В гостях у Петровича

Зашел к старому приятелю Петровичу. Понятное дело, что на столе мигом оказалась бутылочка беленькой, немудреная закуска и мы лихо опрокинули по первой. Сидим, выпиваем, разговоры ведем. Как в большинстве случаев в мужской компании разговор перекинулся на баб-с.
— Нет, ты посмотри, вымирает наше мужское племя. Вот у нас в деревне мужиков почти что и не осталось. Хрен да маленько. Молодежь в город рвется. Одни бабы да детишки малые. А какая из бабы одинокой хозяйка? Ну там женскую работу справит, а что серьезное коснись? Вот и бегут ко мне: Петрович, пособи! А как откажешь? Идешь, пособляешь. А бабы наши хитрющие. Заранее глазки потупит и спрашивает: Сколько возьмешь? А что с них взять-то? Ну магарыч, естественно. Да еще натурой. Заголяйся, баба, да становись раком. Или ложись. Это уж как кому нравится. И становятся. А куда деваться? Да и им самим приятно. Я ведь стараюсь, чтобы бабенка получила удовольствие.

Вот на днях Томка опять прибежала, с тем же причитанием, что помочь ей, одинокой, некому. Помогал я ей уж не раз. Ну и брал плату натурой. Так что не впервой ни ей, ни мне. В субботу и пошел. Пока моя старуха в район в церковь, да к подругам таким же приебнутым, я к Томке. Работаю. Тома рядом крутится, помогает где чем, а больше так, для развлечения. Я нет-нет да за жопу ее хапну. Ну и подол задеру, грешен. За пизденку помацаю. А на Тамарке трусы новые, шелковые.

Где же это видано, чтобы наши бабы по будням такие трусы таскали? Чаще вообще без ничего. Залезешь такой иной раз под подол, а кунка-то вот она, голенькая. бери и щупай, ничего не мешает. Значит для меня надела, для меня старалась. Ну поработали. Помыл руки и в хату. А Томча уж и на стол накрыла. Сели, выпили, закусили. Она что-то там вспорхнула на стол добавить, а когда садилась, я ее за руку поймал и к себе на коленки. Сижу, держу ее, титьки мну. Под платье залез. Трусы мешают.

Тома приподняла задницу, я трусы-то и стянул. Так, до колен. Дальше уж она сама из них ноги высвободила. Наглаживаю Тамару, наминаю. У нее пизда уж сопливит, мокрая. Ясен пень, хочет баба. Да и у меня уж все врастопырку. Приподнял ее, поставил на ноженьки белые. Она вроде как в спальню намылилась, да я притормозил. Неча по кроватям валяться, еще успеем. Поставил ее к подоконнику раком и платье задрал. Задница белая, крупная, красивая. Не задница — загляденье! Такую хоть мять, хоть ебать — одно удовольствие. Томка заворчала:
— А как кто зайдет?

Поясняю дурехе, что в окно-то весь двор видать, так что успеем снарядиться, ежели чего. Ну Томча и расслабилась, локтями в подоконник уперлась, задницу отклячила, ноги расставила. Я пристроился и вставил. Она прогнулась от удовольствия и давай подмахивать, получать удовольствие. Уж не впервой ебемся, так что привыкли друг к другу. Держу ее за ягодицы, вгоняю болт. Томка вдруг говорит: В меня не кончай. А куда?- спрашиваю. Куда хочешь. Ну и ладно. А на попе карий глазок мне подмигивает, трепещет.То сожмется, то расслабится. И блестит от Томкиной смазки. Я ведь Тому ебу, да вытащу хуй-то, проведу от секеля до попки и снова в пизду. Ей такое нравится. Вот и смазал дырочку-то. Как почуял, что кончаю, она-то уж давно разрядилась, вытащил болт и вкрутил его в другую гаечку.

Томка взвыла, подалась вперед. Да куда же ты денешься, не в окошко же прыгнешь. А мне так приятно стало. Жарко, тесно. Вроде как гондон натянул. Ты чего лыбышься? Думаешь, в деревне живем, лаптем щи хлебаем и не знаем даже, что это такое? Да я их столько изорвал, что ты и счесть не сможешь, математик хренов. Не всегда же я здесь прозябал. И в городе пожил, и по командировкам поматался. Всяко было. Так вот, вставил я Томке в задницу да вскорости и кончил. Она высвободилась и побежала на двор. У нас в деревне сортиры во дворе, ежели ты заметил. Пришла, ворчит:
— Зачем в жопу выебал? Теперь болеть будет.
— Неужто тебя, Тома, ни разу с этой стороны не имели? Целка, что ли?
— Да не целка, а все одно не надо было.
— Сама сказала, кончай куда хочешь. Вот я и захотел туда.
— Больше так не делай.
— Не буду. Пока сама не разрешишь.

Сели снова за стол. Я-то оделся, а Томкины трусы так и лежат сиротливо на стуле. Да и зачем одеваться?
— Еще ебать будешь?
— Буду. Вот передохну чуток.

Не успели присесть и вот она — Ленка джин. Ее так потому зовут, что как где только бутылку открыли, она вот уже вся тут. Заскочила, носом крутнула и затараторила что-то про то, чтозаскочила буквально на минуточку, что некогда, вот что-то спросить хотела.

У нас в деревне почитают гостя. И хоть стакан воды да нальют. Посадили Ленку за стол, налили стопочку. Выпили, разговорились. Ленка глазенками на Томкины трусы зырит, усмехается. Понимает, что или только что поеблись, или собрались. Я в разговоре и спросил Ленку

ет, как можно?
— Будут, сучки. Я их уже и ремнем, и так пиздила, все одно подсматривают. Скоро самих ебать будут. Или уже ебут. Ебут вас.

Те замешкались.
— Ебут, значит, — вздохнула Ленка. Посмотрела с тоской на стол.
— Ладно, Лен, успеет Леха тебя выебать. Выпей вот на посошек.

Ленка опрокинула стопочку, схватила что-то со стола на закусь и, жуя на ходу, пошла к выходу. Томка сыпанула девчонкам конфет в ладони и они , пискнув что-то вроде "Спасибо!" потянулись за матерью. Ленка уже на пороге оглянулась
— Смазывать, Тома, надо хорошенько. Я вот, когда нет ничего, так хоть растительным маслом смазываю.

Представив, как Ленка льет на жопу растительное масло, я расхохотался. А Томка, проводив гостей, щелкнула задвижкой на двери и что-то замешкалась в веранде. Выглянул, а она уж голенькая лежит на диване, ноги расставила, так что пизда расшиперилась и ждет меня. Ну заставлять бабу ждать — последнее дело И я быстренько скинул с себя одеженку да и навалился на Тому. Целую ее, она жадно отвечает, а сама руку просунула, за конец ухватилась и водит им по пизде, старается вставить. А я, как только она прицелится, приподнимусь да и обломаю ее. Аж психанула
— Ты что, издеваешься?
— Поиграть решил. Успеем еще.

Ну и поиграли. А когда стало невтерпеж, вставил Томке да и попер, только пузиками шлепаем. Аж вспотели. Томка ноги мне на поясницу закинула, поддает задом так, что брызги во все стороны. Ну и доскакались. Кончили и упали рядышком. Отдышались. Спрашиваю
— Ну в жопу-то дашь?
— Да что ты за жеребец такой? Старый ведь уже, а все неймется. Дам, вот только передохну.

Полежали и Томка пошла в комнату. Принесла крем, встала раком и заставила меня смазывать ей задний проход. Стараюсь, хорошенько мажу, а у самого опять уж все стоит. И вот ведь какая штука: на свою бабу в кои веки встает, а на чужих и не ложится. Томка стоит на диване на четвереньках, задницу подставила, а я потихоньку впихиваю в нее болт свой. Прошло все замечательно. Вставил, пообвыкся да и двинул по дорожке. Сам рукой Томкин секиль мацаю, приятное ей делаю. Она подмахивает, вошла во вкус. Так и ебемся потихоньку в задницу. Конечно, не сравнить с раздолбанной пиздой. И кончаешь быстрее. Вот я и кончил. Упала Тома на живот, расслабилась. Я сверху лежу, отдыхаю.
— Еще ебать будеш?
— Да, но не сегодня.
— Слава Богу, заебала мужика.

Попрощались. Тома мне говорит
— Ты если что, так заходи, просто. Не надо ничего делать. Поебемся маленько. Я тебе опять в жопу дам. Самой понравилось. Только вот что-то зудится там сейчас, щекочет.
— Нормально, успокоится все.

Пришел домой, а тут вскоре и моя приехала из города. Намолилась, подружек повидала. Спать легли. Начал я шебуршится.
— Что, Томка не дала? Или не наебся еще, кобелина?
— Не разговаривай. Ноги давай раздвигай.
— Подожди, на бок лягу. Тяжелый ты стал, придавишь.

Вставил старухе. Хуй какой-то квелый, но залез. Ебу, а он приподнялся, распробовал, значит. Кончил, потрепал за попку, титьки погладил да и заснул.

Вот я и говорю тебе, оболтус, помог бы мне немного. Баба много, я уже не в тех силах, да и работа всегда есть. А что не молодки, так даже и лучше. Не выебываются, сразу дают. А пизда что у молодайки, что у женщины в возрасте, все едино. Принимай эстафету, пока не поздно. Вот сейчас допьем бутылочку и пойдем к одной. Давно звала помочь чего-то там. Сразу и выебешь. Чего скалишься. Уж какой день здесь в гостях, без бабы. Так и заболеть недолго. Все, бери непочатую бутылку и пошли. Моя старуха только завтра приедет, да и не будет она ворчать. Хватает и ей. Пошли.

И мы пошли совершать трудовые и сексуальные подвиги, чтобы не згинула наша деревня.