Родинка

— Ах милая моя Родинка! — так я называл одну из девушек, которую так любил, да что там говорить, люблю и сейчас.
Её зовут Таня, но все ее называют именно Родинка. Все, даже ее мама.
Давайте, я вам ее опишу, Родинка — это милейшее существо, которое ходит босыми ногами по траве. Её светлые волосы напоминают бесконечные поля, по которым она бегала маленькой девочкой. Задорные, зеленые глазки наивно смотрят на тебя с нескрываемым восторгом и обожанием. Над глазами у нее пушистые брови, девственные, она их никогда не выщипывает, но самое главное впереди.
Родинка меня очаровала, когда у реки я увидел её юное нагое тело, было усеяно родинками, самыми разными. Родинки, родинки, родинки… родинки на ее теле были почти везде, особенно много на спине. Хотелось их все пересчитать, но все тщетно, сколько раз я ни пытался, после каждой безумной звездной ночи проведенной, в сарае… но это позже.
Лично у меня было несколько любимых: под левой грудью, на ореоле соска, справа на спине и две мои самые любимые и сокровенные… на лобке… и самая потайная на попе, даже не совсем "на", скорее "в", короче почти около ануса.
Кстати стоит добавить, что лицо у неё было абсолютно чистое.
Дальше я вам расскажу про наше знакомство.

Дело было так. Приехал я на одну ночь в деревню к дальней родственнице, стоит отметить лето было в полном разгаре и обычно к полудню солнце пылало и я решил встать пораньше и сходить на озеро. Прохладное утро ласкало мое лицо приятным бризом, я дошел до небольшого подлеска около озерца, и только моя нога ступила на песочный пляж… Я замер, сердце остановилось, я увидел нимфу, стоя на пирсе голая девушка раскрыла объятия солнцу, прогнулась и вошла в воду. Это было нечто невообразимое такое я видел только на олимпийских играх, такую грацию, красоту.
Я припал к земле и спрятался за кустами рядом, она поднялась по ступенькам вода стекала с неё, а солнце играло на мокром теле нимфы так, что меня ослепило. Она широко улыбнулась, потом разбежалась и вошла в воду "солдатиком", было много брызг и она смеялась, а потом плыла на спине, с выражением блаженства на лице, она занималась сексом со стихиями, даже ветер поднялся. Но вдруг голос прервал мои размышления:
— Танечка, я к тебе, подожди меня.
Появилась женщина лет шестидесяти, в халате и тапочках и что вы думаете, разделась догола, открываю миру своё отвисшее вымя и виноградную лозу на ногах. Она разделась и переваливаясь с ноги на ногу зашла в воду. Я одновременно расстроенный и ошарашенный, пошел домой.

Родинка рано осознала свою привлекательность, она любила этот мир, любила небо и землю, огонь и воду, любила животных и людей, она понимала, что она целиком и полностью принадлежит всем, всем, мужчинам и женщинам, парням и девушкам, солдатам, спортсменам, музыкантам, режиссерам, космонавтам, туркам, французам, полякам, русским, всем…
… поэтому первый мужчина вошел в ее жизнь очень рано, намного раньше чем это происходит у самых распущенных девочек. После первого секса у нее появилась родинка… а дальше мужчины сами приходили в её жизнь, взрослые, состоявшиеся, с семьями, влюблялись в нее, а она одаривала каждого теплом, целовала в залысину на голове, пока взрослый дяденька предавался рыданиям на ее коленях, Родинка была настоящим утешением для мужчин, словно Мадонна, она ни минуты в своей жизни ни грустила, и ее глаза не проронили ни одной слезы.

Черная родинка сп

ила мой член, несколько ловких движений, я застонал и залупа у неё во рту, с каким она удовольствием доила меня, сцеживала последние капли моего семени. А затем все проглотила в один миг, облизала губки и мило засмеялась.

Только мы, эта луна светила для нас, а вода в этом озере стала святой, она дарит счастье и любовь, лечит от бесплодия. Мы долго целовались стоя в воде, я ощущал вкус спермы у себя во рту.
Потом обтерлись и пошли в сарай, в сарае светила дюжина свечей, стояло шампанское и пирожные, Таня очень любила сладкое, мы легли на сено и долго говорили обо всем на свете, прижавшись друг к другу, Таня кушала пирожное правой рукой, а левую засунула мне в штаны и очень нежно ласкала мой член, доев пирожное она облизала каждый пальчик и сказала:
— А теперь самое вкусное.
И нежно припала губами к моему члену, она без труда заглатывала его под самый яйца, я быстро излился ей в ротик.

Загорелась звезда, и я предложил раздеться.
Родинки, родинки, родинки по всему, я ласкаю её тело, особое внимание обращая на родинки, я их целую, особенно большие посасываю, Таня это очень нравится и она стонет:
— Умоляю, продолжай…
Она закусывает нижнюю губу, я спускаюсь к родинке на лобке и начинаю ласкать ее половые губы, Таня запускает руку мне в волосы.
Танечка встает раком, её тело в полумраке сарае выглядит мистическим, я вставляю в неё член не направляя его рукой, мну не загорелые ягодицы, мну и раздвигаю, там довольно кустисто, меня это нереально заводит, я плюю на палец и медленно ввожу в ее анус, при этом наращиваю темп.
— Хочешь меня в зад, малыш?
Едва ли не кончив, я вынимаю из неё член, и начинаю вылизывать анус, блаженство, родинка около ануса… кажется я схожу с ума.
— Я не могу, трахай меня в зад.
Её сфинктер сжимается и разжимается словно ловит воздух, только я приставил головку пениса к заветной дырочке, как попа с жадностью поглотила мой член, и тут Родинка преобразилась, зарычала, заорала.
— Да, да, глубже, мой милый!
Я не выдержал и в скором времени излился в нее… член выскочил, а сфинктер начал сокращаться.

Такого секса у меня еще не было.

Родинка живет и радуется у неё по-прежнему много мужчин, но они надолго не задерживаются. Она учится в медицинском на педиатра, со мной у неё особые отношения, мы стали любовниками, я хожу к ней когда хочу просто душевного общения или жена наскучила с однообразным сексом.

Продолжение следует…

Родинка

Капитан первого ранга Лашкевич, старший группы проверяющих из штаба флота, уже, не стесняясь, кивал носом за столом в теплой компании офицеров, сидящих в кают-компании плавучей казармы, которую здесь, «на самом краешке земли» использовали как гостиницу за неимением таковой на флотилии атомных подводных лодок. Комиссия уже завершала свою работу по проверке одной из лодок, готовящейся к боевой службе. Не отставали от нее представители промышленности и научных учреждений так или иначе связанных с производством этой грозной субмарины, которых здесь тоже было немало, также проживающих в этой плавучей гостинице.
Когда «шило» (спирт) уже было выпито и съеден последний бутерброд с красной икрой, приветливые хозяева провели офицеров в сауну, а затем стали разводить по отдельным каютам.
«А ваша – тринадцатая!»- многозначительно улыбнулся моложавый капитан третьего ранга, вручая Лашкевичу ключ от его каюты. Лашкевич, молча, кивнул, взял ключ, открыл дверь и шагнул через порог, едва не споткнувшись. В каюте было темно, только отблески качающегося на ветру лампы уличного фонаря, бегающими отблесками перемещались по каюте. Офицер привычным движением нащупал выключатель, но тот только щелкнул, не дав света.
«Ясно. Они уже сняли питание с кают»,- подумал офицер и стал раздеваться. Его вежливо предупредили об этом, намекнув, что ночью освещение ему вряд ли понадобится. Повесив брюки и рубашку на спинку стула, Лашкевич потянулся к стоящему на столе графину, отпил прямо из горлышка так, кстати, оказавшегося там квасочку, нажал на ручку двери в соседнее помещение, служащего спальней. Здесь было совсем темно, так как иллюминатор был плотно задраен, и свет с улицы сюда не проникал.
«Египетская ночь», да и только. Ладно. Пора на боковую»,- подумал офицер и, нащупав спинку кровати, улегся на сыроватые одноразовые простыни подводника, так приятно охлаждающие его разгоряченное тело. Он приятно потянулся, заложил руки за голову и только закрыл глаза, как чья-то нежная рука внезапно обвила его шею.
— Ты кто?!- подскочил офицер.
— А ты?- прошептал чей-то голос.
— Гм… А вам зачем это знать?- поперхнулся Лашкевич.
— А вам?- усмехнулись в ответ.
— Я полагаю, что рядом женщина,- он на ощупь прикоснулся к ее груди.
— А я думаю, что рядом со мной настоящий мужчина,- ее теплая рука мягкой змейкой забралась в его трусы и нежно обняла сразу же восставший орган.
— Гм…Так, сразу и без знакомства?- сдавленным голосом пробормотал он, чувствуя, что вряд ли долго продержится от такого умелого массажа.
Она навалилась на него всем телом и, словно пиявка, впилась в его тут же пересохшие губы. Он машинально провел руками по ее спине и ягодицам и убедился, что спина у нее гибкая, а ягодицы упругие, как пружины у нового дивана.
— Ты готов?- прошептала она ему на ухо.
— Настоящий подводник всегда готов,- шепнул он в ответ.
— А ты – настоящий?- тихо хихикнула она.
— Чтоб я сдох!- клятвенно бросил он и, переваливая ее на спину, навалился всей тяжестью еще не остывшего после сауны тела.
Лашкевич был из числа постоянных проверяющих и из личного опыта знал, что это далеко не просто случай свел их в одной кровати. Он вспомнил многозначительную ухмылку начальника плавучей казармы, открывавшего дверь именно этой каюты, и понял, что лежащая в кровати женщина просто подстава местного начальства, переживающего за ожидаемую оценку своей работы в деле подготовки атомной субмарины к дальнему походу.
— Ты здесь случайно оказалась?- шепнул он на ушко своей партнерше, которая в этот момент лихорадочно помогала своей маленькой ладошкой направить его «бойца» в нужном направлении.
— Угу,- ответила та. – Шла по коридору и заблудилась. Тут столько кают и везде скрипят матрацы под аккомпанемент вздохов и ахов, только в этой было тихо, но тут ты, как с неба свалился. Слушай! Скоро закончишь задавать свои вопросы? Случаем, ты не следователь из флотской прокуратуры?
— Нет. Те предпочитают апартаменты в престижной городской гостинице. Там не качает…
— А ты когда начнешь?
— Что?
— Качать?
— Уговорила,- невольно зевнул Лашкевич и так заработал тазом, что пружины кровати сначала издали слабый стон, а потом «запели», словно струны инструментов симфонического оркестра. Она тоже не отставала. Работая в такт тазом, она поймала ртом его горячие губы, просунула язык в его рот и так завертела им там, что Лашкевич не выдержал этой двойной сладкой «муки» и, прижав ее таз к себе что было мочи, стал извергать в ее тело весь жар своего огнедышащего «вулкана».
— Рановатенько ты «отстрелялся», — надеюсь, что это не последняя твоя «торпеда»?- хихикнула она, затыкая его рот долгим, похожим на укус, поцелуем.
— Впереди «ракетная стрельба»,- усмехнулся Лашкевич

ыми тетками не бывают…
— Да и ты на адмирала что-то не похож. Те только сунут и тут же засыпают. А ты вон какой конь с яйцами!
— Спасибо за комплимент. Но ты думаешь работать или мне начать?
— Слушай! Мне в голову пришла чудесная идея!
— Но никого не застав там, ушла опять?- съязвил Лашкевич.
— А вы — грубиян, товарищ, как там вас, который внизу?- парировала она его удар. – Если будете мне хамить, парниша, то я вообще слезу, сам поскачешь с членом в кулачке. Понятно?!
— Ну, извини! Я не хотел тебя обидеть. И никакая ты не уборщица, а офицерская жена, подводница. Небось, муж уже месяцев пять, как в автономке?
— Это уже теплее, но еще не горячо. Давай сыграем в интересную игру. Вот я сижу сверху. Твой «мальчик» сейчас в гостях у моей «девочки». Мы – застыли. Можно шевелить только ими. Но кто первым дернется всем телом и заработает, тот и проиграл. Выигравшему — приз: бутылка шампанского. Идет?
— Где же его взять в этой тмутаракании? Здесь шампанское подают только в адмиральском салоне.
— Жаль. А я-то думала, что ты-то все же адмирал.
— Мичман флота я. Устраивает?!- дернулся всем телом Лашкевич и стал, как не объезженный конь подбрасывать наездницу.
— Проиграл! Проиграл!- приглушенно воскликнула она, подгоняя «коня» ударами ладошкой по его ягодице.
…Прошло не меньше часа, пока его бурная «Ниагара» не погасила «лаву», вырвавшуюся из жерла ее «вулкана». Они сникли, связанные истомой сокрушительного чувства.
— Никогда мне еще не было так хорошо с вашим братом!- прошептала она и, наклонившись, крепко поцеловала его в пересохшие губы. Он встал, принес графин с квасом из прихожей и, не найдя в темноте кружки, предложил ей выпить из горла. Он слышал, как жидкость булькала в ее горле.
…Они лежали на спине, обнявшись. Он гладил ее волосы, лоб, шею и съехал на щеку. Тут под его пальцами прощупался какой-то бугорок, размером с двухкопеечную монету на правой щеке.
— А это что у тебя? – спросил он.
— Родинка. Мама наградила на всю оставшуюся жизнь…
Он приподнялся на локте и поцеловал то место, где была родинка. Она затихла. Затем притянула его к себе и крепко поцеловала в губы.
— …Спасибо..,- тихо произнесла она и вдруг всхлипнула.
— За что?
— За то, что ты такой есть! Ты же хороший человек, и в кровати – мастер. Счастливая твоя жена. А вот мне, горемычной, и голову прислонить то не к кому. Мужа своего вот уже пять лет, как схоронила. Так-то…
…Проснулся он от того, что кто-то слегка теребил его за руку.
— Товарищ капитан первого ранга! Проснитесь! Пора. Через два часа разбор проверки. Командующий флотом уже прилетел.
Лашкевич открыл отяжелевшие глаза и никак не мог понять, где он и что с ним. В каюте горел свет, перед ним маячило лицо рассыльного дежурного по плавказарме. Приподнявшись в постели, он повернул голову вправо, боясь увидеть свою ночную гостью, но рядом никого не было, только смятая простыня могла подтвердить, что ночное приключение не было сном. Да и член, натертый за ночь, ему подсказывал, что нельзя так усердствовать на ложе любви. Лашкевич побрился, принял холодный освежающий душ и после завтрака во главе своей группы прибыл в зал заседаний Военного Совета флотилии. На сцене, за столом, покрытым красной бархатной скатертью сидели командующие флотом и флотилии, начальники штабов и другие офицеры из высшего руководства флотом. Члены проверочной комиссии поочередно докладывали результаты проверки. Выслушав всех, командующий флотом вдруг объявил:
— А теперь предоставляется слово науке, — и он назвал очень известную в ученом мире фамилию. Лашкевич весь сжался. На трибуне появилась доктор технических наук, со вкусом одетая миловидная брюнетка с пикантной родинкой на правой щеке…
Эдуард Зайцев.