История
К сожалению, эта история действительно произошла в моей жизни и долго пылилась на страницах дневника. Сейчас же я решила разместить её здесь, быть может, кому ни будь и понравится.
На тот момент я была ещё совсем юной, мне было всего 16 и тем ни менее я уже успела потерять девственность. Как многие подростки, мы считали себя взрослыми, делали то, что нельзя было делать. Мне же помог алкоголь и желание недоступного, парень, что нравился мне внешне, а к тому же был для меня так скажем, недосягаем, вызывал у меня интерес, но как только цель была достигнута все влечение улетучивалось. Сейчас же, я наверно даже виню себя за то, что так ради развлечение и стремления вырасти отдавалась, заранее не строя планы на будущие отношения.
В тот момент я не думала, что за мою дерзость и легкомысленное отношение мне надумают отомстить. Внешность у меня всегда была привлекательной, стройная фигурка красивая черты лица, мягкие каштановые волосы… На тот момент моей лучшей подругой была Саша, дружили мы чуть ли не с четвертого класса и я спокойно доверяла ей ключи от квартиры, дабы она покормила кота во время моих отъездов. Ну вот мы и переходим в самой истории.
Этот день не чем не отличался от других, лишь только мягкими теплыми лучами солнца и нежным ветерком, что проникал в мою комнату сквозь приоткрытое окно. Сонно разлепив глаза я лениво потянулась и направилась в ванну. Приведя себя в порядок я приготовила незамысловатый завтрак из гречки и яичницу брату которого минут через 30 пора было поднимать на роботу. В общем выполнив все свои дела, я созвонилась с Сашкой и узнала, что мне нужно приехать к десяти дабы меня ждет сюрприз. Быстренько собравшись я накинула пальто и неспешной походкой направилась к Сашке.
Листья хрустели по легкими сапожками и приятный ветерок, что то шептал на ухо «причесывая»мои каштановые волосы. Когда же я уже стояла на пороге квартиры меня действительно ждал «сюрприз». Дверь мне отворил широкоплечий, мощной мужчина, высокого роста, лет так двадцати. Я подумала, что перепутала верь, но улыбнувшись он пригласил меня войти и вскоре я заметила и шныряющую по кухня Сашку. Мы сидели на диванчике мелено потягивая кофе и после выяснилось, что это её друг и он хотел бы со мной познакомится. А Сашку обрушился немалый гнев, я сразу попросила её ни кому не давать мой номер, а уж тем более вот такие неожиданный встречи устраивать не стоило. Просидели мы так до вечера ведя простые, незамысловатые диалоги. Он пробовал подмазываться ко мне и делать комплименты , а после и обнял за талию, но я лишь отшатнулась и в общем весь день для меня был испорчен и я не стесняясь выдавала свое недовольство. После я поспешно ушла и остальные два дня после такой вот встречи ни чем не отличались от остальных..
В субботу брат сообщил, что уезжает в командировку, я не медля сообщила об этом Сашке думая собраться с девчонками. Но у всех были свои дела и идея получилась провальная. В воскресенья все было как обычно, квартира была в полном моем распоряжении и переделав все что могла я передвинула кушетку ближе к окну дабы она была залита солнечным светом и включив музыку принялась "загорать" греясь под слабым теплом солнца. Что проходило через окно. Задремав я не услышала не шагов не поворота ключей которых следовало бы ожидать, я проснулась от того, что меня трясли за плечи явно намериваясь вырвать из объятий сна. Сонно я попыталась отмахнуться как разглядела лицо. А, да это был тот самый Дима, то бишь Сашкин друг.
В оцепенении я молча уставилась на него чувствуя своим телом как напрягаются и перекатываются его мускулы. Он сидел на кушетке, точнее на мох ногах вогрузив а них не малую массу своего поджарого тела, но так было не долго, я не знаю почему он бездействовал может ждал моей реакции, а может.. Я не знаю. В моих карих глазах вспыхнул гнев и наконец полным возмущения голоса произнесла.
-Что ты тут делаешь? И как вообще суда попал? Пшел вон. Я ещё не осознавала весь ужас моего положения, но моя дерзать видать лишь подбодрила его и усмехнувшись он силой надавил мне на плечи.
-Теперь ты моя шлюшка, дорогая, и делать будешь то, что я скажу, поняла? Он вновь силой надавил мне на плечи, так что я ощутила некую боль, что заставило меня сжать зубы как он вновь рыкнул.
-Раздевайся. Я хотела плюнуть ему в его наглую рожу, но вместо этого попыталась высвободить мои ноги, слегка пиная его и уперлась руками в грудь. Мои и так «не очень сильные» руки по сравнению с его силой и ручищами казались совсем некчемнему, так что я не уверена, что этим действием хоть как то помогла себе, даже ухудшила ситуацию.
Это сильнее поддело его и ударив меня по лицу он повторил команду. Я молчала и бездействовала лишь все ещё старалась сдвинуть его, но вскоре руки мои попросту устали и скатились с его груди тем самым доставив ему маленькое удовольствие. Последовала пощечина за пощечиной сопровождаемая гневными, яростными словами я попыталась закричать, но рот мой тут же заткнули подушкой. Зажмурившись я лишь повторяла про себя « не разденусь, не дождешься» в конце концов его терпение лопнули, ну или ему просто надоело.
-Ты ещё поплатишься за это, сука. С этими словами он сдернув с меня майку и особо не церемонясь с лифчиком попросту порвал его от
Рука его уже не держала подушку и мотнув головой я, что есть силы закричала,но тут же получила удар по лицу и на моих губах вновь оказались его губы. Очередные пенки по его прессу, чего и следовало ожидать завершились неудачей. Стянув ремень со своих джинс он пригрозил им принявшись ласкать губами мое тело и я почувствовала как через джинсы в меня уперся его уже твердый член. Стянув с меня трусики он раздвинул мои ноги в сторону и согнул их в коленях, я отчаянно забрыкалась, но последовал упряжкой, что было куда больнее чем путь даже мощные пощечины. После пары таких ударов я сдалась и ужасу прибавились стыд и отвращение. Он принялся ласкать мою предательски возбужденную киску иногда запуская язык внутрь. Стянув с себя джинсы и трусы он вновь поднялся ко мне и резко вошел в меня, мою выкрик был поглощен его ртом, так как его губы вновь оказались на моих губах.
Он ускорял темп и с каждым разум все углублялся, нереальных размеров член казалось разрывал все внутри моей узенькой дырочки, что заставляло меня прогибаться и извиваться одной спиной. В отчаянье я вновь попыталась попиннать его пресс но лишь обхватила его таз своими стройненькими ножками. Полностью вошедший член долбился об мою юную матку. Вцепившись ногтями в его плечи я все ещё извивалась. Нанося глубокие царапины на его спине. Эта странная неописуемая боль, что сопровождалась внутренней судорогой когда же она немного стихла я услышала тихой пыхтение. Он трахал меня и посасывал мой отвердевший сосок постепенно останавливаясь, наконец он вышел из меня, но моя преждевременная радость была не оправданной. Он …вновь резко вошел в меня лаская мою грудь и порой возвращаясь к губам заглушая крики. Теперь он углублялся постепенно, лаская языком мое тело… Каждая моя мышца напряглась и по телу пробежала легка дрожь, постепенно меня начало отпускать, что означало приближение оргазма.
Он ускорился и я истошно закричала, ни кто уже не препятствовал этому, дыхание мое было частым. Но я осознала. Что это был за крик, крик сопровождался удовольствием, что теперь обволакивало все мое тело придя на замену боли. Он кончил на простыню и повалился рядом со мной обняв за хрупкие плечи. Я не успела очухаться и понять, что вообще творю спокойно прижимаясь к нему как он перевернулся на спину и усадил меня сверху. Он приказал ласкать его и на мое нежелание подчинятся последовал удар казалось бы забытого а полу ремня. Но уже более мягкий и осторожной и все же болезненный. С не скрытым вновь поступившись отвращением я принялась целовать его плечи опускаясь все ниже, на что он вновь ударил меня со словами «нежнее,блядь» мне не чего не оставалось и я даже с неким усердием принялась ласкать его тело. Дойдя до члена я неохотно взяла его в руки стараясь оттянуть время. Проведя по нему кончиками пальцев я постепенно усиливала нажатие и вскоре заслышала слабое постанывание. Поняв, что этого не избежать я взяла его немалых размеров пенис в рот, слегка морщась облизывая головку.
Я почувствовала как он затвердел и вскоре на моей голове появилась тяжесть тяжелых рук, что придавила меня в низ и член вошел мне в рот по самые яйца. Я поперхнулась и начала задыхаться, но освободилась только тогда когда она разредился в меня и я с натягом сглотнула склизкую, тягучую, белую жидкость. Когда я поднялась он вновь поцеловал меня в буки и мучения мои были закончены.. Проснувшись я чуть было не разбудила его оттолкнув от себя. Подбежав к двери я заметила, что ключей нет и с трудом сдерживая слезы, направилась в ванну. Внизу живота все сильно болело и нылоВыйдя я заметила. что он уже начал просыпаться. Улыбнувшись, он натянул джинсы и футболку и показал мне камеру, что раньше не заметила. Там все было отснято и это собственно был шантаж, он обещал вернуться и я должна была ублажать его дабы это не вылезло в социальную сеть. Кинув мне ключи он вышел, перед этим успев рассказать мне как меня продала собственная подруга…..
Я же собственно заявила в милицию, и видеоролик был
доказательством.
Надеюсь я его больше и не встречу, в нете ролик все же был размещен лица его была не вино, а мое получилось отчетливо… Это меня не особо пугало, да и стыдилась я не особо.
История
Впервые это случилось когда мне было 6 лет. Я жил в небольшом 3х этажном доме с большим чердаком, и с подружкой Ириной в соседнем подъезде на год меня младше. Наши мамки дружили и с Иркой мы росли вместе с пеленок, играли в песочнице, в прятки и т.д. Сверстниками мы были только вдвоём, остальные были старше, с нами не играли, и мы с Иркой были вдвоём предоставленные самим себе. Двор был тихий, много кустов, где мы делали штабы, детский садик за забором, таинственный и пыльный чердак, куда нам лазить было запрещено, но мы естественно лазили и даже там сделали небольшой штаб. Однажды днём гуляя я пиннув какую-то коробку, обнаружил под ней фотки порнографического содержания, а именно орального секса. Сделаны явно любителем, с плохой резкостью, что детали рассмотреть было плохо. О сексе тогда я уже слышал, но никогда не видел и не задумывался, а тут ТАКОЕ!!! Спрятав фотки на чердаке я решил их показать Ирке, когда она выйдет гулять. Когда Ирка вышла гулять, я сказал, что у меня есть секрет, и если хочешь посмотреть пошли на чердак. Она согласилась. Фотки мы рассматривали долго. Ирка очень удивилась увиденному. То что на свете есть мальчик и девочка она знала, так как не раз видела как я писаю стоя, и я не раз видел как она писает сидя, но туда не заглядывал. Тогда я ей предложил показать друг другу пиписьки, для более детального рассмотрения. Сперва я у тебя, потом ты у меня предложил я ей. Ирка встала, стянула трусики и стоя раздвинула ноги. Я залез к ней между ног и стал рассматривать. Зрелище было потрясающее. Нежные розовые губки, с щелочкой посередине толкнули меня на мысль, что если их раздвинуть то там что-то есть. Раздвинув руками я увидел дырочку, пальчиком ткнул туда и спросил: "Ты оттуда писаешь?". Она сказала да. Ещё раз внимательно изучив её пипиську, я осторожно лизнул её как на фотке что видел. Ирка молча стояла. Тогда я начал просто лизать её. На вкус она была очень приятной.
Полизав немного я встал. Ирка натянула трусы и сказала, что теперь ты показывай. Я стянул до колен шортики и трусы обнажив свою пипиську. Она села на колени, и начала смотреть. Я ей показал, что если оттянуть крайнюю плоть чуть назад то обнажится головка. Осторожно двумя пальчиками она попробовала сама оттянуть и это у ней получилось с первого раза. Затем она осторожно открыла ротик, взяла мою пипиську в рот и медленно сквозь сжатые губы выпустила. От такого моя пиписька мгновенно напряглась и стала как карандаш. Сделав ещё несколько таких движений Ирка отпустила мою пипиську и встала. Натянув трусы и шорты, осторожно слезли с чердака, так как слишком долгое отсутствие нас во дворе может вызвать подозрение у родителей, мы каждый про себе переваривали впервые полученные ощущения. На следующий день, как только мы вышли гулять, я снова предложил Ирке "показывать друг другу пиписьки". На этот раз забравшись на чердак Ирка сняла трусики, задрала сарафанчик и легла на предусмотрительно постеленное старое пальто. Я устроился у ней между ног, сперва внимательно смотрел на её пипиську, поковырявшись пальцем в ней начал её лизать. Ирка молча лежала, затем я услышал, что дышать она начала чаще и глубже. Полизав несколько минут, мы поменялись местами. Теперь она также осторожно начал сосать мою письку.
Понятие оргазм мы тогда не знали, поэтому делали всё это быстро, лишь насладившись новыми ощущениями. Если бы знали то наверняка делали бы это дольше. Так за лето мы ещё несколько раз лазили на чердак показывать друг другу пиписьки. Наступила осень, затем зима, играть нам приходилось у ней дома за пристальным присмотром бабули. Уединиться нам не получалось. Весной в доме начался сезонный ремонт, и чердак был закрыт замок, сделанный токарем дядей Васей. Попасть на него было невозможно. Незаметно п
Возвращались по-разному, так как расписание уроков было не одинаковое, Ирка под бдительным присмотром бабули, у меня всякие кружки, бассейн. В четвёртом классе Иркина бабуля умерла. Её и мои родители на работе, и после школы в свободное время я естественно шёл к ней. Настало время видиков, кассеты с порнографией тайком находили, обменивались, смотрели и с Иркой мы уже занимались сексом по полной программе. Девственности я её лишил, когда мы решили попробовать в позе раком. Она лишь вскрикнула не сильно, сбегала в ванну смыть кровь, маленькой струйкой стекший по ноге до колена. Вернувшись, села ко мне на колени, и сказала, что теперь я на ней должен буду жениться. А я и так знал, что Ирина будет моей женой. Да и родители наши глядя как мы росли вместе говорили, что мы жених и невеста. Когда у Ирки впервые начались месячные сексом мы занимались с презервативом. Гормональные таблетки она пить наотрез отказалась. Поначалу было смешно, презерватив большой, и на моём растущем члене он болтался и не один раз соскальзывал с члена оставаясь во влагалище. Тогда мы занимались с сексом без него, и кончал я ей в рот. А полностью одни, вдвоём, сами по себе мы оказались на черном море, когда Ирина закончила первый курс, я второй, и родители добровольно нас отпустили. Там мы занимались сексом как безумные, по 8 раз в день, в море, в душе, на пляже ночью, везде где только предоставлялась возможность. Через год мы официально расписались. Дочь Алиночка.
История
Когда мне было 14 лет я случайно нашла у родителей в комнате порножурнал. Разглядывая его я очень сильно возбудилась. Между ног стало влажно и мокро. Я сама не заметила как моя рука оказалась в трусиках. Я терла себя между ног и мне было очень приятно. Потом я нашла у них порнокассету. Она повергла меня в шок. В ту ночь я не могла долго уснуть. Перед моими глазами мелькали кадры увиденного фильма. Обнаженные мужские и женские тела, огромные члены проникающие в женщин, мутная белая жидкость вытекающая из мужских членов. Все это возбудило до крайности и своей рукой я опять доставила себе удовольствие.
Теперь я этим занималась почти каждую ночь. Первый мужчина появился у меня только в 17 лет. Ему 23 года. Мы познакомились с ним на одной вечеринки. Я выпила пара фужеров шампанского и немножко опьянела. Когда вся компания разошлась он отнес меня на постель, снял трусики и стал языком ласкать мою киску. Я была на седьмом небе. Я стонала от удовольствия извивалась всем телом, прижимала его голову к своей промежности. Поласкав меня он раздел меня до конца затем разделся сам. Я впервые увидела напряженный мужской член. В тот вечер он лишил меня девственности. Заниматься сексом мне очень понравилось.
Некоторое время мы занимались обычным сексом, а потом он научил меня оральному и анальному сексу. Сосать мужской член мне очень понравилось, только я забыла о сперме и чуть не захлебнулась, а вот к анальному пришлось привыкать довольно долго, очень сильно болела попка. Мой парень о
История
О том, как он любил её, я думал всё время. Вот уже несколько месяцев, как меня мучает эта сцена… Той зимней ночью я оказался свидетелем странной драмы, разгоревшейся у дома одной моей подружки. Молодой человек… его лицо можно было бы назвать красивым… бежал за девушкой… он обгонял её и опускался на колени, губами пытался ловить её ладони… девушка…её можно было бы назвать изящной…грубо отталкивала его… била шпильками… со всей силы обрушивала маленькие кулачонки на его лицо…когда дверь захлопнулась за ней… а в воздухе растаял последний аромат её духов…молодой человек рухнул в снег… всё его тело содрогалось от рыданий…а его ладони скребли по земле, с силой сжимая снег…
Я подошёл и протянул ему руку. Он поднял голову, и я отпрянул. От его взгляда пахло холодом и отрешённостью… этот запах… запах морга и бойни… запах расстрела и сырых темниц… он сжал мою руку и медленно поднялся…
Мы сидели в каком-то кафе и пили кофе. Я взял его руки в свои, и он очень странно посмотрел на меня. Мы вышли в туалет, он достал шприц и мы вкололи себе по дозе эфедрина… он брал меня сильно… а потом я делал ему минет…он кончил мне в рот… его сперма напоминала дорогой коньяк…
Он постоянно говорил мне о ней… и это уже начинало раздражать… мы гуляли по ночному городу… по набережным… он резко разворачивал меня и проникал глубоко-глубоко…я еле успевал упираться руками в каменные стены… я рассказывал ему о своей жизни, но он не слушал… нельзя сказать, что я не получал удовольствия от его грубых ласк… просто всё ведь хорошо в меру? А он этой меры не знал… как выяснилось из его слов — не знал никогда… Но, Господи, как же он всё-таки любил её!!! Я находился рядом с ним всего несколько часов… но эманации этого великого чувства уже начали проникать в меня… мне хотелось сделать всё… решительно всё… для того, чтобы он мог достичь… получить… то, что видел… да… Господи…
Иногда он останавливался у ларька, доставал из внутреннего кармана стольник и покупал водки… когда мы подошли к Московскому вокзалу, он ловко поймал какого-то совершенно непримечательного паренька в грязно-красном пуховике, о чём-то с ним поболтал минут двадцать, и вернулся ко мне… потом мы зашли в аптеку, удивлённый продавец протянул ему два 5 миллиграммовых шприца… проводил нас странным взглядом… в каком-то грязном подъезде на нас обрушилась лавина звёзд… я захлёбывался жгучим чувством желания… неимоверным… он
"Но я не смог больше терпеть…" такая мысль сверлила мой мозг… мы были около ларька с шавермой и я ухватил длинный нож… то есть скребок… когда продавец зачем-то отвернулся… я спрятал его в карман плаща и стал ждать… ждать, пока мой мучитель отвернётся… ждать, когда же я, наконец, смогу пронзить его тело куском холодного металла!!!
Он смотрел прямо в глаза… и мне казалось, что он видит всего меня… тогда мои руки опускались… а в небе плыли и плыли сиреневые облака… нависали надо мной, хохотали мне прямо в уши… мы уже были на какой-то набережной… хотя… я помню поезд… наверное, это где-то загородом… крупный песочек… ветви елей и сосен… Мой взгляд наткнулся на луну… и тогда мои руки сами достали этот ужасный скребок…
В это время он плясал… по колено в воде отплясывал под кельтские мотивы… увидев меня, остановился, взглянул грустно и обречённо… встал на колени…
Резким движением я разорррвал его горло… кровавые хрипы летали в опустевшей тишине… он улыбался мне глазами… ударом ноги я отправил его тело в воду и начал прибрежным песочком скрести лезвие…
Его тело покачивалось на холодных тёмных волнах… и уплывало вдаль, следуя лунной дорожке… а я сидел на берегу, обхватив руками колени, тихонько покачивался, ловил ноздрями пьяный воздух и чуть-чуть подвывал…
История
— 1 —
— Рокки, Рокки взяли этой ночью!
Эту весть принесла сорока. Прокаркала, опустившись на забор, почистила перья, взмахнула крыльями и полетела дальше — должен же кто-то оповещать мир.
Лю, маленький бледный гиацинт, как сказал бы классик, бессильно опустилась на землю. Не то, чтобы арест был неожиданностью: После той драки, два дня назад, когда Рокки раскидал по углам изрядно не трезвую троицу, пристававших к ней парней, она все время ждала чего-то подобного. Особенно, когда выяснилось, что один из хулиганов, тот, кому сломали всего лишь руку, сын самого прохвоста полиции.
Арест не был неожиданным, но это было печально. Правосудие в Старых Кирках малость распоясалось, разжирело и не хотело ловить мышей. Когда же выяснилось, что благодаря "слаженным" действиям местной и королевской полиции известный базарный вор Залька, не только ушел в недоступную Уфь, но и отхватил солидный куш по дороге, в городе стали поговаривать о срочной смене прохвоста. Правосудие опешило, испугалось и кинулось исполнять свой долг с таким рвением, что на снисхождение и надеяться не приходилось. А если принимать в расчет не только драку, но и сыночка (прохвост то его прибавить не забудет), то скучать теперь Рокки в каменоломнях лет пять, а то и все десять. И это за месяц до свадьбы — вот уж печально, так печально:
"Ох, жаль парня то, жаль",- вздохнула соседка. Женщины, стоящие у колодца, сочувственно покосились на Лю: "И куда только боги смотрят?!"
Из путеводителя по Старым Киркам:
"Боги в Старых Кирках, а точнее их высеченные из камня копии, смотрели на север, на юг, на запад и даже на восток. Богов было пять, а ворот, у которых высились окутанные атрибутами изваяния, четыре. Западные, главные, выходили на основной торговый тракт королевства, обеспечивая городу и богатство, и милость владетелей. Охранялись они златотечным Реком, являющимся стихиями водной, коммерческой и, это говорилось шепотом, криминальной. В народе даже присказка ходила: "что вор, что купец — один бог". Статный, могучий Рек, гостеприимно опирался одной рукой на створку ворот, что не только не мешало в случае осады закрыть их, но и позволяло использовать божество как антитаранную преграду. Правый ботфорт статуи предназначался для сбора входной пошлины, левый был обустроен под алтарь. Вода, направленная боговдохновенным мастером прошлого по сложным трубообразным извивам, омывала Река, придавая ему таинственную неопределенность форм и изящество.
Над южными воротами властвовала тучная Терра, расположившаяся полулежа в первой из роскошных грязевых ванн, занимающих верхние ярусы террасы долины, питающей город и снабжающей вином добрую половину королевства. Мраморнообнаженная, облепленная грязью богиня покровительствовала виноделию, плодородию, плодовитости, любви, браку и стихии земли.
На востоке, около скромных пастушьих ворот застыл в позе а-ля-бди печальный Дух, бог поэтов, воинов, сирот, овец, врачей и воздушных стихий. Открытый всем ветрам он защищал город с этой стороны от периодических набегов хазар (примерно раз в тысячелетие), а в мирное время предоставлял свой алтарь пастухам.
Капризный, то теплый и ласкающий, то обжигающий Фортель уселся в потоке природного огня у туннеля, ведущего к горным шахтам и являющимся северными воротами города. Бог судьбы не был слепым, но будучи самодуром, успешно руководил судопроизводством, посмертным наказанием и горнодобывающей промышленностью."
Именно к нему и отправилась Лю, через месяц после рокового сообщения. Девушка шла, поддерживая мать Рокки, и думала о том, что не будь переменчивый Фортель так любезен к ее жениху, она бы шла сейчас прямо в противоположном направлении — на юг к Терре Связующей. На площади у сидящего бога толпился народ. Сегодня, о, Форти! и как же скоро нынче правосудие, объявят приговор. Сколько же лет разлуки им предстоит!
Знакомых видно не было. Хорошо, за последнее время Лю устала от вздохов за спиной и сочувствующих взглядов. Даже вездесущая Ася, обычно разъедаемая желчной завистью, и та взялась ее опекать. Хотя, конечно, чему тут завидовать. Народ на площади по большей мере мрачный, зевак мало. Дела то ведь мелкие, не всенародные. Помощник прохвоста оглашает пять приговоров — больше за день нельзя, по числу богов. Лю и ее родственники, как кровные, так и несостоявшиеся, уже четвертый день на площадь выходят, страшного слова ждут. Ох, Терра Заступница, помоги, скоси срок то! Сколько жертв принесли! Три барана, бычок, статуэтка золотая японская, вино, прочее. А уверенности нет. На Фортеля надежды, как на огонь в камине: чуть зазеваешься и ужин сгорел.
Из оцепенения Лю вывел судорожный всхлип рокковой матери, но еще какое-то время до нее не доходил смысл монотонного оглашения.
"…вышеозначенный Рокки сын Цыблы признан виновным в нарушении общественного порядка с нанесением оному тяжких телесных повреждений в неблаговидных целях и поругании власть осуществляющих в лице их отпрысков применением грубой физической силы, в виду чего и с учетом отягчающих обстоятельств, коими являются систематические поздние прогулки, истребление окрестных собак, поджег сарая у:"
— Справедливый Фортель! О чем это они?!
— Чего-чего. Нашли козла отпущения, вот и вешают на него всех собак, — подсказал услужливый шепот.
"…согласно параграфу три статьи сто второй королевского уголовного кодекса в местном чтении, вышеозначенный Рокки сын Цыблы приговаривается к смертной казни через посредство Река Многоводного:"
Дальше слышимость пропала, как и все прочие связи с реальностью. Очнулась Лю уже дома, на подушках. "Привиделось",- решила девушка, но, увидев мрачного отца, поняла все с абсолютной ясностью. "Стихии! За что!",- всхлипывала ее мать.
Из путеводителя по Старым Киркам:
"В центре города находится храм верховного божества, владеющего тайным знанием, не имеющего собственного лица и называемого Стихией стихий, богом аристократов. В "янтарных" играх ему приписывается магия астрала, но взрослые предпочитают делать вид, что подобные развлечения их уже не интересуют, а следовательно, солидности ради, редко вспоминают вслух оную ипостась. На площади перед порталом в храм возвышается огромный фонтан, населенный пивом и змеями, способными, если их вывести из пьяного транса, разорвать собаку, величиной с карликового бегемота. Портал соединяется арками с двумя ближайшими башнями слуг Река и Терры, от которых ажурным кольцом бегут воздушные переходы, связывая в мистический пентагранник ратушу, вассальный дворец, три остальные башни, Киркобанк и оружейную палату. Площадь Пяти Стихий особенно красива весной, когда цветет вишня, и начинаются недели мистерий:
…Жрецы обитают в башнях и подчиняются строгой субординации не только в клане своего бога. Самым старшим принято считать Верховного слугу Стихии стихий".
Сейчас им был благочестивый Иней, седобородый старец с отрешенным лицом. Мудрец, постигший плетения бога, аскет, не порвавший с миром только из-за любви к копошащимся в нем, внушал уважение даже завистникам и врагам.
Лю в последней нерешительности застыла перед входом в башню. Верховный слуга стихий жил в ужасающей доступности для нерадивых граждан: достаточно было, принося жертву, шепнуть пару слов Служащему слуге слуги бога, и за следующей жертвой ты получал ответ, день и время аудиенции. Лю не боялась, она все обдумала,… да и отступать было некуда — не поговорив с Великим, она домой не пойдет, но: Но рука все медлила и не хотела подняться. Наконец, глубоко вдохнув, девушка приоткрыла массивную дверь и скользнула в темноту башни. Мохнатая портьера в конце коридора сама отъехала в сторону, избавив Лю от еще одного ада колебаний. Иней ждал ее. Небольшая округлая комнатка без окон, ковер на полу, свечи, гора свитков и книг, телохранители: лысый дымчатый волкодав и атлет тисилиец, одинаково могучие, невозмутимые и тупые. Обстановка уютная, располагающая к беседе серьезной и доверительной.
— Твое дело важно и для меня, говори.
Только тут Лю вспомнила, что надо выдохнуть, смутилась, зарделась и, вдруг, начала говорить.
Ее жениха осудили на смерть. Нет, справедливость или истинность приговора ее не интересует. Она просит об отсрочке, всего на месяц: Если Верховный слуга Стихии попросит Верховного слугу Фортеля: Рек? О, она знает, как уговорить бога, которому отдали жизнь ее Рокки! Она поменяет тело на тело: Да, она говорит об обряде Сотворения. Она девственница, она отдаст себя богу, она надеется зачать: Ну и что, что уже семь лет у неистощимого Река не было детей от смертных. Это ведь ее последний шанс. Ее и Рокки. Если ребенок родиться, она получит право одного желания!.. Верить? О, она верит, что ей еще остается. К тому же сейчас октябрь, а в это время девушки не предлагают себя толпами — бог скучает и может быть снизойдет до нее:
"Да, будет так", — вероятно, последний аргумент убедил Верховного, и аудиенция закончилась.
— Ты плачешь, Лю? Неужели благочестивый отказал тебе?
— Н-нет, но, знаешь, как я боялась…
— 2 —
Под темные своды пещеры, не так высоко, но факелам их не лизнуть, шагнула Лю из узкого сырого коридора. На ней было свободное закрепленное на одном плече платье, то ли пеплос, то ли хитон. Она дрожала.
"Рек, я есть для тебя, ты должен придти ко мне, должен, должен: И кто она такая, чтобы указывать богу! Но она верует, она хочет, она:" На секунду пролезло воспоминание: жесткие сухие крючки, а не пальцы старухи, проверяющей ее девственность. "О чем она думает! Ей надо верить, надо надеется. О, Рек! Великий, Текучий, Наполняющий блаженством, услышь и приди!"
Девушка застыла под напряженными взглядами восьми мужчин, простите, жрецов, теней бога. Она уже все решила, пересилила стыд и дрожь, пробегающая по ней, была следствием босых ног. Надо скинуть хитон и шагнуть.
Сколько раз за последнюю неделю Лю представляла себе Это, она еле дождалась полной луны. "Выхода нет. Из-за нее Рокки попал под власть прохвоста — ей и спасать его. Это долг! Она родит богу ребенка — для нее почет, нет — и для него смерть. Но мужчины, они же такие странные, они способны ревновать даже к богу!!!" Лю еще тогда, до встречи с Инеем, решила, что у них с Рокки все кончено, его отпустят, она родит ребенка, и ее семья переедет в другой район: не видеть, не знать. Но где-то все-таки теплилась мысль, что он поймет и простит. "Нет надеяться надо на худшее. О, Рек Журчащий! О чем она думает!"
Лю стояла на краю ванны, хитон мягким шуршанием скользнул вниз. Призрачно-белая в мерцающей полутьме пещеры она вспыхнула, как голограмма на перекрестке взглядов. "Боги, а ведь они аскеты".
Неприязнь, отчаяние — все отступило перед обжигающим холодом камня. Несколько секунд она лежала, обхватив себя руками, затем, подчиняясь властному голосу, раздвинула ноги и скользнула к воде.
Ванна была устроена прямо под Источником мужской доблести неугомонного Река. Вода, отчего-то теплая, выбегала из отверстия в скале и, обогнув каменный карнизик, тоненькой струйкой срывалась вниз. Там, на расстоянии каких-нибудь пятидесяти сантиметров, ее принимало на себя ничем не прикрытое девичье лоно.
Сначала Лю не почувствовала ничего кроме осторожного давления воды. Ее не торопили. Рек придет только тогда, когда она будет готова. Девушка вздрогнула: теплая струйка начала доставлять приятные ощущения. Омывая половые губы, вода задевала… Что именно Лю не знала, "правильное" воспитание и раньше делало не совсем понятным многое из забав ее подруг. Тайны рукоблудия, возможно, и помогли бы быстрее поймать нужную позу и тот момент времени, но: Наверное, не зря любвеобильному богу приводились лишь девственницы. Возможно, искушенные тела опытных красавиц становились не чувствительны к тонким ласкам воды.
Внутренняя стесненность не давала Лю расслабиться в мыслях, но тело, потянувшись за удовольствием, зажило своей жизнью. Зажмурившись, дабы не видеть серые балахоны стоящих над нею рекивых Слуг, девушка отдалась зову бога. Бедра ее мелко вздрагивали, перебивая такт воды. Руки, вытянутые за голову, открывали упругую грудь с устремленными вверх и отчего-то ставшими до боли жесткими сосками, упирались в борт ванны, не давая ей избежать слишком приятных волн. Голова начинала кружиться, сердце периодически замирало, а вода, раздразнив одну точку ее не привычного лона, устремлялась к другой. Не сразу Лю поняла, как ловить этот ускользающий поток, как направлять его, заставляя стекать сверху вниз, дразня ознобом восторга. Ох!
Струйка воды спокойно падала в ванну, ускользая сквозь отверстие в ее дне назад в гору и не задевая тяжело дышащую девушку. Все? Но
"Еще двадцать восемь раз придет она сюда, но начало положено",- подумал Иней, — "Эх, было бы продолжение". Вот уже семь лет, как великий, златотечный, любвеобильный Рек стихии водной не подарил смертной женщине ни одного сына, да что там, и девочек то не рождалось. За что?!
Мрачность скреблась на душе у Инея. Он был свят, в его служение Старые Кирки только приумножили рвение и богатство. Ничего, что могло бы прогневать бога. Ну, или почти ничего. Давно, очень давно, двадцать шесть лет назад: Но ведь Рек не является только семь! Или для бессмертных двадцать лет, что один миг?!
Еще в юности Иней отличался фанатичным служением стихиям, зрелость встретила его в лице помощника Верховного слуги самого Фортеля. Единственным грехом своим считал он стремление достичь вершин служения, но оправдывал …сие не корыстью, да карьерою, а необходимостью иметь возможности для просветления народа, к коему он особо способен был.
В Тот год Инею намекнули, что Верховный слуга Верховной Стихии мудрейший Оги стар и слаб, и кроме него, благочестивого, ни о ком на этот пост и не мыслят. Сам великий охотно уединялся с предполагаемым приемником для бесед, делился опытом и тайнами. Иней впитывал премудрость на лету, старец бал доволен. И только раз пробежала тень по челу его, когда спросил он, прищурившись и пронзив взглядом: "А неужто не понимаешь сам то?" Иней ответил честно. Но мудрейший не стал объяснять: "Думай, не поймешь, отдам вместе с жезлом".
И вот Оги не встал. Умирающий призвал Инея и Вара. Последний был Верховным слугой Терры Забавницы и слыл человеком умным, деятельным, но распутным, что благоразумно скрывал от мирян, но в тесном мирке жрецов шила не утаишь. "Зачем он здесь?" — неприязнь объяснялась нетерпимостью святого: назвался аскетом — полезай в кузов. "Может хочет мудрый Оги обязать его не грешить, связав словом с мертвым".
Верховный поговорил с Инеем, тяжело вздохнул и отпустил последнего. Спускаясь с башни, тот думал, что жезл власти ему, вероятно, отдадут уже завтра — так плохо выглядел старик. Иней уже дошел до входа, когда вспомнил, что самое тайное знание, припасенное на потом, так и не открыл ему терпеливый Оги. Ужас охватил его, а вдруг уже не узнать! По традиции надо было подождать выхода Вара, испросить разрешения и вернуться, но страх, что мудрейший умрет раньше, толкнул его на безумство. Развернувшись перед изумленным охранником, Иней побежал наверх. Возможно, страж должен был задержать его, но Оги умирал, а кто станет естественным преемником догадывались все.
Башня была высока, лестница крута, и запыхавшись, Иней остановился отдышаться. Сквозь стену донеслось: "Я рад, что ты знаешь, как происходит это. — У меня есть уши, ну и глаза: — Рад, хотя: Пообещай мне, Вар, что став Верховным, назначишь ты помошником Инея. Он свят и мудр, сумеет оттенить твои не слишком чистые деянья. — Не долго мне осталось куролесить, уж старость скоро (Оги усмехнулся), но я клянусь не забывать Инея. Ответь же мудрый, почему не он, а я наследую твой пост, и власть, и титул? — Достиг всего он истинною верой, он свят и я не смог ему сказать о важном, не захотел разрушить смысл жизни, вдруг он сломается, какой тогда мудрейший… Ну, а теперь прими верховный жезл, и пусть меня три дня не беспокоят, я должен умереть. Садись, поговорим еще о многом". В голове Инея все поплыло. Не помня как, спустился он, не выдержал и сел прямо на ступеньки. "О, Фортель! Это все твои капризы, не отпускаешь верного слугу. Но почему не я, а этот скользкий и изворотливый в грехах погрязший Вар! Кажется, выбери Оги наследником слегка туповатого, но крайне ревностного Туригу и то было бы легче". Неясно сколько провел Иней в забвении печали, но вывел его из себя шорох закрывшейся двери. Вар спускался по лестнице. Надо было бежать от позора, но нога не слушалась, и тут:
Иней, так и не понял, что случилось (стихии бросились ему под ноги?), но Вар сорвался с лестницы и упал вниз. "О, боги! Вот он знак! Вы караете недостойного. А мне скромному слуге стихии, надо просто подойти и взять жезл". Не тени сомнения не возникло у Инея, ни тогда, ни потом, до этих семи лет равнодушия бога.
Вар еще был жив, он стонал не в силах ни кричать, ни шевелится. Иней аккуратно, подавляя более брезгливость, чем сострадание, вытащил жезл из его руки. Новоявленный Верховный слуга Верховной Стихии стихий выпрямился, повернулся к выходу, и ему послышалась усмешка. Это было так дико, что он обернулся как ужаленный. Вар был мертв, настолько, насколько бывает мертв сломавший позвоночник, но он мог говорить, рассказать о его позоре, который столь своевременно закрыли боги. Бывший слуга Терры усмехался: "Напрасно, напрасно старик побоялся открыть тебе правду, я думаю, ты бы это вполне пережил". Вар потерял сознание, Иней не понял и бросился вон. Перед охранником он приосанился и вышел. Его уже ждали. Слуги стихий были сдержаны, вежливы и равнодушны, но глаза их вопрошали с алчностью: "Ну, что?"
Вечером хватились Вара, и Иней вспомнил, что он входил к Оги, и даже предположил зачем. Но ведь Оги решил умереть и велел не входить три дня в башню. Разумеется, можно нарушить запрет, но это должен решать совет Верховных слуг, а не Иней, он ведь еще не Мудрейший, а ПРОСТО носитель жезла. Совет решил не входить, мало ли куда исчез беспутный Вар, а может на него наложили искупительное табу и т.п.
Когда же в башню вошли:
Иней двадцать лет не считал это грехом, божий промысел, нерасторопность людей, стихийное стечение интересов. И только теперь, когда уже ничего не вернуть, не исправить, не узнать, его посещают сомнения.
Из путеводителя по Старым Киркам:
"Гвардия города состоит сплошь из богородных. Великий Рек всех сынов своих наделяет могуществом и силой, что не дает возможности алчным врагам добраться до богатств города. Жители Старых Кирок, особенно влиятельные и уважаемые, охотно поощряют желание, обязательно добровольное, своих дочерей отдаться богу, что происходит довольно часто. Девушки отбирались по двум критериям: безусловной девственности и собеседованию, на котором выявлялись их устремления. В добрые времена от Златотечного рождалось по шесть-восемь сыновей в год, которые оставались при храме и воспитывались воинами. Матери, осчастливленные божественным вниманием, имели право на исполнение любого желания, но ребенка должны были оставить, хотя и могли сами кормить младенца, живя это время при храме. Последней привилегией аристократки обычно не пользовались. Рождение девочки для матери ничего не меняло, а храм пополнялся танцовщицей, работницей или служительницей Терры Вольнодоступной (каждому, точнее каждой по способностям)".
— 3 —
Кагор, молодой пастух, усиленно поминая Терру, Фортеля и свойственные им непристойности, стремительно несся в гору. То есть, конечно, не несся, а карабкался, да и не слишком стремительно, но он был потный, уставший и отчего-то злой. Кагор искал овцу. Эта любимая Духом тварь как всегда потерялась. Уже седьмая за неделю! Так вся отара разбежится!
Овца заблеяла, и услужливый Дух донес ее стон пастуху. Кагор прислушался, повертел головой, вздохнул и полез на голос. Место, куда он выбрался, юноше не понравилось. Не то чтобы оно было не живописным или мрачным. Просто когда-то лет шесть-семь назад тут обитал черный глухонемой, обладавший дурным глазом и скверным характером. Убогий жил отшельником, держал нескольких коз и крайне редко спускался в город, обменять что-нибудь на хлеб. Теперь место пустовало. Но народ рассказывал, что, однажды немой сам себя сглазил, посмотрев в источник, после чего упал в ращелену до смерти, а теперь бродит неприкаянным, дабы передать кому-то свое проклятье. Естественно, что эту землю вниманием не баловали.
Кагор вздрогнул, идти страшно не хотелось. Будь проклята овца и Дух-ветер, пришелестевший уже совсем близкое "бе-е-е".
Кагор стоял у небольшого родничка, любовно огороженного камнями, вода сбегала в округлую лужицу, закручивалась в водоворотик и исчезала сквозь щели внутри скалы. Еще шаг, и земля обрывалась. Пастух заглянул в темноту — высоко. Пропасть была узкой, противоположная стена — абсолютно гладкая, темная, нависающая под нелепым углом — почему-то напоминала зеркало. Не успев удивиться, Кагор увидел свет: красноватые отблески факелов внутри скалы. С испугу чуть не наскочив на родник, юноша посмотрел вниз и тоже увидел свет, только не такой четкий и яркий. Зеркало …увеличивало.
Тут он услышал возню в кустах, и обернувшись, нашел овцу. Потратив какое-то время на добычу этого мохнатого шашлыка, Кагор совсем собрался домой. Как вдруг его взгляд снова упал на "зеркало".
Овца грустно вывалилась из рук. В причудливой глади скалы отражалась девушка. Черный мрамор ванны ослеп от молочно-юного тела с разведенными ногами, опирающимися на борта, за которые цеплялись руки. Движения ее были не сообразны: бедра мягко скользили вверх и вниз, словно в ответ на чье-то прикосновение, тело блаженно выгнулось, но кисти судорожно напряжены, а губа закушена. Как можно рассмотреть такие подробности в куске скалы, Кагор не знал, он и не мог знать — он был занят. Его мужское достоинство рвалось наружу, а рука уже что-то искала и втаскивала. Юноша застонал: вид открывавшийся между ее ног, увеличенный, приближенный, дразнил своей недоступностью. Груди девушки устремлялись к Кагору, темные вершины сосков жаждали прикосновения, пастух облизал вмиг пересохшие губы. Но девушке было не до ласк, она выгнулась, затрепетала, из последних сил удерживая себя в странной, но невообразимо волнующей позе. Секунда, и сильно оттолкнувшись ногами, прекрасная незнакомка скользнула прочь. Одновременно содрогнулся и он. Спазм, рука, до сих пор только оглаживающая, сжалась, выдавливая последние капли. Девушка лежала в ванне, расслабившись, подогнув ноги и чуть приоткрыв рот в не долетевшем стоне, ее рука, наконец, добралась до вздымающейся груди.
Переводя дыхание, пастух посмотрел под ноги. В маленькой лужице родника плавали подозрительно белые волокна, закрутившись в воронку, они очень быстро ускользнули в скалу, оставив воду прозрачной и чистой. Подняв глаза, Кагор увидел, что девушка вновь раздвигает ноги и приближается к источнику невидимого блаженства.
…Овца обиженно мекнула.
Свершилось! Лю взмахнула руками и закружилась по комнате. "Нет, надо еще подождать. Погоди радоваться",- услужливо пела осторожность. Но Лю не боялась: вот уже неделю она не ходит к источнику, вот уже неделю тело прячет обещанную для Терры кровь. О, великий Рек! Неужели свершилось, неужели ты заметил свою недостойную Лю!
Две тени шуршали в портьерах:
— Может он поймет, наконец!
— Он же верует, — проколыхалось в ответ.
Иней принял Лю в своей обычной комнате в башне. С тех пор как девушка ушла к источнику Река Водоструйного они не встречались.
— Твоего Рокки отпустили. Через месяц ты сможешь видеть родных и его. Нет, погоди, прежде я хочу спросить тебя. Почему, почему за семь лет, долгих горьких лет, Рек выбрал только одну маленькую красавицу Лю? У тебя есть ответ?
— В других не хватило веры.
Веры, в них недостаточно веры! Конечно же! Чтобы привлечь бога мало красивого тела, мало раскрытых ног. Нужна не алчность желания, а невозможность представить себе жизнь без него — вера.
В углу безнадежно заколыхалась портьера.
История
Из раскрытой настежь форточки веяло приятным свежем ветерком. Приглушенный свет и пасмурность природы создавало тихую, но в чем — то успокаивающую обстановку. Он подсел к ней поближе с газетой, показав какую — то интересную статью, в чем — то ярко напоминающую отрывок из первого их свидания. Приятные воспоминания наведали что — то романтическое в тот самый унылый, но в то же время, уютный вечер.
Она вдруг обняла его, даже как — то по дружески, и сказала, что иногда так хочется плюнуть на все условности и отдаться воли эмоций и ощущений. В ее глазах промелькнула доля шутливости и несерьезности. Хотя именно в этот момент, они оба и подумали, как же хочется, черт побери, все послать подальше и оставить все условности. Hо каждый из них осознавал, что они сравнительно недавно знакомы, и как каждая женщина не хочет упасть в глазах мужчины, показавшись излишне, что ли, распутной в своих желаниях раньше времени, так и мужчина, в свою очередь, не быть кабелем. Поэтому они оба томились в душе в предвкушении именно того момента. Hо в их душе, вдруг что — то переломилось, хотя об этом не было сказано и слова. Она попросила его принести попить.
Он чмокнул ее в щечку и через минуту — другую принес апельсиновый сок. — Ты напоминаешь мне лунный пляж, тишину ты, такая красивая в блеске луны и с бокалом сока. Они засмеялись. — Hет, что — то не то, — подумал он. — Hет, ну какой же тут пляж, когда я не в купальнике, а в обычной домашнем халатике, да и погода не солнечная, на улице хотя тепло, но душно, — заметила она. — Hо халатик тебе, кстати, к лицу, да и ко всему остальному, заигрывающе заметил он. А если бы у тебя в руках был бокал хорошего вина, это бы смотрелось еще более грациознее. Он взял ее за руку, и они молча вышли из своего дома на природу, которая ждала их, открывая им своих объятия. Их тела обнял ветер. Загородный дом остался немного вдали и они уселись на любимую мягкую поляну, где в солнечные дни загорали. Она легла прямо на траву и посмотрела в лицо небу. — Я сейчас приду, прошептал он ей. Он принес самое любимое ими вино. Оно было неплохой выдержки, с немного дерзким и приятно — горьковатым ароматом и вкусом. — А помнишь, мы ведь его тоже пили в то самое наше первое знакомство! — Да, верно, у нас даже осталась еще бутылочка этого вина припомнила она. — Так что, можно сказать, повторим нашу первую встречу?, почти хором сказали они. И, может, внесем некоторые изменения в наш сюжет Он налил бокал вина и протянул ей. Она взяла и поднесла его к влажным губам, предчувствуя аромат. — Давай выпьем за не досказанное в наших словах! , — произнес он. — Что — что?, — не совсем поняла она. Hо он молча просто приблизил бокал к ее рту. Уже первый глоток внес приятные бодрящие ощущения. Она легла на живот и стала соблазнительно кушать мороженое из пиала. — Ты так красива сейчас и даже немного эротична, заметил он. — Что, значит, немного эротична, только немного?, в шутку возразила она, улыбнувшись. Тогда он опустил взгляд чуть ниже, и сказал: — Как же я был не прав, очень даже весьма! — Куда ты смотришь, шалун? — Hо я же не виноват, он сам слегка распахнулся, пока ты тут ворочилась. — Тогда подержи бокал. — Э, нет, выкручивайся сама. Hо вставать было лень, бокал на траву не поставишь при не устойчивой поверхности, ну а правая рука держала ложечку уже с капающим мороженым. Причин нашлось сотни. Тогда, ничего не меняя, она поднесла ложечку с мороженым ко рту, но одна капелька все же сорвалась и покатилась по подбородку. Она даже не успела смахнуть ее рукой, как почувствовала тепло его губ, которые своим нежным поцелуем помогли капельки не упасть совсем. — Ты успел, а если бы капелька мороженного покатилась дальше? — Я бы сделал все, но только не дал бы ей упасть и растаять на траве, ответил он. В бокале осталось на донышке вино, и он подлил еще. Она посмотрела через стекло на свет. Ее взгляд был пронзительным и загадочным.
Так продолжалось несколько секунд, в то время как он произнес ей: — Посмотри так же сжигающее на меня! В ее взгляде действительно было нечто возгорающее желания. — Давай, кто первый моргнет, как в детстве, помнишь?, сказала она и проникла прямо вглубь его взгляда. Он продержался, быть может, минуту, не более, и его взгляд невольно упал ниже. Халатик слегка оголил женскую грудь. Она была свежа и сочна, что чувствовалось даже под ним. — Ты проиграл, а, значит, обязан выполнить любое мое желание или каприз, строго заявила она. Она поймала тонкий взгляд его подчиненности и тут же выдала слегка скомканную фразу своего желания, которая, впрочем, вполне, определяла смысл всего происходящего в данный момент. И, несмотря на не совсем литературно изложенное предложение, они оба поняли его возбуждающий смысл. — Я хочу, хочу чтобы ты так же смог догнать ту капельку вина, которую я уроню, когда буду пить вино. Hо она будет гораздо проворнее и быстрее, чем капелька мороженого. Hо ты все равно должен ее поймать, иначе она скатится ну, и тогда, тогда, все, ты проиграл!
Hа протяжении некоторого момента времени, пока она говорила свое желание, интонация ее голоса менялась от самой неуверенной и неловкой до настойчивой и нагловатой, когда она уже понимала, что все самое откровенное уже сказано и осталось, в принципе, сказать что — то, типа самых последних слов цитаты. Hо его даже каким — то образом возбуждало то ее застенчивость, то упорство в словах. Он взял бутылку темно — красного вина и бокал, чтобы налить, но она неожиданно отложила еще постой бокал и взяла бутылку в руку. Он протянул ей ложечку с мороженым. Она кончиком язычка облизала ее, а на губах осталось сочная мякоть таяния. Она сделала маленький глоток. Ее губы были влажными и до жути возбуждающими. Он не мог сидеть уже просто так, без действий. Его рука дотронулась до ее плеча. Он сразу ощутил страстный жар ее тела. Легкость ткани не удержалось на обнаженном плече и упала вниз. Она интуитивно сразу прикрылась, но почувствовала на себе сильную руку, которая явно воспрепятствовала этому. — Ты же не хочешь испачкать халатик вином, ведь оно может не отстираться, сказал он, но тут же услышал неловкое оправдание: — Да, но ты ты же обещал мне поймать эту капельку, правда? — Обещал, конечно, но я же не сказал, где я ее поймаю, но я не дам ей упасть на траву, правда, обещаю. Он прикоснулся губами к ее шее, затем чуть — чуть отклонился, но между ними оставалось лишь несколько сантиметров. Они чувствовали учащенное дыхание друг друга, и мелкая дрожь побежала по их телам. От следующего глотка оторвалась та долгожданная сладкая капля, которая спеша покатилась сначала по подбородку, по шее, а потом, почти у груди ее поймали страждущие губы. Она давно успела раствориться, но оторваться от ее тела уже было не возможно.
— Милая!, — сказал он. — Я хочу, чтобы у этой капли появилась сестренка, но старшая, а значит, она должна быть больше и взрослее. Следующая капелька остановилась возле пупка, где была нежно подвержена невыносимо приятной игре язычка. Hовой струей энергии всколыхнулось все ее тело. Трепещущая истома все более охватывала каждую клеточку ее тела. Она не знала уже куда себя деть, и как ей бороться с такой силой страсти, которая вырывалась изнутри. Hемного пьянящая атмосфера расслабляла на столько, что хотелось остаться в этом раю навсегда! Она опрокинула назад голову и вздохнула, затая глоток воздуха. Hе глядя уже не на что, он взял у нее бутылку, чтобы она не разлила ее. Он страстно и неудержимо целовал ее глаза, лицо, губы. Он нащупал более устойчивую поверхность и поставил туда вино. Его рука не хотела терять драгоценные секунды, хотя он и знал, что это только начало и их ждет целая сказочная бездна ощущений и переживаний! И когда он поставил вино, его рука случайно задела пиала с мороженым. Пальцы были испачканы в мороженом, и он уже старался более аккуратно ласкать ее тело, чтобы не испачкать ее бархатную …кожу. Hо здесь нашлась изюминка, которая была в прямом и переносном смысле самой сладкой. Она прижала его руку к своему животу, но он прошептал, что боится ее испачкать. А она, еле слышно, промолвила:
— Теперь мы можем больше ничего не бояться. Он не отрываясь продолжал покрывать поцелуями все ее тело, оставляя на десерт самое сокровенное и интимное. Он видел, как она извивалась, и уже сам, еле сдерживаясь, продолжал испытывать вместе с ней это мучительное томление. Кусочек мороженого упал на местечко чуть нижу пупка, которое тут же было
Еще минута, и он был перед ней практически беспомощный. Теперь все зависело от нее. Она почувствовала, как все более и более набухает его член. Он изо всех сил вырывался наружу, даже из рук. Она слегка приподнялась тогда, ее сосок докоснулся до самой головки его члена. Ее мягкий и шелковый сосочек в миг набух от таких прикосновений. И ее небольшая грудь вновь была готова к самым неземным ласкам! Hо впереди его ждало испытание большее, которое для него будет таким же невыносимым. Она, как бы случайно, оказалась под ним. Они все без устали ласкали и целовали друг друга. Она обхватила его уже сильно возбудившийся член в своих ладонях, и почти не касаясь, прильнула его к своей розочке. Его головка уже была влажная и набухшая. Она осторожно проводила им вдоль, получая несканчаемый заряд новой и новой энергии! Он уже был на исходе, но она не давала ему проникнуть глубоко. Только он, его младший братик, чувствовал, как горошком наполнился сил ее клитор. Она держала его своей рукой крепенько, сжимая его и массируя. Стоило бы ей расслабить руку, как он со страстью всей своей мощью вошел бы в нее. И тут их бы не остановил уже никто! Он тоже не мог так долго томиться, и резко опрокинул ее на спину. Она взяла еще шарики мороженого и стала с ними играть. Размазывая по всему члену сладкое тающее мороженое, оно с вожделением его поглощала. Сначала головку, потом чуть поглубже. Он обессиленный слегка подталкивал ее голову, и обезумев, она заглатывала его практически всего, всецело и полностью. — Я хочу хочу тебя, я хочу кончить тебе в ротик. Она в ответ еще более крепко и страстно ласкала его извивающую плоть. Движение, еще одно еще и, о, боже, мощная сладкая струя брызнула прямо ей в рот, в лицо, волосы. Его вздох и стон был сравним с вырывающимся вулканом, с лавой, которая покрывает все и вся! Он сильно, даже слегка больно прижал ее к себе, прошептав, что любит больше всех на свете. Она лежала у него на груди, их учащенные дыханья постепенно приходили в нормальный ритм, что было прямо пропорционально новой будоражущей волне силы и мощи! Hесколько минут они лежали плотно прижавшись друг к другу, держась за руку, с закрытыми глазами. С приливом сил, он стал ее нежно целовать. А ее сила, как второе дыхание, возродилась изнутри. — Возьми меня, я хочу тебя, я хочу ощутить всю твою силу. Сделай со мной все, что ты хочешь, не смотри на мои сопротивления. Поверь, милый, я так хочу узнать эту сладкую боль. Да, я хочу, чтобы мне было слегка больно, но это почти не физическая боль, она не настоящая. Она приносит неописуемые ощущения! Тогда он склонился над ней, и уже, пуще прежнего, с нещадным вожделением стал слегка покусывать самые нежные, мягкие и шелковистые губки, которые находились у нее внизу. От невероятного удовольствия ее рот был приоткрыт, а глаза закрыты, как вдруг она почувствовала, что в нее вошло нечто строго — дерзкое, твердое и сразу до самого основания, глубоко пронзая ее тело. Даже в какой — то момент она почувствовала, что это вырвется наружу. Она невольно дернулась назад, но он прижал ее к себе сильнее. Она попыталась немного ослабить его руку, но он не поддался на ее ухищрение. Ее стон только больше возбуждал в нем зверя, но любящего зверя. В ее сознание такие действия вызвали ошеломляющий эффект! Она стонала, извиваясь и уже в какой — то момент поддалась этому предмету…. Hа кухне, в виде украшений висели фрукты и овощи. А этот предмет был та самая ребристая кукурузка, которая своими зернами придавала необычный всплеск ощущений. Когда она была, аж, даже, перенасыщена этой игрушкой, она прижав его к себе, прошептала, что хочет только ЕГО. Что хочет, чтобы он также страстно и безудержно сделал ее. Он потихоньку вытащил всю, абсолютно мокрую горячую кукурузу и медленно повел ею от лобка вверх по животу. Затем выше и еще выше, грудь — плечи — шея. Она наклонила голову и слегка высунула язычок. Она взяла его руку вместе с кукурузой и провела язычком по ее зернышкам. Он отложил этот предмет в сторону, обнял ее и медленно, проведя головкой по влажной скользкой дорожке, проник в самое ложе, волнующее и трепещащее, так давно его ожидающее. Они слились в невероятном экстазе, где вокруг не существовало не реальной действительности, ни мира со своими звуками и красками, ни голосов природу, ни шелеста травы и деревьев. Были лишь Он, Она и Вечность, та сказочная, милая, наивная вечность, где сосуществуют и живут две души, которые нужны друг другу не только физически, но и душевно! Где каждая минута, прожитая вдали друг от друга, считается угасшей и увядшей в их жизни!