7.
— Просыпайся, Катенька! Пора на тренировку!

Проснувшись от этих слов, я пару секунд пыталась понять, что бы они могли значить. Но поняв, что голос принадлежит Севастьяну, я сразу вспомнила все: и мое похищение, и издевательство над моим несчастным телом, и изменения, проведенные в нем… В ужасе отшатнувшись в сторону от голоса, я упала с кровати и беспомощно забилась в угол.
— Хватит, хватит, прошу тебя! Отпусти меня! — взмолилась я в отчаянии. — Хочешь, я тебе дам?! Можешь заняться со мной любовью, только, пожалуйста, отпусти меня! Прошу, не надо меня мучить!

Севастьян в ответ лишь расхохотался.
— Ха-ха-ха! Мне льстит, что ты предлагаешь мне такую жертву, но делу это не должно мешать — мой научный интерес стоит гораздо выше каких-то телесных удовольствий. А теперь поднимайся и иди сюда. Или ты хочешь получить дозу успокоительного? Если так, то без проблем, могу тебе и наркоз устроить, — тогда будет не тренировка, а дополнительные процедуры, для которых не требуется, чтобы ты была в сознании, — пожал плечами безумец.
— Нееет! — разрыдалась я.
— Так, — нахмурился аспирант. — У меня нет лишнего времени на это нытье. Даю тебе одну минуту на размышления, после этого делаю тебе укол. Время пошло.

Я не знала, что мне делать. Я не хотела идти с ним, но разум говорил, что нужно любой ценой оставаться в сознании — тогда я хотя бы буду знать, что они со мной делают, а если повезет, то можно попытаться и сбежать. И, может быть, если я выберусь живой из этого ада, что-то из этих изменений можно будет откатить назад?

Сдерживая рыдания я покорно поднялась на ноги, захлопнула халатик, прикрыв грудь и отвратительный пирсинг на пупке и неуверенно сделала шаг навстречу.
— Молодец! — обворожительно улыбнулся Севастьян, — мудрое решение! Но в таком случае давай уж оденься. Вика подобрала какие-то шмотки под твой размер…

Подойдя к шкафу, Севастьян оглядел полки. На кровать полетел комплект из стильных розовых в черный горошек трусиков-танга и лифчика, упаковка с черными гольфами, пара черных блестящих туфель с ремешками на высоченных каблуках-столбиках, короткие черные брючные шортики, и тонкая белая блузка с короткими рукавами.
— Одевайся. Не гоже будущему совершенству голышом ходить по институту, — хмыкнул аспирант. — Здесь все-таки храм науки.

Взяв комплект розового, «гламурного» белья, я вдруг захотела швырнуть его в ухмыляющуюся морду этого маньяка, но рассудив, что он может разозлиться и повести меня куда-то «на тренировку» голой, я смирилась с тем, что в своем издевательстве он обходится со мной как с куклой, которую может одевать во что вздумается. Натягивая трусики, мой взгляд остановился на бесстыдной бабочке, расправившей крылья в моей промежности. В надежде, что это можно будет свести, я одела отвратительно пошлые трусики, оставившие голой мою попу. С лифчиком возникла небольшая проблема — похоже, Вика немного ошиблась с моим размером — чашечки были слишком большими. Заметив мое замешательство, Севастьян лишь пожал плечами и сказал «забей, и так сойдет». Дальше подошла очередь гольф. Это были длинные плотные черные гольфики длиной чуть повыше колен. Надо признать, что они сидели на моих аккуратных ножках превосходно, и в целом были великолепного качества — покупать такие я себе никогда не позволяла. «Прекрасные ножки», — сделал мне комплимент Севастьян, бесстыдно любуясь розовыми трусиками, когда я наклонилась, одевая шорты. Далее я одела блузку, которая, ожидаемо оказалась полупрозрачной — сквозь нее почти полностью просвечивал мой «гламурный» лифчик.

Далее я одела туфли. Размер их каблука был примерно 10 сантиметров, чего я никогда в жизни не носила, поэтому я не представляла, как я куда-то на них смогу идти. Закрепив ремешки, я попыталась подняться на ноги… и если бы Севастьян вовремя меня не подхватил, я бы грохнулась вперед лбом о шкаф. Придерживая меня за талию, он помог мне выпрямиться и подвел к зеркалу — пригласил полюбоваться собой. В зеркале… я увидела совершенную шлюху, причем с закосом под малолетку: спутанные, всколоченные длинные волосы, розовые губы, стрелки на глазах, подведенные брови, в ушах серьги с блестящими камнями, розовый лифчик под полупрозрачной белой блузкой, короткие брючные шортики, и стройные ножки в черных гольфах и на высоченных каблуках. У меня закружилась голова и подкосились ноги, но Севастьян крепко держал меня за плечи.

Похоже, накануне я выплакала все свои слезы. Покорно я пошла под ручку с придерживающим меня Севастьяном, то и дело спотыкаясь на высоких каблуках. Выйдя за дверь, мы оказались в той самой комнате с гинекологическим креслом, от одного вида которого меня бросило в дрожь. Заметив это, Севастьян поспешил меня успокоить, мол, сюда бы мы так не одевались. Выйдя в дверь напротив, мы оказались в небольшой комнатке, оборудованной как тренажерный зал. Там нас уже ждала Вика.
— Какая красавица! — взмахнула она руками.
— А то ли еще будет, — ухмыльнулся Севастьян.

Меня завели на беговую дорожку, и не успела я отреагировать, как мои руки закрепили наручниками на поручнях по бокам, что не позволяло мне ее покинуть.
— Итак, сегодня ты учишься ходить на каблуках, — энергично объявила Вика. — Когда ты носишь такую обувь, твои ножки выглядят гораздо более привлекательно и соблазнительно. Отказываться от высоких каблуков — преступление для современной девушки, — поучительно добавила она.
— Не надо мне такого! — робким голосом возразила я. — От них деформируются пальцы, ступни, голени, позвоночник, развивается целлюлит…
— Ого, — довольно потянул Севастьян, — ты в курсе? Какая молодец. Но не переживай, современная наука творит чудеса!

Вика включила беговую дорожку на самой маленькой скорости и начала меня учить премудростям передвижения на высоких каблуках: как надо ставить ногу, как держать спину и все такое. В начале я постоянно оступалась, но пытка и не думала прекращаться — мои руки были прикованы к поручням с двух сторон от беговой дорожки, и мне ничего не оставалось, как подниматься и идти вперед.

Севастьян ушел по делам, и Вика начала со мной работать. Наблюдая за моими неуклюжими попытками передвижения на каблуках, она давала мне различные советы, как поднимать и ставить ногу, как держать спину, и тому подобное. Очень скоро я устала, но Вика и не думала прекращать тренировку, которая начала уже походить на пытку. Поначалу мои пальчики и мышцы стоп просто ныли, но постепенно напряжение усиливалось, вплоть до резких, режущих болей, которые начали передаваться по моим ножкам вверх, до голени и выше. Когда это стало уже реально больно, я взмолилась:
— Ну хватит, пожалуйста! Мне больно!
— Конечно больно! — мягко улыбнулась Вика, игриво проведя пальцами по моей шее до подбородка. — Ты вчера не дослушала отчет Севастьяна Игоревича о проделанной над тобой работе, а там был такой момент… На фоне хороших результатов твоих анализов, помимо гормональных изменений в твоем организме, он решил также провести еще одну генетическую модификацию твоего тела…

Увидев немой дикий ужас в моих глазах, Вика легко рассмеялась и поспешила меня «успокоить»:
— А-ха-ха, да не пугайся ты так, это наша внутренняя шутка юмора! Не бойся, мы не сделаем из тебя гибрида с какой-нибудь медузой или собакой, мы такого не умеем. А если бы и умели, то не стали бы, у нас нет научного интереса в этом направлении. В общем, Севастьян Игоревич в своей теории рассуждает примерно так: если наш организм строится согласно генам, то изменяя, модифицируя собственные гены человека, мы можем изменить некие свойства организма. Например, сделать более плотной мышечную ткань. Или изменить пигментацию кожи. Или, пока что единственное у нас стабильно получается — изменять размеры женских молочных желез…
С холодком, прошедшим по спине я вспомнила вчерашние события, отложившиеся в моей памяти как в тумане:»Ввожу пациентке состав «J 1/9», по 2 мл в каждую из молочных желез. Этого должно быть достаточно чтобы размер груди пациентки увеличился с первого до третьего в течение месяца. » Мне вдруг стало ужасно больно и обидно. Как можно использовать подобные чудеса науки ради удовлетворения каких-то своих извращенных фантазий? Почему такое вообще возможно — чтобы в стенах университета, «храма науки», как его называл сам Севастьян, можно было вот так просто похищать людей и ставить над ними эксперименты?! Почему, наконец, это произошло именно со мной?! Если эти безумцы не врут, то что, скоро мне придется прощаться с моим любимым, аккуратным первым размерчиком и носить баллоны третьего размера? Но я об этом не просила! Если ему это так нравится — себе бы и делал!

А Вика тем временем продолжала:
— … Так вот, Севастьян Игоревич вколол тебе в голени и стопы по миллилитру состава J 3/18. Если мы не ошиблись в синтезе вещества, то оно должно определенным образом изменить строение твоих и без того прекрасных ножек.
— А если вы ошиблись?! — крикнула я, особенно неудачно оступившись, упав, и разбив коленку о ленту беговой дорожки. Чулок в этом месте тоже порвался.
— Если ошиблись? — задумалась Виктория, демонстративно не обратив никакого внимания на мое падение. — Ну, тогда и посмотрим. Вакцина-то опытная, если мы будем сперва исследовать все побочные действия и лишь потом переходить к опытам на пациентах, то мы с места никогда не сдвинемся. А так — радуйся, ты самим своим существованием вносишь вклад в науку! Если изменения пройдут как запланировано, то угол подъема твоих стоп значительно изменится, и тебе будет гораздо удобнее ходить на каблуках, чем босяком! Сейчас ты идешь на десятисантиметровых шпильках, на которых обычно больше трех часов ходят только полусумасшедшие школьницы. Если же все получится — ты сможешь с комфортом проводить на них весь день! Да и сами твои ножки, и так потрясные, станут просто фантастически соблазнительными!

Не имея больше сил идти по этой проклятой дорожке и подрубленная издевательствами Виктории, я рухнула вниз. Верхняя часть моего тела была распята закрепленными на поручнях наручниками, а мои бедные ножки безвольно болтались по движущейся ленте.
— Воу, — подскочила ко мне Вика, — Серьезно что ли устала?

Тяжело дыша, я не посчитала нужным отвечать мучительнице
— Ничего, не переживай, — неожиданно медовым голосом заговорила Вика, выключив дорожку и подойдя ко мне сзади, — я помогу тебе. Небольшой расслабляющий массаж будет для тебя в самый раз…

Сразу после этих слов я ощутила легкое прикосновение рук Виктории к моим измученным ножкам. Не удосужившись снять с меня проклятые туфли, она сквозь гольфы легкими массирующими движениями принялась массировать мои голени, но они отзывались только новыми тянущими болями. Почувствовав это, Вика почему-то перешла к бедрам — сперва на внешнюю сторону, а затем и на внутреннюю. Не успела я понять, что происходит, как Вика уже снимала мои шортики.
— Что ты делаешь?! — прокричала я в шоке от внезапно открывшейся перспективы быть изнасилованной Викой, оказавшейся, похоже, лесбиянкой. — Отпусти меня!
— Ну, ну, ну, — успокоительно погладила меня по голове Виктория, — не будь плохой девочкой, не надо так кричать. А то я могу сделать так, что ты закричишь иначе…

Внезапно Вика схватила мою голень и ущипнула ее изо всех сил. Вдыхая воздух для крика боли, я думала, что он разнесется по всему корпусу, но он был превращен в протяжный стон второй Викиной рукой, закрывшей мне рот.
— Ну что, будешь хорошей девочкой? — прошептала она мне на ушко.

Со слезами, выступившими от боли на глазах, я кивнула. Это стало сигналом для насильницы. Расстегнув блузку и задрав мой лифчик наверх, к самой шее, она провела руками по моей груди, и я сразу же почувствовала сексуальное возбуждение. Когда же она начала делать движения, словно доит меня, как какую-то телку, я ощутила, как начали увлажняться мои трусики. Через несколько минут стимуляции сосков, я едва сдерживала себя, чтобы блаженно не застонать — я не хотела давать этой лесбиянке надо мной власть из серии «тебе же нравится!». Но судя по тому, что произошло дальше, Вике, похоже, вместо выходящих из моего рта стонов, были больше интересны выделения, выходящие из моей дырочки. Переместившись назад, она спустила с меня трусики и, проведя пальчиком по влажным губкам, прошептала:
— Это потрясающе, Катерина! Жаль, ты этого не можешь увидеть… Эта бабочка вышла даже лучше, чем я могла себе предположить!

Я почувствовала, что пальцы Виктории нежно раздвигают мои большие половые губы и как следом что-то мягкое и нежное начало двигаться внутри, щекоча мои губки с колечками. Не имея возможности сменить позу из-за наручников, я смогла лишь обернуться через плечо, и увидела, что лицо Вики скрылось в районе моей киски.

Эта лесби вылизывала мои выделения, стимулируя их появление пальчиком, запущенным в мое влагалище! Она совершала им то возвратно-поступательные, то круговые движения внутри, умело приближая меня к оргазму. Когда я начала тяжело дышать, Вика схватила меня за колечки и потянула в разные стороны, вызвав одновременно чувства стыда и наслаждения. Язычком же она принялась интенсивно работать по моему клитору, чем вызвала новую бурю ощущений, которые я уже не смогла сдержать. Под радостное урачание Виктории мое влагалище стало непроизвольно сокращаться, унося меня на вершину блаженства! Не в силах выровнять дыхание, я протяжно простонала.

Распятая на беговой дорожке, находясь в позе «раком», даже толком не раздетая, с жутко ноющими ногами, во время изнасилования лесбиянкой, я впервые в жизни ощутила оргазм, источником которого была не я сама. Я так мечтала о романтическом ужине, о прекрасном вечере, проведенном в компании Макса, мечтала о том, что это он подарит мне эта первую «взрослую» радость в жизни — но нет: меня насиловала полусумасшедшая лесбиянка, и что хуже всего, — когда она довела меня до оргазма, я, каким-то невероятным ощущением почувствовала ее торжество надо мной, над моим сопротивлением. Все больше распаляясь, она добавила в мою узкую дырочку второй пальчик. В ужасе от происходящего изнасилования я старалась плотнее зажать свое влагалище, но Вика воспринимала это как вызов: она вонзала свои пальчики в меня на всю возможную глубину, стараясь движениями внутри вынудить меня сдаться и отдаться наслаждению.

Но я этого не хотела! Это было грязно, ужасно, мерзко! Эта пошлая бабочка, вытатуированная в моей промежности, эти кольца на моих малых губках, эти бесстыдные проколы пупка, этот отвратительный гламурный татуаж на моем лице — все это было делом рук Виктории! И как я могла принять от нее, — от извращенки-лесбиянки! — такую радость, такой подарок как оргазм? Да, моя киска-бабочка горела огнем, сосочки стояли как на параде, с каждым дыханием с моих губ срывались стоны, — но, сжимая влагалище, я давала ей понять, что не хочу этого, что это не секс, а изнасилование, что я ей ничуть не благодарна за эти ощущения.

Впрочем, похоже, Вику это волновало мало — своим язычком она слизывала все мои (довольно обильные) выделения, и мне уже стало казаться, что именно это, а не, собственно, секс было ее главным интересом.

Это было какое-то безумие, я попала в руки самых настоящих, диких, сумасшедших извращенцев! Самые жуткие картины начали вставать у меня перед глазами. Сколько будет продолжаться эта пытка?! Час, два, три? День, неделю, месяц? Что они будут со мной делать? Могут сделать из меня проститутку, сдавать в аренду в общагу или местным профессорам, а то и целым учебным группам? Могут своими экспериментами полностью перенастроить мне мозги, что я психологически стану стопроцентной шлюхой, потаскухой и давалкой? Могут, наконец, ампутировать мне руки и ноги и оставить меня в своей лаборатории в качестве экспоната, секс-игрушки или предмета интерьера? Мало ли до чего дойдет их извращенный, безумный разум?!
Из горестных мыслей меня вывел неожиданный хлопок двери. Испугавшись, я повернулась на звук — в помещение входил Севастьян. Несмотря на то, что накануне мое тело неизвестно сколько времени было доступно ему в самых интимных своих частях, мне было очень стыдно, что он видит меня в таком виде — распятой наручниками, стоящей раком с голой грудью перед лижущей мне лесбиянкой. Мой проклятый татуаж, привлекал внимание к моему заплаканному лицу, а татуировка бабочки — к моей несчастной кисочке.

Заливаясь краской от стыда и унижения, я не обратила внимания на то, как Вика испуганно отстранилась от меня, стоило ей только увидеть появление Севастьяна. Однако когда он, подскочив к ней и одной сильной оплеухой опрокинул на пол, происходящее завладело моим вним

Заливаясь краской я отрицательно покачав головой и начала одеваться.
— Слава Богу, двух для меня было бы уж слишком. А насчет тебя, — Севастьян обратился к Вике, понуро склонившей голову, — если результаты окажутся положительными, то на этот раз я тебя прощу. Если же отрицательными — то я так настрою твои гормоны, что ты в течение полугода будешь возбуждаться при виде всего что движется, а получать какое-либо удовольствие от секса не сможешь. И, думаю, не надо говорить, что если ты вновь выкинешь такой фокус, то я просто продам тебя в Турцию? Азис будет рад заполучить тебя в постоянное пользование. А теперь вон отсюда, займись уже работой!

Вика, едва сдерживая слезы, выбежала из зала. А Севастьян повернулся ко мне.
— Почему порван чулок?
— Я упала на беговой дорожке… — в страхе перед гневом безумца промямлила я, возвращая свою одежду на места. В надежде перевести вину и обратить злость мучителя на ассистентку, я решилась соврать. — Виктория увеличивала скорость, чтобы вынудить меня…
— Ясно, — проворчал Севастьян, — значит, ее мозги не совсем отключались. — Но это не важно. Поднимись на каблуки и покажи, как научилась на них ходить.

Обхватив свои измучанные ножки я взмолилась, чтобы он позволил мне снять эти туфли, но мой мучитель так поглядел на меня, что я, опираясь на поручни беговой дорожки, постаралась подняться. Вновь появилась сильная боль в ступнях, но я смогла ровно встать.
— Молодец. А теперь иди сюда.

Ногам было очень больно, но я смогла доковылять до центра зала, ни разу не оступившись.
— Вот какая умница, для первого дня это отличный результат, — похвалил меня смягчившийся Севастьян, обняв за талию и погладив по голове. — Ты, похоже, устала?

Не желая вести разговоров с чудовищем, я промолчала, но и без этого было видно, что я едва стою на ногах.
— Понимаю, — улыбнулся Севастьян, — тогда устроим тебе отдых. Иди за мной.

8.

На этих ужасных каблуках я проследовала за аспирантом. Пройдя через комнату с гинекологичкеским креслом, мы вышли в коридор.
— Смотри, без глупостей, — шепнул он мне на ухо. — А то я могу и разозлиться.

Но у меня уже не было сил ни к сопротивлению, ни уж, — особенно на таких каблуках, — к побегу. Покорно я проследовала за ним по коридору до одной из дверей. Открыв ее своими ключами, Севастьян пустил меня вперед. Там была небольшая комната — прихожая со шкафчиком с крючками для одежды и полочками для обуви и еще одна дверь.
— Раздевайся, — приказал мне аспирант, и, увидев мое недоумение, добавил, — полностью.

В замешательстве я машинально сделала шаг назад, но Севастьян демонстративно закрыл дверь на ключ и начал раздеваться сам.
— Я бы тебе рекомендовал меня слушаться. А то слышала, что грозит Виктории за непослушание? Если ты будешь неуправляемой, я могу продать тебя Азису вместо нее — зачем ты мне такая нужна? Да и разницы он, думаю, не заметит. Так что давай, раздевайся. Полностью.

Не желая даже представлять, кто такой Азис, одно упоминание о котором сбило всю спесь с Виктории, я поняла, что у меня нет выбора. Отвернувшись от раздевающегося парня, я обреченно сбросила с себя одежду, оставшись в ненавистном розовом белье, которое теперь было моим единственным защитником — его снять у меня не хватило смелости.
— Ладно, черт с тобой, — вздохнул Севастьян, — и так сойдет.

Открыв дверь, он вновь пустил меня вперед.

В следующей комнате оказалась… сауна?! Пара полок у стен друг напротив друга, каменка посередине и пара фляг с водой — маленькая, скромная, но все же сауна! Проклятье, кто распоряжается в институте помещениями?

Севастьян, похоже, решив пощадить меня, обмотал вокруг своих бедер полотенце и вошел следом. Щелкнув парой выключателей у двери, он включил мягкий свет и нагреватели, спрятанные под каменкой и за покрытыми деревянными досками стенами — помещение быстро начало наполняться теплом.
— Если тебе надо в туалет, это вон там, за дверью, — сказал аспирант. — Но учти, даю тебе на все не больше пяти минут, у нас вообще мало времени.

Я сразу воспользовалась представленной возможностью. Боясь разозлить безумца, я вышла сразу как сделала все свои дела.

Баня уже наполнилась жаром, я сразу начала потеть. Севастьян лежал на одной из полок, стоящих у стены, и жестом руки пригласил меня лечь на полку напротив. Стараясь не глядеть на практически обнаженного молодого человека, я легла на полку и отвернулась от него.
— Эй, эй, зачем отвернулась? Повернись ко мне, Катерина!

Обреченно я повернулась к Севастьяну.
— Вот и прекрасно, хорошая девочка, Катена! Вот только все-то тебе надо говорить, будто сама не понимаешь. Но ничего, скоро всему научишься, это дело наживное…

Не желая поддерживать какой бы то ни было разговор с изуродовавшим меня извращенцем, я лишь хмуро глядела в потолок. А он тем временем продолжал.
— … Кстати говоря, ты зря думаешь, что показывать себя мужчинам во всей красе — это прерогатива каких-то гулящих, неприличных девушек. Все так делают — и, значит, по-твоему, все они шлюхи? А может быть, это с тобой что-то не так? Вот посмотри, какой Вика тебе сделала замечательный пирсинг — это же гораздо красивее, чем обычный, «никакой» пупок… Вот зря ты на нас так сердишься, зря. Мы просто хотим помочь тебе стать нормальной красивой девушкой, сексуальной и желанной. Мы же не стали тебе делать какие-то жуткие тоннели в губах или ноздрях или татуировать все твое тело! Всего-то навсего пара проколов тут, да четыре там. Или тебе не нравится стиль бабочки и твое тату? Так ты только скажи — мы заменим тебе кожу и набьем что захочешь. Технологию восстановления и наращивания кожи как раз отрабатывают мои студенты…

Про себя я отметила, что татуировку, действительно, наверняка можно и свести.
— … Кстати, татуировки, что мы делаем, просто так в клинике или тату-салоне не сведут, — словно прочитав мои мысли, поспешил разрушить мою надежду Севастьян, — мы их делаем по оригинальной сверхстойкой технологии — если рискнешь свести ее лазером, то краска кляксами растечется под кожей. Так что привыкай — самовольно избавиться от такой красоты мы тебе не позволим. В принципе то же и насчет проколов — для пирсинга мы используем неразъемные соединения украшений и высокопрочный титановый сплав. Его, конечно, можно разрезать болгаркой с алмазным диском, но… Впрочем, тут я даже не против — мне было бы даже интересно на это посмотреть. Если пойдешь к слесарю чтобы он вырезал кольца из твоего влагалища, то обязательно позови и меня — зрелище должно быть то еще, а-ха-ха!

У меня на глазах снова показались, казалось, уже было закончившиеся слезы. Зачем он так надо мной издевается?! Что я ему такого сделала, как навредила?! Это из-за того случая, на поступлении? Или тогда, когда во время отработки, Максим прекратил его пустую болтовню? Но разве это причина лишать меня девственности, стерилизовать, уродовать мое тело?! Он что, возомнил себя каким-то судьей или Богом, чтобы вот так запросто распоряжаться моей судьбой?! Как медик, он что, не давал клятвы Гиппократа?
— Кстати, насчет пирсинга, — заметил Севастьян, — за ним еще нужно ухаживать, Вика тебя научит. Не забудь к ней обратиться, возьмешь у нее флакон мирамистина. Если будут воспаления или нагноения — на нас не пеняй! А теперь…

Севастьян поднялся с полки и блаженно потянулся. В страхе, что он сейчас начнет меня насиловать, я вжалась в стенку, но он только хмыкнул и, зачерпнув ковшом воду из фляги, поддал пару. Спустив полотенце, он оголил крепкую мускулистую спину, красивые подтянутые мужские бедра и… я закрыла глаза руками от смущения. После короткого смешка баня наполнилась звуками переливающейся воды и хождения губки по телу.
— Потри мне спинку, — вдруг услышала я неожиданно серьезный голос мучителя. В этом голосе была нотка просьбы, которой мне почему-то не пришло в голову ослушаться. С лицом, мокрым от пота и слез, я спустилась с полки. Взяв лежащую рядом губку, я смочила ее водой и осторожно провела между лопаток Севастьяна. Теперь я не могла на него не смотреть, и от одного взгляда на это великолепное тело в моем животе вновь начали порхать бабочки.

Во мне, как и в нашу первую встречу, начало разгораться непреодолимое сексуальное желание, я прямо почувствовала, что моя киска, мокрая уже от пота, начав выделать и смазку, требует дикого, животного секса. Одной рукой протирая спину мучителя, другой я провела по своей шее, груди, животу… Мена поразило, что пирсинг теперь не казался мне отвратительным, а скорее напротив — дико возбуждающим. Спустив пальцы под трусики, я нащупала колечки на малых половых губах и начала их легонько теребить. Не удержавшись от нахлынувших ощущений, я коротко простонала. А Севастьян словно того и ждал.

Встав на ноги, он обернулся ко мне. Испугавшись, я отвернулась от него и выронила губку.
— Молодец, Катена, — прошептал он мне на ухо. — Теперь позволь я тебе помогу.
— Нет, нет… — только и смогла я прошептать, пока он расстегивал мой лифчик.

Сердце билось как сумасшедшее, смазка, смешиваясь с потом уже текла по бедрам, а соски стояли как на параде. Волнение захватило меня, расщепив мой рассудок. Я хотела, чтобы этот ублюдок трахнул меня — трахнул как обычный насильник, как обычный маньяк-извращенец — и затем или отпустил, или задушил моими же гольфами — лишь бы этот кошмар наконец-то закончился. И одновременно с этим, охваченная каким-то диким сексуальным безумием я хотела, чтобы этот красавец обладал мной, обладал как последней потаскухой, чтобы он полностью взял меня под контроль, чтобы у меня и мысли не возникало о сопротивлении его воле, хотела навсегда стать его сексуальной рабыней, безотказной подстилкой…

От жары и жуткого смешения похоти и ненависти у меня закружилась голова и меня повело. Но Севастьян нежно обнял меня и посадил на полку. Взяв губку, он прошелся по моей шее и спине, чем вызвал сильную дрожь, которую, конечно же, почувствовал. Затем он, стоя сзади, обнял меня за плечи левой рукой, правую же спустил вперед, к моей груди. Когда шершавая губка круговыми движениями прошлась по моим сосочкам, я вновь не смогла сдержать стона. А он тем временем направлялся ниже. Осторожно обойдя пупок, он спустил руку мне на бедро, затем начал движение обратно, вверх, и, не таясь, провел губкой по моим трусикам. Отложив губку, он вернулся туда и осторожно завел руку на лобок.
— Нет, прошу тебя, не надо… — заставила я себя прошептать последним усилием воли. Но Севастьян лишь крепче обнял меня.

Поставив меня на ноги, он спустил с меня трусики, и медленно обернул к себе лицом, продолжая держать за плечи. Мой взгляд наконец упал на его член — крепкий и упругий, пребывающий в полной боевой готовности — первый в жизни мужской член, который я видела вживую. Краска залила мое лицо и в поисках, куда перевести взгляд, я остановила его на губах Севастьяна. В них не было и тени его обычной презрительной усмешки, они были приоткрыты, словно в неуверенном ожидании поцелуя.

Необъяснимым порывом я припала к его губам! Это был мой первый поцелуй, и я сама подарила его своему насильнику, но желание настолько захватило меня, что я полностью утратила контроль над своим телом! Севастьян страстно ответил на мой поцелуй, крепко сжимая меня в своих объятиях. Закрыв глаза и обвив его могучую спину руками, я стонала от каждого его поцелуя, от каждого прикосновения его языка к моему, от каждой капли слюны, которой мы обменивались! Его крепкая грудь прижималась к моей, непрерывно стимулируя мои торчащие сосочки…

Заметив, что моя рука потянулась к изнывающей по ласке киске, Севастьян поднял меня, положил на полку и сам навис сверху, опираясь на локти и колени. Он оставался в таком положении с десяток секунд, и я открыла глаза в недоумении, чего же он ждет. Желая его подбодрить, я развела колени, раскрыв крылья той самой распутной бабочки в моей промежности.

Сразу после этого Севастьян резко вошел в меня, и последней крупицей рассудка я поняла, что после всех «Нет», что произнесла я до того, этот знак был тем самым «Да», которого так ждал мой мучитель. Теперь это по всем формальным признакам было не изнасилование, а секс по обоюдному согласию. Это горькое понимание сбросило все мои последние барьеры. Не прекращая стонать от движений его богатыря внутри моего влагалища, я обхватила его спину руками и ногами, я тянулась к его губам, я даже неумело подамхивала ему как могла. Моя киска хлюпала так, словно тонула — а тем временем член Севы становился все тверже, заходил все глубже, его движения становились все более резкими, и, когда мои губы не были заняты поцелуем, я уже стонала во весь голос.

Не прекращая движений, Сева опустил голову вниз и лизнул мой сосок. Новая волна ощущений пробежала по моему телу — отбросив голову назад и выпучив глаза, я только глубоко и часто дышала, организму не хватало кислорода. Переведя взгляд вниз, я увидела, что Сева слизнул с соска белые выделения, обильно скопившиеся и сохранившиеся на втором.

Безудержный трах продолжался еще минут двадцать. На задворках моего сознания висела мысль, что этот нескончаемый оргазм — продукт Севиных дьявольских экспериментов с моим организмом, но отказаться от этих ощущений я как не могла, так и уже и не хотела. Разрядки сменяли одна другую, моя киска хлюпала вовсю, спина Севы уже вся была исцарапана моими когтями… но он продолжал и продолжал. Соскочив с лавки, он рывком стащил меня, поставил на ноги, развернул к себе попой и толкнул в спину. Без дальнейших пояснений я облокотилась руками на лавку и прогнулась в талии насколько смогла, выставляя напоказ свою аппетитную попку. Мгновенно после этого Севин член буквально влетел в мое влагалище, достав до самой шейки матки, выбив из меня громкий крик блаженства.

Не теряя времени, Сева обхватил меня за бедра и с новой силой начал двигаться во мне, каждым движением увлекая вслед за своим членом кожу моей девственной до недавнего времени кисочки. Только сейчас я поняла, что значит мужская шутка «жарить девку»! Его член метался во мне как бешеный, мое тело все ходило в такт этим движениям, груди нелепо болтались вперед назад… болтались?! Действительно, только сейчас, по сути в полуобморочном состоянии от нескончаемой череды оргазмов, я разглядела свои груди — они уже никак не тянули на мой любимый первый размерчик, теперь это были сиськи как минимум второго! Осознание этого невероятного факта совпало с Севиной разрядкой. Я прямо чувствовала, как его сперма заполняет мое влагалище — и на долю секунды меня посетила крамольная мысль, что как же жаль, что он меня стерилизовал — ведь тогда бы у меня был шанс выносить ребенка от такого красавца!

Еще немного походив членом в моей разбитой дырочке, Севастьян обессиленно свалился на лавку, тяжело дыша. Поймав меня за плечо, он знаком пригласил лечь рядом с ним. Неспособная разумно соображать после такого траха, я приняла его приглашение. Обняв меня за плечо одной рукой и пытаясь отдышаться, он второй достал откуда-то из под лавки пробирку и ловко собрал выделения с моих сосков, получилось примерно миллилитров пять.
— Молодец, Катена… — запыхавшимся, но неожиданно нежным голосом похвалил меня Сева, целуя в лоб. — Это окупит и тот гардероб… что купила для тебя Вика… и все проведенные… процедуры.

Ошалевшая от бесконечной череды разрядок, но с замирающим от ужаса сердцем от того, что я творю, я легла вполоборота на Севу и нежно его обняла.

Продолжение следует…