принялся лизать ее пизду, да еще и причмокивал, а она стонала от удовольствия. Зажимая рты ладошками, чтобы не выдать себя каким звуком, досмотрели до конца, а придя домой решили попробовать. В бане помыли письки с мылом, до хруста и полезли на сеновал, куда бабка никогда не лазит по причине больных ног. Танька разлеглась. похлопала себя ладошкой по пизде, приглашая меня к действию.

Было непривычно, но я приноровился и вскоре Танька рычала, затолкав в рот подол платья, чтобы не орать на всю деревню. Кончила раза два подряд, залив мне рот своими соками. На вкус она была кисленькая, о чем я и сказал, едва Танюха отдышалась. Настала моя очередь засунуть сестренке хуй в рот. И Танька, причмокивая, посапывая, сосала, старательно подражая девахе на берегу. Я не смог удержаться и выплеснулся в Танькин рот. Отстраниться она не успела, потому что кончая, я ухватил ее за уши и сильно прижал лицом к лобку. И ей пришлось сглотнуть то, что выплеснулось из меня.

Она сказала, что на вкус я пресный, как овсяной кисель, но терпимо, можно глотать. И мы

жет плохо подготовили задницу, или еще что, но давать в зад Танюха отказалась.

Я ебал Таньку промеж ляжек, когда она лежала на спине, сжав ноги, а я ебал ее ляжки, смазанные вазелином для скольжения. Или ложилась на живот и я тыкался промеж ягодиц, упираясь в дырочку попы, спускал, стараясь прижаться плотнее к этой дырочке. Танька говорила, что молофья попадала в задницу и это было приятно. И даже головка проходила чуть-чуть, но дальше меня не пускали.

Сегодня мы лежали и читали книжку. На нас, по причине теплой погоды, было одежды по минимуму. На Таньке платьице на голое тело, а на мне трусы. Когда Танька ворочалась, платье задиралось и появлялась Танюхина пизденка, которую я тут же принимался лапать. Танька сердилась, что мешаю читать и одергивала платье. А потом все начиналось сызнова. Так перемеживая баловство с чтением, наткнулись на мудреное слово. Это слово было "эрегированный" и читалось в том смысле, что у мужчины эрегированный член должен быть тринадцать — пятнадцать сантиметров.

Долго гадали и ломали голову, пока не дошло, что эрегированный, значит просто стоячий. И Таньке в голову пришло промерять мой член в "эрегированном состоянии". Она мухой метнулась в бабкину комнату и притащила портняжный метр. А уж эрегировать, то есть поставить хуй было делом техники и пары минут времени. Даже меньше. Танюха стянула с себя платье, я снял трусы. Она пару раз соснула, лизнула головку и вот он, красавец, заторчал, обнажив красную головку. Порешали, что мереть надо от лобка и до конца. А конец-то закругленный. Тогда приставили к концу книгу и Танюха произвела измерения. Оказалось тринадцать с половиной сантиметров. Но так должно быть у взрослых мужиков, а я-то еще пацан. Танька принесла простую школьную линейку, но и она показала тот же результат. Решили, что мне с таким хуем теперь можно и взрослых баб ебать, только вот взять их негде. Какая деревенская баба даст пацану? Ну раз нет бабы, побаловались как умели, поласкали друг дружку. Устали, проголодались, а тут и бабка вскоре заявилась.

С той поры мы с Танюхой хотя бы раз в неделю измеряли мое достоинство, записывали в тетрадку результат. К возвращению моих родителей из командировки у меня хуй подрос до шестнадцати сантиметров, потолстел и почему-то изогнулся в левую сторону.

А Таньке я так и не засадил по-настоящему.