— 7 —
И зачем им ложки понадобились. Есть, что ли, собрались? – терялась в догадках Елена, подымаясь по лестнице. В столовой тоже удивились, но ложки дали. С возвратом. Она не очень торопилась. После разговора с матерью Павлова,… ее гипнотический взгляд, слова: “Мы тебя вылечим..постарайся нам понравится…”, Елена чувствовала себя совершенно неспособной к сопротивлению. Вот, школьник не просит, а приказывает ей принести ложки и она, тут же, поперлась за ними в столовую. Ничего особенно, почему бы этой учитилке и не сбегать за ними! Абсурд! И этот медосмотр? Это, что эти шестиклассники будут их осматривать?
Елена, наконец, поднялась на третий этаж. В пустом коридоре, около медпункта, она увидела Лидию Ивановну и Мишу Павлова. Что-то подсказало ей — не торопится, и она спряталась за выступ стены. Осторожно стала подглядывать.
Елену поразил вид Лидии Ивановны. Какая-то ссутулившаяся, не естественно покрасневшая, растерянная глупая улыбка. Павлов что-то ей сказал. Протянул руку к ее лицу и слегка шлепнул по пунцовой щеке. И Елена с ужасом увидела, как учительница приподняла вверх подол своего платья. САМА! Перед этим мальчиком, и по его, надо полагать, приказу. Павлов вновь ей что-то коротко сказал, и Лидия Ивановна покорно задрала платье повыше, до пояса. Они стояли так, что Елене хорошо была видно, как белая складка ее живота немного нависает над верхней резинкой панталон желтого цвета. Они плотно облегают ее массивные бедра, выпуклый живот. Елена услышала смешок Павлова. Чувствовалось, что ему это доставляет удовольствие и он не склонен этого скрывать. Но, дальше…дальше. Елена ощутила, что она сама сейчас упадет в обморок…
Этот мальчик, Миша Павлов, совершенно спокойно и бесстыдно заглянул Лидии Ивановне в панталоны. И руки у него не дрожали, как будто он делает это каждый день. Не удовлетворившись осмотром, он запускает ТУДА руку. Оттягивает резинку панталон еще больше к низу. Теперь Елена видит, как он раздвигает густые русые волосы у Лидии Ивановны на лобке, любуется видом обнажившихся срамных губ. Они у нее довольно крупные и пухлые, тоже с русыми волосками. По поведению этого 13-летнего мальчика, у Елены создается впечатление, что разглядывание половых органов взрослой женщины, ему не в диковинку.
Да, что же это такое?…Как это возможно?!…Эх, знала бы, Елена….
Она прячется за стену. Бессильно прислоняется щекой к прохладной стене, пытаясь, совсем не свалится в обморок. Она боится смотреть туда, осозновая, что такая же участь ожидает и ее. Но что-то заставляет, вновь, ее высунутся…Павлов, по-скотски ухмыляясь, раздвигает створки пухлых срамных губ…
Между ними розовато-глянцево блестит…Что-то говорит Лидии Ивановне…та, жалко улыбаясь, кивает головой…внезапно он оборачивается. Совершенно уверенный, безмятежный взгляд. Гнусная ухмылка. Еще не убрав руку, он спокойно обращается к Елене
— Ну, что, Елена Алексеевна, принесли ложки?
И, только после этого, оставляет Лидию Ивановну в покое. Та, тут же, стараясь не встречаться с Еленой взглядом, суетливо подтягивает панталоны и расправляет платье. Елена, как завороженная, выходит из своего укрытия и протягивает Павлову ложки. Появляются Нина Юрьевна и Ольга Петровна с черной сумкой. Внутри нее что-то побрякивает. И этот звук “добивает” Елену…Готово! Блюдо – молодая курочка в собственном соку – приготовлено и скоро будет подано к столу.
Господа заждались!
Выглянул другой, Рыжиков. Скользнул по ним взглядом, велел еще подождать. Наконец, их троих, без завуча, пригласили в медпункт.
Толик, как и положено главному, уселся за стол. Глядя на входящих учительниц, он ощутил, уже знакомое ему, сладостное возбуждение.
Лидия Ивановна, с румяными щечками и коровьими покорными глазами, придерживала руками подол своего платья, демонстрируя готовность начать раздеваться. Географичка, Ольга Петровна, когда Толик на нее посмотрел, оскалила зубки в подобострастной улыбке. А, вот, Елена Алексеевна выпадала из этого "оптимистического" ряда. Такая, бледненькая, она вошла последней, опустив голову и потупив взор. Толик понял, что она уже все понимает и, кажется, покорилась своей судьбе.
…Все-таки, это особое наслаждение видеть и знать, что раздевающаяся перед тобой женщина, испытывает мучительный стыд и унижение…осознает неотвратимость выполнения всех твоих приказов и удовлетворения твоих прихотей…
Римма, вооруженная ладным стеком из сумки, велела Лидии Ивановне подойти к столу и обратилась к остальным.
— Что-то, девушки, вы, такие, невеселые?…Так!…Встали у стеночки…Не прислонятся…Да,…так стоять у нас не принято…Ручки положили на головы…
Ольга Петровна шустро, а Елена Алексеевна — очень медленно, выполнили эту команду. Римма стеком, за подбородок, приподняла лицо Елены Алексеевны. Затем, явно наслаждаясь ее покорностью, скользнув кончиком стека вниз по белой блузке, между стиснутых лифчиком грудок и соблазнительной округлости живота, поддела спереди юбку и приподняла ее. У Елены Алексеевны слегка вздрогнули руки. На бледных щечках появился вожделенный румянец. Толик, в очередной раз, подивился способностям Риммы из ничего сделать конфетку. Простое задирание юбки, а как смотрится!…Ладно…ладно…Пусть девчонка покуражится…
Римма, оглянувшись на Толика, поймала его одобряющий взгляд.
— Ну, вот, и молодцы!…Сейчас мы займемся Лидией Ивановной…а вы…пока присядьте…на корточки…здесь, в уголочке…Да, нет…не так…Ножки раздвиньте…ну, как будто присели пописать…так и сидеть удобнее…
В таких позах! Ольга Петровна и Елена Алексеевна, волей-неволей, демонстрировали свое нижнее белье. В отличии от Лидии Ивановны, обе были в белых трусиках. Римма, разглядывая их промежности, продолжала развлекаться
— Фасоните, девочки…без панталончиков…а, как, писюльки свои застудите…вот, беда-то будет…не пописать, не поебстись…
Мишка нетерпеливо заерзал на стуле и Толик напомнил Римме про скромно стоявшую Лидию Ивановну. Римма, напоследок, проведя стеком по головам сидящих учительниц и слегка растрепав им прически, повернулась к Лидии Ивановне. Обратила внимание на то, что она теребит подол своего платья
— Я вижу, ты , Лидочка, уже морально готова показать себя ГОСПОДАМ!…Да, да, Лидочка…они – имея ввиду Толика и Мишку, пафосно произнесла Римма – теперь для тебя Господа! А, Господам нравятся только послушные девочки…Ты, ведь, Лидочка, послушная девочка?
Лидия Ивановна растерялась и, не зная как реагировать на Риммины приколы, испуганно посмотрела на Толика, затем на Мишку… Римма несильно поддала ей стеком по заднице, приводя в чувство.
— Да-да…конечно-конечно, я…очень послушная…- тут же отреагировала Лидия Ивановна, опасливо косясь на стек в руке Риммы.
— Послушная-то, послушная…но, какая-то несообразительная…как корова…Раздевайся!
Лидия Ивановна суетливо, через голову, сняла платье. “Вавилоны” на ее голове съехали набок, на пол упало пара шпилек. Толик, откинувшись на спинку стула, погрузился в пучину виртуального наслаждения. Лидия Ивановна раздевалась быстро, складывая одежду на кушетку.
— Все, Лидочка…это можно оставить – сказала ей Римма, когда на ней остались только пояс и чулки. Она велела раскрасневшейся Лидии Ивановне завести руки за спину и, встав от нее сбоку, сказала
— Перед Вами, Господа, довольно типичный образец славянской женщины. Русые волосы, хорошо развитые груди, широкие бедра…- перечисляя достоинства Лидии Ивановны, как представительницы русской нации, она стеком, как указкой, тыкала в ее тяжелые отвислые груди, проводила им по округлостям ее бедер и крепкого живота, упиралась кончиком в пухлый заросший лобок -…Именно таких женщин и девушек жаждали и получали завоеватели во все времена…
Они неприхотливы, выносливы, охотно подчиняются силе…Обратите, Господа, внимание…Лидочка, повернись спиной и нагнись…на эти… анатомические образования…- Римма, сладострастно поджав губки,… раздвинула у Лидии Ивановны ну, очень пышные, ягодицы и, со смешком, сказала – такие мягонькие…податливые…и – прикоснувшись своим хищным коготком к анусу, добавила – дырочка такая славная…ишь, как играет…
Толик заметил, что Мишка от нетерпения, аж подскакивает и, не стесняясь сидящих в уголке, на корточках, учительниц, мнет через штаны свои муди. Толику же нравился Риммин бенефис и он не хотел ее останавливать. Да, к тому же, он ведь сегодня, уже расслабился с ней. Устроился поудобнее на стуле и Римма продолжила. Разрешила Лидии Ивановне выпрямится. Мило и участливо улыбаясь, трогая кончиком стека крупный сосок ее левой груди, спросила ее
— Лидочка, а, целочку когда тебе сломали?
Лидия Ивановна, жалко улыбнувшись, запинаясь, ответила
— Ну,…когда…это…свадьба была…мне 20 лет было…я же девушкой выходила.
— Что, до 20-ти, ни-ни?
— Меня родители…в строгости держали…
— Совсем-совсем ничего не было?…Ты, Лидочка, честно рассказывай…Мы же все про тебя знаем…просто хотим проверить тебя…
Лидия Ивановна замялась, еще больше покраснела
— Было…еще…не знаю, как это назвать…мне тогда 12-ть было…летом…в пионерлагере..
Римма удивленно вскинула бровь, стеком за подбородок, заставила Лидию Ивановну смотреть на себя
— Так-так, Лидочка, это уже интересно…с этого места и поподробнее!
— Я в июле…вторую смену там была…и, где-то, середине срока у одной девочки деньги пропали…потом, тот, кто их украл, испугался и мне подбросил. У нас пионервожатый
Юра такой был…Я, как дура, никому не сказав, к нему с этими деньгами…Наивная была…
А, тот сказал, что должен сообщить директору лагеря и тогда меня, точно домой отправят и матери все расскажут…и в школу сообщат…Я сильно испугалась…а, Юра сказал, что ничего никому не скажет…если я буду “послушной девочкой”…велел в тихий час к нему придти, но так, чтобы никто не видел…Я пришла…он меня конфетами угостил…шоколадными…
— А, мы конфетки любим, так ведь, Лидочка? – Римма опустила стек – наверное, все схрумкала…оставила парнишку без сладкого…
— Да,…сразу две съела…дома-то не баловали. А, таких, я даже и не видела…Он, потом мне остатки в кульке дал…- Лидия Ивановна, вспоминая, усмехнулась. Еще больше покраснела, хотя больше, вроде бы и уже и нельзя было.
Толик подумал, что сейчас она стыдится не потому, что стоит голая, а своего рассказа. Он уже все понял. Попользовал Лидочку этот пионервожатый Юра. Вопрос только в том – куда?
— Потом…потом…велел платье снять и маечку…- Лидия Ивановна вновь улыбнулась, но, уже, как-то “по-детски” – у меня уже грудки, тогда, были…внизу пушок появился…в общем, Юра сначала за грудки меня потрогал…щекотно так было…нет-нет, совсем не больно…затем сам трусики с меня снял…там пощупал…
— Лидочка, а, тебе тогда не страшно было…вдруг бы, он тебе больно сделал?
— Нет, Юра такой добрый был…да, и все как-то шутливо, весело делал…я, же, тогда ничего в этом не понимала…даже и в мыслях не было противится ему…наоборот…очень старалась ему угодить…Так, вот…он и говорит: “люблю ли я сгущенное молоко”…
Римма не удержалась и всплеснула руками
— Господи! Как все избито…всегда – одно и тоже “…пососи, девочка, и потечет вкусное сладкое молочко…”. Так ведь, наверное, было? – Римма задумалась и добавила – И почему сладкое…он, что – диабетик?
Лидия Ивановна несколько раз, мелко кивнула головой, подтверждая, что так и было
— Он, уже…ну, стоял у Юры…
— И, что?…сразу сосать заставил?
— Не-е-ет…сначала я яички ему…щупала…такие большие, мне показались…тяжелые…а, потом…сказал, чтобы языком член полизала…как эскимо…он такой горячий был и вздрагивал, когда я языком прикасалась…
— А, Юрик, наверное, хрюкал от восторга?
— Ну-да, постанывал…меня по голове, так, наглаживал…уже потом, в рот велел взять…
— Ну и как, тебе, Лидочка, показалось?
— Да, я особо ничего и не поняла…так…сосала и сосала…пока он не сказал, что будет мне молочко в рот сдаивать…и, чтобы я глотала…но, у него много было…не успевала…по подбородку текло и на…
— Короче, ухрюкал он тебя тогда всю, деточка – закончила за Лидию Ивановну Римма. По ее лицу было видно, что от рассказа она получила большое удовольствие, как и Толик. Недовольным был Мишка, который уже совсем осатанел от ожидания. Римма, нарочито тяжко, вздохнула и сочувственно похлопала ладошкой Лидию Ивановну по голой спине
— Вот, так и посылай дочку в пионЭрский лагерь…с такими вожатыми…с кульками конфет… Вернется оттуда неизвестно, что за чудо-юдо! Хотя у меня и не дочка – Римма со значением посмотрела на Мишку – и в лагере не был, а, тоже…черте-что..
И, не дав, готовому взбеленится Мишке, ответить, тут же спросила погрустневшую Лидию Ивановну
— Лидочка, детки есть у тебя?
Тут-то Мишка и не выдержал. Привстал и, бешено вращая глазами, обратился к Толику
— “Товарищ Рыжиков”, может насчет деток я Лидию Ивановну поспрашиваю?…в соседней комнате…
Толик понял, что дальше дразнить Мишку не стоит.
— Давайте, “товарищ” Павлов, занимайтесь!
Лидия Ивановна, “ни жива, ни мертва”, прошла мимо разгоряченного Мишки в процедурную.
Римма не отказала себе в удовольствии и участливо, ехидно улыбаясь, сказала
— “Товарищ Павлов”, если потребуется – вазелинчик в стеклянном шкафчике.
Было забавно наблюдать за выражением лиц, сидящих на корточках, учительниц. Географичка не скрывала своего интереса к происходящему ТАМ, темные глазки ее озорно поблескивали. Елена Алексеевна тоже смотрела, но с тупым выражением.
— Ого!!! – вырвалось у, явно пораженной, Ольги Петровны. Елена Алексеевна не издала ни звука, но ее глаза заметно округлились. В них плескался океан ужаса.
…Это, наверное, Мишка свой прибор достал – подумал Толик. И, тут же, раздался смачный шлепок и Лидия Ивановна коротко вскрикнула.
…Резко вошел…без подготовки…
— Процесс осеменения благополучно начался – прокомментировала Римма, заглянув туда – 10 секунд – полет нормальный!
Затем подошла, поигрывая стеком, к учительницам. Взяла рукой Ольгу Петровну за волосы на голове
— Что-то, Оля, ты такая чернявая? Евреечка, наверное?
Географичка, испуганно улыбаясь, отрицающее замотала головой. Римма легонько ударила ее стеком по носу.
— Ну, признайся, Оленька…Жидовочка?
— Нет-нет…может правда, в родове кто-то был…я не знаю…
— А, это мы сейчас посмотрим…Жаль, инструмента нету, а, то бы мы тебе череп замерили…правильный он у тебя или неправильный …Ой, сапожок запачкался – наигранно огорчилась Римма и выставила одну ногу – будь добра, Оленька, оближи его.
…Ну, Римма, дает…- восхищенно подумал Толик, наблюдая, как Ольга Петровна, встав на колени и припав лицом к совершенно не грязному сапогу Риммы, начала старательно его облизывать. Из процедурной раздавался звук шлепков, характерное хлюпанье и короткие вскрики Лидии Ивановны. Звуки следовали в строгом порядке, один за другим и вскоре их заглушил победный Мишкин рык. Римма, буквально подавилась от смеха.
— “Товарищ Павлов”, а нельзя ли, потише – громко сказал, еле придав своему голосу серьезность, Толик.
— Не-е-а-а…ох, бля…нель…зя…товарищ…Ры…жи…ков…- ответил Мишка, разряжаясь в учительницу русского языка. Римма поддела стеком, лежащие на кушетке, желтые панталоны Лидии Ивановны и рывком, ловко перебросила их в соседнюю комнату.
— Михаил, пусть фрау подотрется хорошенько…а, то весь пол уделает…
— Да, я, еще не закончил…щас отдохну…маненько – расслабленно, с удовольствием, ответил Мишка – и…вспомним пионерский лагерь..гы..гы…Эй, Лидия Ивановна, ты…пока стой так…всосется больше…
Ладно…хватит – сказала, наконец, Римма старательной географичке – славно поработала…
Она непринужденно и царственно выставила руку тыльной стороной и Ольга Петровна, приподнявшись на коленях, прильнула к ней губами.
…Ни дать – ни взять…благодарная рабыня …и ее госпожа…А, Елена Алексеевна совсем какая-то охуевшая…в угол забилась…и взгляд диковатый…совсем Римма девку довела…Хотя, она еще к ней и не прикасалась…Это ж, надо, так суметь…
— Хорошая, псинка, хорошая…дай-ка, я за ушком у тебя почешу – и Римма действительно, как хозяйка ластившуюся собачку, пощекотала Ольгу Петровну за ухом — …надо бы ошейник тебе хороший приглядеть…
…Та-а-к!..Дома зайчик и лошадка…здесь собачка и корова…за стенкой…Это какой-то уголок Дурова получается!
Римма выпрямилась, еще раз, удовлетворенно, посмотрела на свою “собачку”- Ну, вот, с малых лет мечтала о четвероногом друге, а теперь, у меня настоящая жидовская…сучка. Затем, недовольно надув губки, обратилась к дрожавшей, мелкой дрожью, Елене Алексеевне
— А, что мы такие бледненькие…животик болит?…Открой-ка ротик – Римма приставила стек к ее подрагивающим губам и Елена Алексеевна покорно приоткрыла рот – так…спинку держать…не расслабляться…поцарапаешь зубками стек – убью!
Стек медленно входил учительнице в рот, она начала давится, потекли слезы.
— Оленька, мне нужна твоя помощь,…видишь, Леночка нездорова…поможешь?
— 8 —
— Да, да…Госпожа! – преданно ответила Ольга Петровна, благоговейно глядя на нее с колен.
— Умничка!…Тогда, давай-ка, раздевайся…а, потом, Леночке поможешь…
В процедурной, после некоторого затишья, зашевелились. Толику надоело сидеть. Встав, он заглянул в соседнюю комнату. Лидия Ивановна, уже не жалко и испуганно, а умиротворенно улыбаясь, взглянула на него. Она деловито, отставив одну ногу, вытирала желтыми панталонами свою промежность. Панталоны все были в Мишкиной сперме, мокрые и склизкие. На чулках, до самых колен, тоже были пятна и подтеки, уже подсыхающие. Мишка голый, снизу, по пояс, с счастливым видом наминал Лидии Ивановне груди.
По выражению лица учительницы, Толик понял, что перед ним стоит добротно выебанная и удовлетворенная женщина.
…Вот, так…вроде хочешь оттянутся и облажать их, а им это, оказывается в кайф…Загадка природы!…Но, вообще-то, пора бы и самому кому-нибудь вставить…
Толик оглянулся. Ольга Петровна, как раз, бросила снятые трусики на кучку своей одежды. Понятливо заложила руки за голову, сцепив пальцы на затылке. Ее глаза и поза так и говорили: “Вот я, какая…можете меня использовать, Господа, как Вам хочется”.
— Правда, славная девушка, Господин? – сказала Римма, и добавила – Но это же, Ваша заслуга. Вы их выбирали!…Блондиночка…брюнеточка и…- посмотрев на сидящую в углу Елену Алексеевну – и рыженькая…и все та

тина столь жесткого минета была явно в диковинку, усугубилась в своем ступоре и, несмотря на запрет, привалилась спиной к стене. Римма пожалела девчонку и не стала ее одергивать. Что-то мурлыча себе под нос и, чуть ли не пританцовывая, она направилась в процедурную. Проходя мимо шумно чмокающей Лидии Ивановны, она нагнулась и ущипнула ее за крупный коричневый сосок. Естественно, от неожиданности Лидия Ивановна непроизвольно сжала зубы. Толик знал Мишку еще с дошкольного возраста, но такие маты от него слышал впервые. Первые из них были безличностны, но последующие конкретно относились к персоне его матушки. Римма, в ответ, только хохотнула. Бедная Лидия Ивановна, и без того до смерти напуганная, получила от Мишки по морде.
Толик понял, что при его попустительстве, Римма явно разболталась. Ох, как неохота было именно сейчас вразумлять ее, но деваться, похоже, было некуда. Римма, вернувшись в комнату с клизмой и банкой вазелина в руках, застыла, натолкнувшись на суровый взгляд Толика. Стерла улыбку со своего лица и все поняла.
— Римма, помнится, там…в сумке, плеточка должна быть. Дай-ка, мне ее…Опробуем!
Римма с невозмутимым лицом, только чуть дрогнули уголки рта, достала из сумки плетку. Рифленая рукоятка ладно легла в ладонь Толика. Это была даже и не плетка, а довольно жесткий короткий хлыст. Толик резко взмахнул им и хлыст, с тревожным свистом разрезал воздух. Стараясь придать своему взгляду побольше свирепости, посмотрел на Римму. Но, наверное, это ему не слишком удалось. С выражение глубокого раскаянья, она приспустила, одним движением, брючки вместе с трусиками, и, уже поворачиваясь голой задницей, не удержалась и лукаво взглянула на Толика.
…Вот, стервочка…и ничего ты с ней не сделаешь – вздохнул Толик.
Римма согнулась и уперлась руками в колени. Толик невольно залюбовался объектом наказания, чуть было не размяк, но встряхнулся и резко врезал ей хлыстом. Римма гортанно ойкнула. В момент удара крепкая белоснежная плоть на мгновенье всколыхнулась и на восхитительное полотно Римминой попки легла, немного наискосок, первая багровая полоска.
— Вот-вот, Толик…нарисуй ей на жопе фашистский знак…Совсем, на хер, обнаглела! – крикнул Мишка, озабоченно разглядывая свой член. Не найдя видимых повреждений, он вновь сунул его под нос притихшей Лидии Ивановне и та, очень осторожно, стала зализывать мнимые “раны”. Толик не стал слишком зверствовать и вдарил Римме еще три раза, стараясь действительно, изобразить у нее на заднице нечто крестообразное. Вроде получилось.
Вдруг, у него за спиной, хихикнула Ольга Петровна. Ну, это уже совсем никуда не годилось!
Не оборачиваясь, он просто, звучно щелкнул хлыстом себе за спину и, судя по громкому “ОЙ”, понял, что попал, куда метил. А, метил он ей между ног.
— Слушай, ты…Жучка…еще раз услышу…разрисую твой задницу, как географическую карту…только на ней будет одна Африка – черный континент!
Толик разрешил Римме привести себя в порядок. Натягивая брючки, Римма негромко, чтобы слышал только он, сказала
-А, я, так ждала этого момента…А, вы все…тяните и тяните…вот, специально, и напросилась…- и, уже погромче, деловито – Разрешите, Господин, мы сейчас, сперва, Леночкой займемся?
Толик разрешил. Удобно присел на краешек стола, так и не выпуская хлыста из рук. Римма, демонстративно потирая руками свою попку – типа, вот как меня Господин крепко наказал, обратила свой взор на, болезненно морщащуюся и тоже трущую, но только, другое место, Ольгу Петровну.
— Что, и нашей Жучке досталось?…А, ладно, Хозяин, тебе приложился! И, поделом!…Ну, хватит, нам тут рожи корчить…Давай-ка, ставь Леночку на копытца и…представь нам ее во всей красе.
Ольга Петровна моментально преобразилась. Распрямилась, подобострастно улыбаясь Толику и Римме, повернулась к Елене Алексеевне. Нагнулась и, приобняв, подняла ее с корточек.
…А, попочка-то у Ольги очень, даже, и ничего…- с удовольствием отметил Толик.
Она начала, шустро шевеля пальчиками, расстегивать у Елены Алексеевны блузку на груди.
— Ну…Леночка, хватит грустить – Римма опустила ее руки, которые та до сих пор держала на затылке, вниз. Взялась обеими руками за ее бледные щеки и растянула их – Улыбайся, Леночка…улыбайся! – Но это Римму не удовлетворило и она, поместив два пальчика ей в рот, растянула его до ушей.
— Вот, так-то, мне кажется,… будет лучше…Очаровашка! – вынула пальцы изо-рта и, крепко стиснув ее подбородок, добавила, глядя ей прямо в глаза – А, подружка твоя…Аннушка…покрепче тебя была…даже по сопротивлялась…правда, недолго…мальчики, так славно ее во все дырки поимели…хотя, вру – попку мы ей не тронули…кстати, целочкой оказалась…ты, Леночка, улыбочку-то верни на личико.
Толик тронулся со своего места и подошел поближе, поигрывая хлыстом. Елена Алексеевна с глазами, полными пронзительного животного ужаса, посмотрела на него, затем на хлыст…растянула дрожащие губы в кошмарной улыбке и…и залебезила
— Я…все…все для Вас сделаю…Господа…только не надо…не надо меня бить…не надо…прошу Вас!
Глядя на то, что раньше было Еленой Алексеевной, Толик непроизвольно прислушался к самому себе, осознавая, что в нем произошли некие изменения.
…Да…ебля, это конечно очень хорошо…это просто здорово…туда…в попку…в ротик…а, можно, еще и между титек…такую, как Лидия Ивановна…или…хе-хе…подмышку…Но ЭТО…когда существо, полностью потерявшее, опять же, при твоем участии, человеческий облик, пронзительно молит ТЕБЯ о пощаде…и только ТЫ решаешь его судьбу…ЭТО будет, наверное, покруче ебли…Хотя, почему теряет “человеческий облик”…может это и есть настоящий ее или его облик…стоит, только, ноготком, таким, как у Риммы, лак сверху сковырнуть…и вот, он…человечек…голенький и вопящий…
Толик, придя к такому умозаключению, с удовольствием прихватил географичку за ягодицу. Ольга Петровна, снимавшая в этот момент лифчик со своей коллеги, вильнула попкой, подставляясь под руку Толика, оглянулась и блаженно улыбнулась ему.
М-м-м…какие сосочки у тебя, Леночка, розовенькие – Римма грубовато стиснула ее грудки – А, давай поиграем!…Дотянись ротиком до сосочка…Ну, давай!
Елена Алексеевна, приоткрыв рот, медленно начала клонить голову. Римма же, подтянула ее правую грудку навстречу, соском кверху.
— Ну…ну…последний дюйм…Ура!!!…и зубками, Леночка, сосочек прихвати…а, то я – Ам – Римма дурашливо клацнула зубами – его тебе прикушу…
Любезная Ольга Петровна избавила, наконец, Елену Алексеевну от трусиков и снова прильнула попкой к руке Толика. Неспешно, даже лениво, наминая податливую плоть, Толик принялся разглядывать Елену Алексеевну ниже пояса. Та, так и стояла с прикушенной титькой…Интересно…если на голове у нее были волосы просто с рыжинкой, то тут, на ее лобке произрастал забавный, откровенно рыжий, хохолок.
Именно хохолок. Рыжие, мелковьющиеся волосики вытягивались кпереди и образовывали завитушку на конце. И, вообще, выпирающий животик и все прочее были такими белыми, и… несколько неярких, кокетливых родинок. Толик приставил гибкий кончик хлыста к этому хохолку. Чуть надавил, с неимоверной сладостью ощущая, как замерла и напряглась Елена Алексеевна. Римма, сообразительная Римма, сразу все поняла. Велела учительнице отпустить грудку, затем наклонилась и, резкими похлопываниями по внутренней поверхности ее бедер, заставила пошире расставить ноги. Ольга Петровна ловко ерзала задницей по ладони Толика, сжимала и разжимала ягодицы, прихватывая пальцы. Толику это нравилось.
Он отвел и хлыст и резко, но несильно ударил Елену Алексеевну по промежности. Та, дернулась. Вся как-то скукожилась. Сейчас ее была мелкая дрожь. Толик, испытывая необыкновенно острое наслаждение, которое буквально распирало его, снова отвел стек, но уже дальше. Елена Алексеевна заворожено следила за рукой Толика, но не выдержала и закрыла глаза. И только шептала: “Ну, пожалуйста…пожалуйста..” .По щекам потекли слезы. Отошедшая немного назад, Римма не отрываясь смотрела затуманенными глазами на Толика. Он со свистом взмахнул, но в последний момент притормозил, и, лишь, легонько коснулся ее половых губ. Но эффект получился просто потрясающий. Елена Алексеевна дернулась всем телом, как будто через нее пропустили 220, покраснела, затем стала бледная как смерть и…начала оседать.
— Лена…Лена…ты чего?! – шустрая Ольга Петровна еле успела подхватить ее подмышки и удержать на ногах. Римма, брезгливо усмехнувшись, шлепнула Елену Алексеевну по щеке. И когда та посмотрела на нее какими-то! рыбьими глазами, велела Жучке уложить ее на кушетку. Затем коснулась рукой плеча Толика. Он обернулся. Очень тихо, глядя на него своими глазами-колодцами, Римма сказала
— Вы такой…такой …сейчас были…красивый и сильный…захотелось пасть у Ваших ног и…и превратится в ничто…- хмыкнула, и добавила с грустинкой в голосе – Кажется, Анатолий, я в Вас втрескалась…
И, тут же, очаровательно улыбнувшись Толику и еще, на чуть-чуть, удержав его взгляд, стала прежней Риммой и громко объявила
— Сейчас, Господа, я продемонстрирую Вам, зачем нужны были обыкновенные столовые ложки.
Подошла к лежащей на кушетке Елене Алексеевне. Та уже пришла в себя и более-менее осмысленно следила за происходящим в комнате.
— Ну, что, Леночка, животик еще болит? – Римма мягко положила ладонь ей на живот, помяла его – Хочешь, мы тебя полечим? Мы доктора знатные…быстро тебя на ноги поставим…но, если не хочешь, то…
— Хочу…хочу – испуганно и быстро ответила Елена Алексеевна, благоразумно решившая, что в случае отказа ее ожидает нечто более ужасное.
— Так…Жучка, там, на столе две ложки лежать…согнутые…дай-ка мне их
— А, что у вас тут интересного происходит? – сказал, появившийся из соседней комнаты, Мишка, похожий на кота, объевшегося сметаны. Он, еще, не совсем оскотинился и штаны, таки, одел.
— Те же и Гамлет – буркнула Римма. Мишка же был настроен явно благодушно и не отреагировал на материнскую реплику. Скорее всего, он, да и Толик, о принце датском не имел ни малейшего понятия. Ольга Петровна подала Римме “инструменты”. Чувствовалось, что роль служанки и помощницы Риммы, ее очень даже устраивает.
Похоже – подумал Толик – она и сама была не прочь поиздеваться над Еленой. По крайней мере, ему так показалось. Тем временем, Римма надела резиновые перчатки. Звучно щелкнула ими и, взяв ноги Елены Алексеевны за щиколотки, привела ее бедра к животу. Затем широко их раздвинула. Елена Алексеевна, ни одним движением, не показала какого-либо неудовольствия. Она лежала как кукла. Безучастно и глупо улыбаясь. Не надеясь на нее, Римма велела своей “служанке”, Ольге, придерживать ноги в таком положении. Та преисполнилась важностью своей роли, буквально зардевшись от удовольствия.
Это было наслаждение раба, которому хозяин разрешил придержать жертву, пока он ее насилует. Римма поднесла обе ложки к лицу Ольги, велела их облизать, что та старательно и проделала.
Толик заметил, как по лицу Риммы пробежала знакомая сладострастная тень.
…Все-таки, неравнодушна она к девочкам – он с растущим возбуждением смотрел, как Римма раздвигает большие срамные губы…малые…проникает пальчиком во влагалище…затем, одну за другой, вставляет туда черпалки ложек и растягивает стенки вагины. Заглядывает туда.
— Вот, Господа, хорошо видна, так называемая, шейка матки. Она сдвинулась, предлагая Толику тоже посмотреть. Заглянув, Толик увидел там, в глубине, нечто круглое, глянцево- блестящее, с маленькой дырочкой посредине. Потом уступил место Мишке.
— Видите, дырочка посередине маленькая и круглая. И это значит, что Леночка наша еще не рожала. У рожавших отверстие будет в виде черточки…
— И, как через такую махонькую дырку рожают? – почесал затылок Мишка.
— В муках, Михаил…в муках – ответила ему Римма – Сейчас мы ей клизмочку поставим…
— Минутку! – Толик решительно отодвинул Римму в сторону. Все эти гинекологические изыски довели его до кондиции и он не посчитал нужным отказываться от удовольствия. В конце концов, он тут главный!
— Разрешите…- Римма сноровисто расстегнула у Толика брюки, бережно извлекла, готовый к действию, пенис. Провела, слегка сжав, ладонью вдоль ствола и приставила головку к нужному месту.
…Блин, ну, ничего не дает делать…полное обслуживание – и Толик погрузился в восхитительно …узкое влагалище Елены Алексеевны.
— Радуйся, Леночка, Господин захотел улучшить вашу плебейскую породу…- прокомментировала елейным голоском Римма и звучно шлепнула Елену по заднице – шевелись, сучка, под Господином!…двигай попкой…
Елена Алексеевна, глядя на Толика! немигаю щими глазами, начала вяло поддавать задом. Вскоре ее взгляд затуманился, движения стали более энергичными, порозовели щечки и участилось дыхание, и, наконец, глазки ее захлопнулись.
Ольга Петровна приморожено смотрела, как самозабвенно отдается ее товарка по несчастью (по несчастью ли?). Толик, увлеченный процессом не меньше Елены, все-таки заметил, что Жучка, поместив руку себе между ног, начала активно шевелить пальчиками. Рядом стоящая, Римма ласкала теплой ладошкой ягодицы Толика, временами, скользящими движениями своих пальчиков, касалась его яичек. Толик ощущал ее дурманящее учащенное дыхание. Где-то, за спиной, бубнил Мишка, вероятно, давал советы. За мгновенье до извержения, Елена Алексеевна издала протяжный стон и выгнулась дугой, буквально влипая промежностью в Толика.
…Ну…ебля, все-таки – классная штука…и с каждой, все как-то, по-разному…- Толик напряженно выдаивался в утробу распятой перед ним молодой женщины.
Первое, что услышал он, “спустившись на землю”, был Мишкин гогот, который тыкал пальцем в испуганную и растерянную Ольгу Петровну. Под ней, между расставленных ножек, была небольшая лужица.
— Вот, видите, Господа, какие эти иудейки ебливые…и мужика не надо…так управятся – смеясь, произнесла Римма и добавила – А, Леночке-то, как пошло на пользу…прямо расцвела!..
Толик, было, озадачился – чем обтереть свой член, но Римма приказала Жучке хорошенько облизать его. Служанка и есть служанка. Делала это Ольга Петровна неплохо и Толик, даже выцедил какие-то остатки спермы ей в рот. В качестве поощрения.
Римма, как заботливая мама больную дочку, перевернула похорошевшую и такую покорную Елену Алексеевну набок, лицом к стене. Прижав плотно ее бедра к животу, согнула.
— Конечно, можно было бы ее и рачком поставить. Но, сдается мне, Леночке это…после всего…будет утомительно…Да, и настоится еще…- увидев, что географичка закончила обслуживание Толика и глотает поощрение, велела ей приготовить теплый мыльный раствор.
— Эй!…Лидочка, ну, что вы! там одн а…идите сюда.- позвала Римма Лидию Ивановну.
Когда она несмело появилась в дверном проеме, Толик покачал головой и выразительно посмотрел на Мишку. Она была уляпана его спермой буквально с ног до головы. Даже ее русые “вавилоны”, сейчас совсем съехавшие набок.
— Ну, Мишка, ты и свинота!…специально, что ли из нее чучело сделал – осуждающе сказал Толик. Мишка, в ответ, только передернул плечами, как будто он тут не причем.
Римма, наполнив клизму мылным раствором, подозвала Лидию Ивановну к себе, сунула ей в руки наполненную резину и велела держать поднятой на уровне своего чумазого лица, т.е. решила использовать ее в качестве стойки. После этого, она еще раз, качая головой, посмотрела на ее лицо, недовольно поджав губки. Взяла белый накрахмаленный колпак, стоявший на подоконнике, и который, вероятно, надевала приходящая медсестра. И глубоко нахлобучила его на голову Лидии Ивановне. Из-под колпака торчал только кончик ее носа.
— Ну, вот, сейчас – действительно, чучело – подытожила Римма. Мишка и Толик с удовольствием поржали. Подхихикивала и Ольга Петровна, суетливо ожидающая новых приказаний. Даже Елена Алексеевна, до этого пребывающая в неге, приподняла голову и, посмотрев на совместную импровизацию семьи Павловых, по-детски улыбнулась.
Римма, окунув указательный палец в банку с вазелином, недовольно сказала географичке
— Ты, Жучка, что это стоишь без дела?
— А, что…что, Госпожа? – встрепенулась та.
— Что-Что? Не видишь, у Леночки, какой там непорядок! – и указала на вытекающую из ее приоткрытого влагалища семенную жидкость Толика. Ольга Петровна или Жучка, стремительно опустилась на колени и, высунув, оказавшийся весьма длинным, розовый язычок, начала активно им работать. Периодически она отрывалась и облизывалась, подхалимски глядя снизу вверх на Римму. Римма одобрительно покачивала головой, велела Жучке засунуть язычок поглубже во влагалище. Елена Алексеевна глухо застонала и, вдруг, впервые проявила инициативу, приподняв рукой свою нависающую ягодицу и плотнее прижав к животу бедра.
— Ну-с, посмотрим – Римма отстранила Жучку. Она так и осталась сидеть на коленях, надеясь, что ее язычок еще пригодится. И, медленно покручивая, ввела намазанный вазелином палец Елене в задний проход. В ответ послышался не менее сладостный стон.
— Ого!…Поздравляю, Леночка, похоже, у тебя неплохой анальный оргазм – удивленно сказала Римма.
— Чего, у нее? – осведомился, вальяжно развалившийся на стуле, Мишка.
Римма, не вынимая пальца из Елены, обернулась, подмигнула Толику, и серьезным голосом ответила
— А, для особо любопытных, поясняю – это, когда женщина получает удовольствие, когда ее ебут в жопу!
— Так бы сразу и сказала…- ухмыльнулся Мишка, замолчал на секунду, и сказал – Что-то…братья и сестры…жрать очень хочется! Гражданин начальник, а нам обеденный перерыв не положен? Или будем их так…натощак дрючить?…Ноги протянем, однако…
И может быть впервые за этот день, Римма поддержала свое чадо. Надо было перекусить!