Кажется, я должна решиться. Впрочем, все уже сделано, и выход может быть только один. Не могу сказать, что он мне не нравится. Поначалу было некоторое сопротивление, но я его преодолела без особого труда. Это нужно сделать. И сейчас я пойду в спальню и исполню то, что давно собиралась сделать. Остается только рассказать, как до этого дошло. И тогда -все:
В общем, Алику семнадцать лет. Я на пять лет его старше. Наши родители живут не то чтобы врозь, но не так чтобы и дружно. Отец то уходит к своей подружке, то как ни в чем ни бывало — дома. Мать к этой ситуации привыкла: человек он по-своему неплохой, зарабатывает неплохо, все деньги отдает в дом, к нам очень хорошо относится, да и жену любит: А другая женщина — с кем не бывает. И всегда есть надежда, что — бросит, вернется насовсем. Мать, по крайней мере, надеется. Работа и личные проблемы совсем ее поглотили в последние три года. И это неплохо — ни к чему зря растревоживать раны. Но внимания нам мать стала уделять меньше. Мне — что: учусь и работаю, дома появляюсь редко. А вот Алик: Школу он заканчивал неплохо, отличался немалыми гуманитарными талантами, насчет вуза тоже проблем не было. Но я все чаще стала замечать его безразличие, даже враждебность. Не к кому-то конкретно, а ко всему миру. Он стал резким, раздражительным, жестоким без повода. А я своего брата любила и с детства относилась к нему покровительственно. С матерью я этой проблемой не делилась — та помочь вряд ли могла. Да выхода и не находилось: ведь положение в семье казалось неизменным.
После школы у меня была пара-тройка романов. Ничего серьезного — мальчики-однокурсники да приятели из кафе, где я подрабатывала. Одного из них, Валеру, даже приводила к нам домой. Тогда-то я впервые столкнулась с враждебностью Алика, нагрубившего за столом. Валера ушел в недоумении, я была расстроена настолько, что проплакала у себя в комнате до глубокой ночи. А потом решила наказать Алика — так, чтобы осознал свою вину.
Мать утром ушла на работу, а у меня был выходной. Я заперла дверь в комнату Алика снаружи. И стала ждать. Он проснулся, подошел к двери, подергал ее, потом начал стучать и окликать нас. Я выждала, пока он заволновался по-настоящему, и сказала — громко и твердо:
— Вчера ты очень плохо вел себя. И будешь наказан. Когда осознаешь свою ошибку, попросишь прощения. Тогда мы обсудим твое поведение и решим, как поступить дальше. А до тех пор — из комнаты не выйдешь.
Алик, как я и ожидала, разразился потоком ругательств. Но я не стала обращать на них внимания, включила музыку погромче и занялась домашними делами, постаравшись, чтобы запахи с кухни доносились до него как можно более отчетливо. Вскоре вопли поутихли, от угроз Алик перешел к невнятным обещаниям. Но обнаружилась другая интересная деталь:
— Но в туалет же ты меня не можешь не выпустить! Алла! Честное слово, мне очень нужно. — И так далее в том же духе.
Я опять-таки не торопилась. Первым побуждением было отворить дверь и ограничиться этим уроком. Однако умом я понимала, что этим ничего не добьешься: назавтра все эксцессы повторятся с новой силой. Тогда и был сделан первый шаг, приведший в конце концов к нынешнему положению.
Еще через полчаса Алик сломался; слезы, слышавшиеся в его голосе, перешли в настоящие рыдания. Пришла пора сменять гнев на милость. И я решительно и негромко проговорила:
— Ты готов просить прощения?
— Да: — всхлипнул брат.
— Очень хорошо. Тогда я сейчас открою и войду. Ты будешь стоять на коленях в дальнем углу лицом ко мне. И извинишься в той форме, какую я сочту надлежащей. Понял?
— Аллочка, но я:
— Если не хочешь, я сейчас уйду, и ты останешься заперт до вечера. — Я постаралась вложить в свой голос максимум решимости, хотя на самом деле брата скорее жалела: И он выразил согласие.
Когда я появилась в дверях, Алик замер, опустив голову. Выглядел он необычайно привлекательно. Никаких следов недавней грубости, только смущение и раскаяние. Он весь покраснел, что добавило его чертам прелести. Белокурые волосы растрепаны, ресницы прикрывают большие глаза. Колени напряжены и дрожат. Он готовился вскочить, но не нашел в себе решимости броситься на меня. Прояви Алик в тот момент характер, может, все обернулось бы по-другому. Но вряд ли это привело бы к лучшему исходу.
Я приблизилась, взяла пальцами его за подбородок и приподняла голову:
— Ты понимаешь, что поступил нехорошо?
Он слабо кивнул.
— Тогда медленно повторяй за мной: "Я поступил плохо, когда нагрубил родным. Я прошу о прощении. И приложу все усилия к тому, чтобы слушаться старших. И быть хорошим мальчиком. Если же я вновь оступлюсь. То прошу наказать меня по всей строгости".
К сожалению, эта последняя фраза Алику не удалась. Я заметила, как он дрожит и как расплывается на пижамных штанах влажное пятно. Мгновенное чувство брезгливости я тут же подавила, решив сделать воспитательным и этот момент. Я поступила нескромно, слегка прикоснувшись пальцами к низу живота брата. Но это еще более обострило процесс. И через несколько секунд передо мной стоял на коленях действительно смущенный и униженный младший брат. Каждое движение причиняло ему, мокрому, еще большее неудобство. Но я опять-таки не спешила:
— Вот смотри, что бывает с непослушными мальчиками. Теперь ты описался. Но не стесняйся — я ведь твоя сестра. И сестра о тебе позаботится. Поплачь, мой маленький, все, я тебя простила.
Я инстинктивно старалась покрепче обнять Алика, понежнее погладить его по голове и плечам, чтобы с наказанием соединилось и представление о ласке. При этом я не забывала утешать его, обращаясь с братом как с маленьким. И в его положении это было вполне приемлемо. Вскоре Алик, погруженный в свой стыд, был обнажен ниже пояса. Я не без любопытства осмотрела его бедра и поникший, но вполне конкурентоспособный половой орган. Конечно, я и не думала о брате как о мужчине. Но пройти мимо таких впечатлений:
Взяв брата за руку, я отвела его в ванную и начала распоряжаться, не давая ему опомниться и отобрать инициативу:
— Наполни ванну и раздевайся. Нужно помыться. Ведь ты не хочешь оставаться:грязным? Давай-ка, послушайся сестру!
И вот Алик стоит в теплой воде. Я надеваю резиновые перчатки и беру в руки мочалку:
— А сейчас мы тебя помоем. Я смогу это сделать гораздо чище. Не стесняйся; я обо всем позабочусь:
Продолжая ничего не значащую успокоительную болтовню, я подталкиваю Алика вниз, он становится на четвереньки и начинается процедура мытья. Я старалась не пропускать ни одного участка его тела, создавая иллюзию полнейшего контроля над братом. Необходимо, чтобы он чувствовал себя окруженным моей заботой и даже не пытался вырваться. Надо отдать ему должное, Алик был совершенно покорен моей воле. Утренний конфуз лишил его всякой уверенности в себе. Теперь он мог надеяться только на меня и уже не думал о своих прежних поползновениях. Мальчик был сломлен, но следовало показать ему, что он может быть хорошим, если остается послушным. Послушным мне.
Я начала с головы, затем перешла к спине и груди, особенно тщательно обработала соски и перебралась ниже. Когда я начала намыливать ягодицы, то почувствовала, как сжался Алик. Пришлось прошептать ему …на ухо:
— Расслабься, я не сделаю тебе ничего плохого. Просто помоемся дочиста, а потом я тебя оботру: Послушай меня, Алик!
Нежные интонации сделали свое дело; и вот я начала массировать его попку. Я не предполагала, что зайду так далеко, но действовала очень нежно и медленно. Сначала покрылись мыльной пеной внешние части, затем мои покрытые латексом пальцы коснулись сфинктера. Алик только ойкнул, ощутив мой пальчик в своей заднице. Я продолжала шептать:
— Ничего, это совсем не больно. Ты просто будешь послушным мальчиком, особенно когда станешь совсем чистеньким! Сестре лучше знать это:
Вот к первому пальчику добавился второй, но им стало тесновато в узком заднем проходе, остававшемся еще девственным. Я медленно освободила Алика от болезненного давления и несколькими легкими движениями намылила его лобок. Я постаралась скрыть свое возбуждение и дрожь, когда коснулась затвердевшего члена Алика. Но я ни на минуту не забывала о своей воспитательной задаче. А сексуальные акты моей целью не были. И уж точно не хотелось осложнять и без того непростую жизнь брата инцестом. Что-то подсказывало мне, что у него и так добавится забот. Причем очень скоро:
Когда я поставила Алика под контрастный душ, он все еще не мог справиться с возбуждением. Очевидная эрекция еще больше подхлестнула его смущение. Но я только потрепала его по щеке:
— Ну что ты, братик, не волнуйся! Я ведь все понимаю: ты не властен над этим, и за это я наказывать не буду. Но помни, кто поставил тебя здесь и дал тебе столько впечатлений. Ты должен слушаться меня, тогда твои ощущения станут гораздо более приятными.
Я без труда отвела руки, которыми он пытался прикрыть свое мужское достоинство, и еще раз обмыла его попку — на чей раз холодной водой. Мальчик, как я и ожидала, оказался очень чувствительным в этой области, что еще больше усилило его покорность. Пока я вытирала его махровым полотенцем, Алик не сопротивлялся. Он не мог даже поднять глаза, чтобы взглянуть на меня. Стыдливость, конечно, мне понравилась, но ее одной было маловато. Закончив процедуру, я помогла брату одеться и оправиться, потом отвела в молчании на кухню, здесь усадила и постаралась накормить как можно лучше. При этом Алик, прежде чем начать есть, вопросительно глянул на меня. Меня очень порадовал этот знак — как залог будущего успеха.
Я сочла необходимым расположить брата к большему доверию. В дополнение к обеду был подан и бокал вина, который Алик осушил с моего разрешения. Пил он редко, и алкоголь еще сильнее привязал его ко мне. Надо сказать, что я не ожидала столь быстрого успеха. Однако скромный, в сущности, замкнутый и неиспорченный мальчик оказался легкой добычей. Оставалось продолжать начатое — и успех гарантирован. А жалость: Я ведь спасала брата от судьбы гораздо худшей; повинуясь мне, он избегал многих опасностей, с которыми не справился бы сам. И не могу не считать свою роль положительной:
Когда брат поел, я потрепала его по щеке и заметила:
— Мог бы и поблагодарить!
Он недоуменно поднял глаза и покраснел. Я протянула ему руку для поцелуя, и Алик нерешительно прикоснулся к ней губами. Это показалось мне недостаточным:
— В следующий раз лучше делать это, стоя на коленях! Ведь я забочусь о тебе как старшая, а ты должен обеспечивать хотя бы подлинную готовность выразить соответственные чувства! А сейчас у тебя есть еще дела.
Вещи Алика лежали в тазу в ванной. Я прямо приказала ему выстирать их. И брат выполнил приказ; подчиненное положение было принято. Теперь он сам согласился на мою власть.
Я сама завязала на брате мамин цветастый фартук, подчеркнув его роль и одновременно добавив нечто неуловимое к своей власти над ним. Алик, правда, не слишком удачно приступил к стирке. Мне то и дело приходилось направлять его, подавая советы. В конце концов он стал неплохо управляться с мылом и порошком — и со своим промокшим бельем. Я даже пошутила:
— Алик, ведь этот запах не так и плох? Может, даже приятен? Ведь это твой собственный запах, твоя собственная моча: Так что давай, отстирывай!
Развесив вещи на балконе, брат был отпущен на отдых в свою комнату. Я вошла к нему через полтора часа и увидела, что Алик мастурбирует, лежа в постели. Конечно, я и раньше знала, что он этим занимается и не видела в самоудовлетворении ничего плохого — лично мне в отсутствии мальчиков ласки рук приносили существенное облегчение. Но брат был наказан и следовало продемонстрировать степень его несвободы.
Я подошла, изображая негодование, и отдернула руки брата, пытавшегося прикрыть низ живота. Алик вздохнул, слушая мой намеренно однотонный голос:
— Очень жаль, что урок не пошел тебе впрок. Ты и так уже набедокурил, а теперь решил взбодриться. Это очень нехорошо, поскольку, возбудившись, ты начинаешь волноваться и добавляешь хлопот родным. Придется наказать тебя снова. Встань на колени, маленький негодник! И не вздумай натянуть штаны!
Следующий шаг был очень простым. Я уселась на край постели и медленно задрала свою юбку. Повинуясь указующим жестам, Алик подполз к моим ногам. Тогда я пригнула его поперек колен и закатала вверх рубашку и майку. Спина и белая попка брата соблазнительно маячили перед моим взором. Теперь оставалось осуществить наказание.
Левой рукой я крепко прижала его шею, а правую ногу подвинула так, чтобы член Алика (все еще стоявший) слегка ее касался. Потом я перечислила все его прегрешения за сегодняшний день, намеренно расписав их во всех подробностях, и перешла к резюме:
— Ты достоин более серьезного наказания, но сегодня — в первый раз! — будешь только отшлепан. Не вздумай кричать и вырываться — тогда наказание ужесточится, и никто тебя от него не спасет. Понял?
Брат кивнул, но это меня не устроило:
— Ты должен попросить меня о наказании! Живо!
С третьей попытки пунцовый от стыда и возбуждения Алик выдавил что-то вроде:
— Я прошу, чтобы ты, любимая сестра, посильнее нашлепала меня за то, что я был таким плохим мальчиком:
Это показалось вполне удовлетворительным, и я приступила к делу. Раньше я шлепала только одного приятеля, попросившего об этом перед сексом, но теперь старых навыков не хватало. Я начала с легких поглаживаний ягодиц, все усиливая давление руки. Когда обе дольки раскраснелись, я принялась слегка их настукивать. Возбуждение брата не спадало. Его попытки разогнуться было пресечены в самом зародыше, когда наказание вступило в решающую фазу. Все новые удары с эффектным звуком сыпались на трепещущую плоть. Мальчику наконец-то стало больно: и приятно. Он задрожал, пытаясь сдержаться, но я нанесла еще несколько быстрых ударов, и Алик бурно кончил, забрызгав пол и мою ногу. Я сделала вид, что ничего не замечаю, и закончила наказание. Алик сказал "спасибо!" и быстро выпрямился. Тут я сочла необходимым удивиться:
— Смотри-ка, что ты наделал! Сколько налил на пол: Ты медленно исправляешься. Ну-ка, вылижи!
— Но я: — Пощечина! Он попытался вскочить, не скрывая выступивших слез. Еще одна, еще!
— Сидеть! И слушать внимательно! Иначе твое поведение будет изложено и матери, и друзьям в самых непривлекательных красках. А мы с тобой можем договориться вот как: сейчас ты слижешь …все, чем забрызгал пол. В дальнейшем будешь исполнять все,

я дерзость сменилась скромным послушанием. К счастью, испуганные взгляды, которые Алик бросал в мою сторону при каждом движении, остались незамеченными. Собравшись на прогулку, он попросил разрешения впервые за долгое время и по первому моему требованию сообщил, куда направляется и когда вернется. Я многозначительно посмотрела на брата, но не увидела никакого намека на непослушание. И это подтолкнуло меня ускорить его продвижение.
Тем же вечером я зашла в гости к подруге, к которой собиралась давно. Были и свои дела, а теперь еще Алик. И не имелось никаких сомнений, что Инга сможет помочь. Она не раз бывала у меня в гостях и всегда как минимум с интересом посматривала на брата. Инга была старше меня почти на два года и своих сексуальных экспериментов особенно не скрывала. Впрочем, репутация у нее имелась еще не самая плохая: во все тяжкие Инга пускалась не прилюдно, а делилась тайнами с самыми близкими подругами. Теперь настала моя очередь поговорить на щекотливую тему.
Потягивая вино в ее гостиной, я поинтересовалась, насколько велика притягательность моего брата.
— Такие мальчики могут быть очень хороши, а твой Алик вообще чудесен. Есть в нем некая струнка:
— Вот с этим-то мне и хотелось бы разобраться. Не могла бы ты заняться его сексуальным образованием?
Пришлось изложить всю историю. Инга перебила только в самом конце:
— Ты уверена, что ему это действительно понравилось?
— Более чем. Дело не только в телесных реакциях, но и в психологии. Теперь Алику хочется повиноваться, и он знает — кому.
Инга с любопытством глянула на меня:
— Ты понимаешь, чем это должно кончиться? Если все так пойдет дальше, Алик станет твоим рабом. И тебе нужно будет принять это рабство и всю ответственность за его судьбу.
Я не задумывалась об этом раньше. А когда представила — вздрогнула, осознав серьезность момента и — возбуждение.
— Ну, со мной ему во всяком случае будет лучше. Я смогу направлять его и контролировать.
— Это будет больше, чем контроль. Мальчик станет вещью, единственный смысл его существования — исполнение твоей воли. Если все пойдет как задумано.
Я всерьез поразмыслила над словами Инги и не нашла ничего опасного в своем поведении. Алик не просто окажется у моих ног, но будет по-настоящему послушен. И тогда я могу быть спокойна за его судьбу — ведь брату я желаю только добра: Инга в конце концов со мной согласилась; мы договорились о ее визите послезавтра. А пока подруга посоветовала мне следить за сексуальной активностью брата, не позволяя ему мастурбировать. Это поможет ему быстрее освоиться с сексом, когда в дело вступит настоящая партнерша.
Перед сном я зашла к Алику и пожелала ему спокойной ночи. При этом потребовалось повторить предупреждение насчет самоудовлетворения и появления в его жизни девушки; мальчик не мог скрыть возбуждения. Пришлось платком привязать его запястья к спинке кровати.
— Не вздумай освободиться -тогда потеряешь право на свою награду. И будь послушным мальчиком!
Следующий день прошел в делах: Алик отправился в школу, я — в институт. Вечером, придя, я обнаружила, что брат выполнил все отданные утром приказы по дому. Меня он дожидался, согласно моим указаниям, в туалете, стоя на коленях и держа руки за спиной. Член торчал как кол; мальчик не мог этого скрыть. Я улыбнулась:
— Какой непослушный мальчик! Ты сделал почти все и сегодня будешь наказан совсем немного. Но наказать придется!
Приходилось торопиться: мама могла вернуться в любой момент. Я отвела Алика в комнату; по моей команде он спустил штаны и трусы и оперся руками о спинку кресла. Спина оказалась согнутой, а попка соблазнительно отставленной. Пока я доставала из шкафа кожаный ремень, заняла Алика перечислением его недостатков и указала на мое внимание к его персоне:
— Наказание диктуется только заботой о тебе, а значит — и любовью. Только не переоценивай себя! Уменьшение числа проступков означает, что ты исправляешься и получаешь больше прав. Но будет это не сразу. Ведь ты помнишь, какой важный завтра день?
Алик кивнул, вздрогнув. Видно было, что он только и думал о предстоящем событии. И самая жестокая порка при таком подходе только радовала мальчика. А тут — всего несколько ударов. Я приказала Алику вслух считать их, предупредив, что дойду до двадцати и желаю слышать его отчетливый голос.
Первый я нанесла вполсилы, приноравливаясь к тяжелому ремню. Однако полоса на левой ягодице показала, что удар достиг цели. Алик едва не подпрыгнул от неожиданности, но сдержался и сумел произнести: "Раз!" Я похвалила его и нанесла еще четыре удара. Когда ягодица стала пунцовой, я сменила сторону. Теперь обработке подверглась правая сторона. После десятого удара Алик только с третьей попытки выдавил что-то похожее на счет. Губы его были искусаны, по щекам текли слезы. Но увернуться от ремня он даже не пытался, скорее удивленный своим нежданным падением, чем озлобленный.
Я погладила его по подбородку:
— Не плачь, мой маленький! Я действительно делаю это с любовью. И ты заслуживаешь наказания — как за сегодняшнюю медлительность, так и запрошлое: Но что оплачено, то забыто. Еще десять ударов — и ты снова мой любимый маленький братик, с которым кое-кто завтра познакомится. Так что считай!
Еще пять ударов. Из-за рыданий слова брата почти неразличимы. Он сдерживает стон, но уже не может стоять прямо на ногах и сгибает спину. Нанося очередной удар, я прикасаюсь к все еще твердому пенису. И через несколько секунд он буквально взрывается спермой. Брат стонет от боли и удовольствия. А я почти одновременно наношу еще два удара. Он продолжает содрогаться, забыв о стыде и унижении. Ему нравится! И я понимаю, что сделала значительную часть дела. Тут же пытаюсь успокоить Алика, шепча ему на ухо:
— Ну вот, теперь тебе полегчало? Не стесняйся, ничего страшного! Сестра любит тебя. Тебе ведь хорошо? — Алик кивает. — Вот видишь, несмотря на то, что ты плохой мальчик, ты получаешь все самое лучшее. Ты не заслуживаешь этого, но я в тебя верю. Ты ведь оправдаешь доверие сестры? Осталось еще два удара!
Даже слабые прикосновения ремня вызывают теперь конвульсивные подергивания:… настолько обострена чувствительность Алика. Он выдавил из себя цифру "Двадцать!", когда с его поникшего конца стекали последние капельки спермы. Я решила не давать мальчику передышки:
— Вот и все, наказание кончилось! Теперь поблагодари сестру! — Протянутую руку он покрывает поцелуями — сначала нерешительно, потом все более страстно. — Но ты почему-то не спешишь становиться на колени! Придется закрепить урок:
В глазах Алика появился настоящий ужас. Однако ничего болезненного его больше не ожидало. Брат дочиста вылизал пол и справился как раз к приходу мамы. Когда он после долгого пребывания у себя в комнате вышел к столу, на лице не было заметно никаких следов, разве что на губах. Впрочем, садиться он не спешил, съел самую малость и тотчас же вскочил. Но тут же опомнился, просительно посмотрел на меня и сказал "спасибо!" Он получил разрешение отправиться гулять, но вернулся довольно скоро и тут же улегся спать. Излишне говорить, что я его посетила и вновь воспользовалась носовыми платками во избежание несанкционированного возбуждения. Следовало свести его инициативу к минимуму; об этом просила и Инга.
Она появилась, когда мать ушла в ночную смену. Весь день прошел в напряженном ожидании. Алик быстро примчался из школы, сделал уроки (под моим руководством) и занялся домашними делами. Многое у него получалось из рук вон плохо. Пришлось слегка отшлепать брата (большего его измученная попка не вынесла бы), но это лишь усилило его нервозность. Поэтому я отправила брата в постель, приказав раздеться догола. Теперь я связала не только запястья, но и лодыжки Алика. Затем дождалась Инги.
Подруга была просто сногсшибательна: в короткой черной юбке, кожаном жакете и туфлях на высоких и очень острых каблучках. Инга не была, собственно говоря, красива, но изысканные тени, подчеркивавшие изгиб бровей и изящество губ, создавали облик холодной и жестокой хозяйки, привыкшей повелевать.
Мы расцеловались, я выразила свое восхищение ее безупречным вкусом и проводила Ингу в комнату Алика. Тот попытался привстать, но веревки оказались надежными, и мальчик мог только наблюдать, как мы входим, как Инга снимает жакет и юбку. Оставшись в черном бюстгальтере, чулках и трусиках, она подошла и осмотрела Алика, уделив особое внимание восставшему члену. Я прокомментировала, обращаясь к брату:
— Это Инга. Вы уже встречались, но теперь будете общаться более тесно и, надеюсь, подружитесь. Инга займется твоим воспитанием. Слушайся ее так же, как меня, и у нас все будет замечательно. Понял?
Алик вынужден был согласиться вслух на все, что Инга собиралась с ним освоить. Мальчик явно не ожидал столь быстрого исполнения желаний и сильно оробел. Я, кивнув ему, вышла за дверь. Впрочем, оставленная щель позволяла мне разобрать все, что происходило в комнате.
Инга погладила живот и бедра Алика, пообещав ему:
— Ты мне очень нравишься: Такой скромный и чувствительный: Но сегодня я не стану тебя развязывать, чтобы все было как можно лучше. А для этого ты должен удовлетворить меня как минимум трижды. Давай-ка начнем.
Она скинула трусики и предложила Алику понюхать их. В конце концов эта деталь туалета оказалась у мальчика во рту, а Инга начала медленно, постанывая, насаживаться на член. Когда Алик вошел в нее до отказа, Инга замерла и глубоко вздохнула.
— Теперь начнем наши скачки: Только когда захочешь спустить, кивни мне, пожалуйста.
После нескольких энергичных движений Алик был уже готов; его руки и ноги дрожали, глаза широко раскрылись, из-под ткани раздавались невнятные стоны. Но Инга еще не получила достаточного удовольствия. Она сжала член партнера у основания и замерла на несколько секунд.
— Успокоился? Ну, продолжим: Не вздумай кончить раньше, чем я разрешу.
Вскоре Инге пришлось еще раз остановиться, применив более настойчивое давление (я заметила, как сильно сжались ее пальцы). Потом оргазм наконец настиг ее, и девушка начала обеими руками нахлестывать Алика по груди и бедрам. Мальчик забился в конвульсиях:
Ко второй партии Инга подготовила его искусными ласками. Поцелуи в конце концов оказали свое воздействие. Взмокший от напряжения Алик (его рот был все еще заткнут) подвергся очередной атаке неутомимой Инги. На сей раз мальчик продержался дольше, а стоны моей подружки стали более искренними. Я сама ощутила сладкое тепло между ног и едва удержалась, чтобы не приласкать себя под трусиками. Поглаживая яички брата, "учительница" помогла ему кончить, а потом продолжала ласкать, уделяя особое внимание груди и члену. Но в третий раз Инга использовала его по-другому. Что-то ласково нашептывая Алику на ухо, она обхватила бедрами его голову и начала шумно ерзать. Достаточно разогревшись, Инга подставила свою разгоряченную щелку к губам мальчика и начала отдавать ему команды. Пара легких пощечин ускорила его соображение. Вскоре брат с наслаждением вылизывал ее промежность.
Оставив его крайне изможденным, Инга вышла через полчаса. Ей очень понравилось удовольствие и захотелось повторить. Но вместе мы приняли более строгое решение. С тех пор практически каждый день Инга "забегала на минутку". Алик, отшлепанный, уже ждал ее со спущенными трусами и закатанной рубашкой. Натренированными руками девушка мастурбировала брата и удалялась. Если ей было некогда, брат ходил к Инге домой. Естественно, о самоудовлетворении он позабыл. Кроме того, "за хорошее поведение" Инга развлекалась с ним и в кровати — к обоюдной радости; и членом, и ртом он научился пользоваться вполне сносно.
Алик не просто научился повиноваться; в его взглядах я видела нечто большее, чем обожание и послушание. Брат видел во мне какую-то повелительницу, от которой зависит все, в том числе и самое его существование. Но на Ингу это не распространялось: сегодня она вышла из спальни недовольной и сразу обратилась ко мне:
— Мальчик сегодня вел себя не слишком хорошо; он позволил себе прикоснуться к моей попке без разрешения. Это было довольно болезненно.
— Ты считаешь, нужно применить меры?
— Самое время! Решайся, иначе можешь потерять все завоеванное. Алик обожает тебя. Обожает как настоящий раб. И пора показать настоящую власть!
— Я, вероятно, накажу его!
— И посильнее. — Инга была непреклонна. — Помнишь, ту плеточку, что я принесла на прошлой неделе? Воспользуйся ею по-настоящему; исполосуй его зад до крови. Дай познать силу твоей власти. И еще кое-что:
Я с любопытством посмотрела на подругу. Ее предложение и возбуждало, и отталкивало. Но какие же еще нужны шаги?
— У меня есть фаллоимитатор, который прекрасно подойдет к анусу мальчика. Пора разрабатывать этот проход. И если задница будет гореть — тем лучше. Ты должна начать полностью контролировать Алика. Не останавливайся на полпути! Я его связала; поверь мне, мальчик ждет чего-то подобного. Ему не терпится показать свою покорность. И ему понравится — я-то знаю!
Инга положила на стол черную "игрушку", простилась со мной и ушла. И вот я сижу у себя, прислушиваясь к дыханию брата за стеной. Он волнуется, ожидая меня и моей реакции на проступок. Алик в самом деле намеренно совершил его, надеясь, что повелительница даст ему шанс оказаться у ее ног. Не этого ли я хотела с самого начала, заботясь о его воспитании? И теперь он получит самое лучшее: Время браться за плеть.