Поезд

Мы едем в купе поезда и мы одни. Руками прижимаю твое тело к себе и целуемся, очень страстно и нежно, одной рукой освободил твою грудь и ласкаю её сосок, мой язычок изучает твой ротик проникая все глубже, но тебе язычка за мало я беру тебя за волосы и ввожу член в твой ротик тёплый и влажный, как приятно видеть девушку с членом во рту…Но хватит …я поднимаю тебя и целую, положив тебя на спинку я целую твои бедра и все выше поднимаюсь к твоей киске оставляя мокрый след после языка…ты с нетерпением уже хочешь чтобы он окунулся в тебя.

И наконец язык возле сладкого цветка амброзии и клитор который так и манит меня к тебе. я вхожу язычком

Поезд

Верочка шла по ночному вагону, переваливаясь, как уточка, и придерживая руками свой животик. Было далеко за полночь, и она решила не будить Вадима, который мирно посапывал на своей полке в купе. О на была беременна на пятом месяце, и они с мужем ехали к маме, рожать своего первенца, мальчика, как показывало УЗИ…
Выйдя из туалета, она почти нос к носу столкнулась с парнем, который, видимо, ожидал очереди в туалет и курил.
— Ох! Извините!.. – с улыбкой произнесла Верочка и прошла в вагон. Парень ответно улыбнулся, но, вместо того, чтобы войти в освободившуюся кабинку туалета, почему-то пошёл за Верочкой. В вагонном коридоре кроме них двоих никого не было. Ей стало не по себе… Она ускорила было шаг, но тут парень ловко и быстро втолкнул её в открытую дверь купе, а там чьи-то сильные руки мгновенно перехватили её, зажав рот и заломив ей руки.
— Тихо! Тихо, сучонка! – прошипел чей-то голос над ухом. – Будешь вести себя как следует, останешься жива. А нет, так мы тебя с поезда вышвырнем. Сама, может, и выживешь, а ребёнка потеряешь!.. Вопросы есть?..
Вопросов не было. Был один огромный, всепоглощающий страх… В расширенных от ужаса глазах Верочки застыли слёзы. Неужели это не сон? Это! го прост о не может быть! С кем угодно, только не с ней могло произойти такое! Вадим!.. Он сладко спит в купе. Ну, почему она его не разбудила!?. Эти мысли быстро и сумбурно вертелись в голове, пока она в оцепенении стояла, зажатая в цепких и сильных руках… Верочка помотала головой, рука, сжимающая ей рот, чуть ослабила хватку. Верочка прошептала:
— Пощадите! Я беременна!..
— Мы не слепые! Сами видим. Специально тебя караулили… Ладно. Говори: дашь нам по-хорошему? Или прыгать с поезда будешь?
— Но… Мне нельзя уже! Можно повредить ребёнку!..
— Смотри сама, сука. Витёк, глянь – там, в коридоре никого нет? И в тамбуре погляди…
— Нет! Пожалуйста! Не сбрасывайте меня с поезда!.. Я всё сделаю…
Так начался этот секс-марафон, сыгравший в жизни Верочки роковую роль… Всё происходило очень тихо. Парни, их оказалось трое: Витёк, Жорик и Сява, говорили между собой в полголоса, Верочкин рот вообще был почти всё время занят…
Сначала её быстро и ловко раздели. Набрякшие, раздувшиеся от молока груди долго ощупывали, поглаживали, потягивали за соски. Верочку заставили присесть на столик, подстелив ей одеяло. Ноги её расставили как можно шире, на нижние полки купе. Она полулежала, обхватив руками живот, как бы защищая его. Это не понравилось парням, и они завели ей руки за спину. Она облокотилась об столик, прислоняясь затылком к оконному стеклу.
Теперь, в тусклом свете лампочки, белели её разведённые в стороны ноги, большие налитые груди и раздутый животик.
Витёк, встав на сиденье нижней полки, быстро и ловко всунул член Верочке в рот. Понаблюдав некоторое время, как она старательно сосёт его член, он высунулся из окна. Так он ещё никогда не ездил в поезде: мимо проносятся огоньки, ветер треплет волосы, а шикарная шмара делает тебе минет, пока её трахают твои товарищи!..
Товарищи меж тем старались вовсю. Жорик пальцами поводил во влагалище

нейшее возбуждение!
Витёк внезапно очень сильно прижал Верочкину голову к паху, так, что она чуть не захлебнулась, и начал, постанывая, долго и с удовольствием кончать Верочке прямо в рот. Это подействовало на Жорика так, что он тоже затрясся в оргазме. Верочка даже позавидовала обоим, так как сама была сильно возбуждена и хотела, во что бы то ни стало, испытать те же ощущения.
Оба парня, видя, что Верочка давным-давно не делает никаких попыток освободиться, блаженно откинулись на полках. Наступила очередь Сявы.
Он неспеша разложил Верочку на столике и выпростал свой могучий член. О, это было что-то! Верочка даже в порнофильмах не видела такого! Член Сявы не был длинным, скорее наоборот. Но в окружности напоминал её руку в области запястья. Она даже слегка испугалась и возбудилась ещё больше!
Смазки и спермы Жорика хватило, чтобы Сявин член вошёл-таки в неё. Закинув Верочкины ноги себе на плечи, Сява, сопя, стал неторопливыми, уверенными движениями проталкивать свою махину в Верочкино влагалище.
Испугавшись, что Верочка сейчас закричит,! Витёк закрыл ей рот ладонью. Верочке, и правда, хотелось кричать. Но не от боли, а от удовольствия. Она чувствовала, как подкатывает волна оргазма, как бешено колотится сердце, как всё вокруг перестаёт существовать и летит в пропасть…А когда Сява, ласкавший её соски, почувствовал, что его пальцы увлажнились, и жадно прильнул губами к её груди, слизывая молоко, она испытала оргазм такой силы и длительности, какого не было у неё никогда в жизни. Она мычала и мотала головой, совершенно не соображая, что происходит. Ногтями она судорожно впилась в спину парня. Они кончали вместе…
…Когда Верочка вернулась в купе, то увидела, что Вадик мирно спит, пропустив такое важное событие в жизни жены. Она обессилено опустилась на своё ложе и тут же провалилась в тяжёлый крепкий сон.
Она проспала до полудня, а когда проснулась, поняла, что вчерашних парней в вагоне нет. Может быть, ей приснилось ночное приключение? Может, это был лишь плод её фантазии? Мысли сбивались, летели куда-то… Но одна пробивалась сквозь остальные: кажется, она где-то слышала, что в их городе есть свингерский клуб…

Поезд

Мои дороги привели меня в поезд, Одесса — Киев.
Это был какой-то ранний поезд (в 17.30 по-моему, не помню… приходит поезд рано в шесть утра). Я имею привычку приходить заранее к поезду, так сделал и теперь. Я, не теряя времени, быстро разложил вещи по полкам, достал еду выложил на стол, переоделся. Перед самым отправлением поезда в купе вошла она…
Ее никто не провожал, она тихо зашла, негромко поздоровалась. Я помог положить сумки, вышел. Она долго переодевалась. Поезд тронулся, набрал скорость и помчался из Одессы. Позвонил маме, сказал, что отъехал благополучно. И принялся провожать пейзаж, ускользающий вдаль. Она приоткрыла дверь, приглашая войти внутрь.
Я зашел и сел напротив. Представился. «Надежда» — негромко ответила она. Я тайком принялся ее разглядывать. На вид 45-50. Очки в тонкой оправе, сладкие духи. Рыжеватые покрашенные волосы, химия, завитушки в смысле. Выглядит хорошо, ухоженные руки, маникюр, педикюр, пяточки розовые, мягкие. Грудь большая, правильной формы, соски вперед. Я не мог не обратить на это внимания – она сидела в большой футболке и лосинах — ровные ноги, немного полноватые, небольшой животик, можно сказать почти без него. Видимо почувствовав мой взгляд, она укрыла ноги одеялом, но прикрытые ножки стали привлекать внимание еще сильнее.
Я разглядывал ее грудь, пальцы на ножках, губы. Прикасался к ее телу взглядом, размышлял о том бритая она или нет, и в какой позе она предпочитает заниматься сексом, нравятся ли ей эксперименты в постели, например, приучена ли к аналу…. В общем, через полчаса таких размышлений и разглядывания Надежды я завелся так сильно, что сладко томило в животе и я полез наверх, на свою полку. Она осталась сидеть внизу, у окна и укрыв ноги, принялась за чтение какой-то небольшой книжки. Говоря небольшой, я имею в виду что она была НЕ большой… Небольшой, потому что мне было хорошо все из-за ее видно и я продолжал разглядывать сверху… Меня охватило странное чувство. Чувство взаимности, что ли — я чувствовал, как и Надежда меня хочет. Она специально делала все, чтобы привлечь мое внимание. Нежно кончиками пальцев взяла из баночки крем, нежно намазала руки. Я чувствовал ее запах, смешанный с запахом духов. Нежный и мягкий, запах Женщины. У меня сильное обоняние и я лежал и наслаждался ею у же не только глазами…
Она дышала и ее грудь то поднималась, то опускалась. От раскачивания вагона, ее грудь тоже покачивалась. Я, лежа на животе, на верхней полке, тоже двигался в этом ритме. Мое желание было так велико, что упираясь членом в матрас, я чувствовал что упираюсь в ее губки…- Еще мгновение и я раздвину влажную и горячую щель и она, Надежда, охнув и закатив глаза примет меня в себя, до самой матки, обхватив меня ножками, член влагалищем, спину руками… и мы будем продолжать покачиваться в ритме вагона и вся степь, окружающая нас, и затихающий вечер и все-все будет двигаться с нами в одном ритме.
Я продолжал вдыхать ее запах, целовать ее грудь, немного мягкую, но благодарную к мужским ласкам. Она не смотрела на меня, когда я погружался в ее горячее жадное к ласкам тело. Она лежала, и, отвернувшись, смотрела на стенку. Ее глаза набухли от слез. Она плакала.
Странно было. Слезы счастья. Слезы доверия и расставания.
Я не пробовал ее попочку, не предлагал поцеловать член…- это было ли

ала в ладони жадно глотала воздух, облизывала губы и тяжело дышала..
Она кончила так, как никто и никогда со мной..
Она как будто стала падать куда то туда, где тепло и темно, и единственные звуки — биение сердца и стук колес. Туту – тутук….. туту – тутук…. она кончала долго и спокойно. Не так как я.
Не билась в судорогах, забывая, где верх и низ, и о том, сколько времени это все длится. Я чувствовал это членом. Отголосок ее ощущений передался и мне. Я захлебывался от накрывавших меня теплых струй, в которых купалась Надежда. Я не знал ее как человека, но думаю, что она и была такой, же мирной и тихой, как затопивший ее оргазм. Была такой, же тихой, как ее длинный полет в волнах оргазма. Она очень хорошо пахла. Подмышки, запах вульвы, запах дыхания — все что может мгновенно отбить аппетит — все было сладким и легким. Мы кушали с удовольствием и аппетитом, не прерывая трапезу. Долго ели и насыщались друг другом. Каждый по своему…. Она — не глядя на меня. Я — жадно поедая ее глазами. Целуя соски, думал о вкусе ее молока. Думая о вкусе ее молока, вдыхал ее сладкий аромат — сладкий и дурманящий…
Она лежит и ей хорошо. Широкие бедра, белый животик.
Небольшие растяжечки, красивая кошка — ровные губки, малые губки не торчат, не выпячиваются, аккуратненькая, бритенькая. Я видел, как после меня закрывается влагалище и течет ее прозрачный, густой сок.
Я очень люблю его вкус. Я вообще устал поражаться ей, она вся была чистая, как будто душ принимала перед поездом.
В тот бесконечный вечер я понял значение слова "отдалась". Она не лежала, ожидая ухаживаний и удовольствий. Она получала удовольствия став пищей, став жертвой, рабыней молодого человека. Это была одна встреча. Ей не суждено повториться. Наш танец под ритм поезда неповторим. Его на рассвете прервал грохот сцепки, прервав мой сон… Я лежал и смотрел на, кажущийся призрачным в эфире рассвета, потолок перед собой, не имея возможности понять где сон и где явь… Низ живота сладко ныл и прикасаясь взглядом к мягким формам своей спящей любовницы, разрядился в руку…
Я до сих пор не знаю. Может надо было присесть с ней рядом и поцеловать в ушко. Прошептать какое-нибудь ласковое слово и насладиться ее голодом и тем чувством, когда она ест меня, а я поглощаю ее и насыщаюсь ее теплом.

Поезд

Обратный билет мне так и не удалось купить. Сказали, что за 3 часа до отправления поезда могут появиться, снятые брони. Появиться, то появились, но только СВ. Очень дорого, но что делать, пришлось покупать СВ.
Вещей у меня было немного, я приезжал всего на пару дней. Походил по вокзалу и привокзальной площади, зашел в кафе, перекусил, купил воды в дорогу и пошел на поезд. Я был один из первых пассажиров в вагоне. Зашел в купе и решил сразу переодеться. Снял рубашку и джинсы, и надел тенниску и шорты. Достал книжку и начал читать.
Через некоторое время пришел мой попутчик. Это оказался мужчина, а точнее кавказец лет 45. Но в хорошей физической форме. Познакомились. Он представился Георгием. Он сразу начал рассказывать о своих приключениях в этом городе, в общем, оказался весьма общительным.
Поезд тронулся, у нас взяли билеты, а продолжали обсуждать местных женщин, вернее сказать, рассказывал один Георгий, а я в основном слушал и иногда вставлял реплики.
— Нет, ты представляешь, такие женщины были, и ни одна не захотела! Может не с той начал, а остальные обиделись? — с кавказким акцентом спрашивал он меня. Ответ конечно не требовался. Далее он начал расписывать прелести той женщины, которой он начал, — Какие там были груди, а какая попка! От одного вида можно кончить.
Потом перешел на женщин вообще. Похоже, бабник был еще тот.
Потом он достал коньячку и предложил выпить за знакомство. И в общем разговор пошел в прежнем русле. Я так понял, что неделя, проведенная в этом городе, была проведенная вечерами в обществе женщин, но так и не удалось никого затащить к себе в кровать. Кого угодно он не хотел тащить, а те которых хотел — увы, отказались. Может и так, а может, и просто никого не удалось. Мужчина чай тоже не первой молодости, хотя нельзя не отметить, что в прекрасной физической форме. Что нельзя сказать обо мне. Мне 35 лет, но так как мне по работе восновном приходится сидеть, а покушать я люблю, то я весьма полноват. Да и телосложение такое, то есть у меня не просто все в живот пошло, а вообще округлые формы, хотя и не жирная бочка. Этакая полнота.
К стати как выяснилось позже, Георгию уж перевалило за 55.
При очередном разливе коньяка слетела пробка и закатилась под стол. Я встал и наклонился за ней. А в это время Георгий рассказывал об очередной заднице, какая она была аппетитная и пушистая. И когда я наклонился, то получилось, что ему на обзор попала моя попа. Она соотвественно при моей полноте была не маленькая, а шорты были почти в обтяжку, так что смотрелась тоже аппетитно. И Георгий отметил, что такая красивая была у той женщины, прямо как у меня и провел руками по моей заднице. Я отшутился, сел на место, то есть не обратил особого внимания на эту фразу.
Но это оказалась ключевая фраза. Далее постепенно раговор перевел на меня. Как у меня с женщинами. И вообще, какой я красивый, наверняка меня все женщины любят, что отбоя нет. На что я ответил, что не особо. То есть я весьма добродушный и общительный и поболтать со мной многие женщины могут, но вот как на жеребца никто не смотрит. Просто как подружка для них. Хотя конечно подруга у меня есть, практически жена.
— Да, ты действительно как подружка, — зацепился за мои слова Георгий. Протянул руку и погладил по щекам.
А надо сказать, что волос на теле у меня было немного и кожа достаточно гладкая везде. В общем, я засмущался. А он начал гладить мои ноги и говорить мне комплименты, какие у меня красивые ноги, фигурные, многие женщины не могут такими похвастаться.
Я засмущался окончательно, начал что-то мямлить, мол, а что делать, вот такое телосложение, да и работа сидячая. А сам не знаю куда деться. Я немного отсел дальше от него, а он похоже расценил, что приглашаю сесть на свою полку и пересел ко мне. Одной рукой обнял за талию, а второй начал гладить по внутренней стороне бедра.
Одновременно он что-то начал спрашивать меня, так что получилось, что я не отреагировал на его поглаживания. Его рука по бедру дошла до моего члена и начала поглаживать мою промежность, мой член вставал по полной схеме. Он наклонился поближе ко мне и уже почти шепотом говорил, какая у меня приятная кожа на ощупь, какая у меня красивая шея и слегка поцеловал в шею. На меня напал ступор.
Но когда он опустил вторую руку с талии на попу и начал лапать меня, то я вдруг очнулся и снова отодвинулся от него и спросил, что он делает. На что он ответил, что ему очень понравилось меня гладить и ведь мне это тоже понравилось. На что я не нашелся, что ответить, но попросил сесть на свое место.
— Извини, дорогой! Я ничего плохого не имел в виду.
И сел на свою сторону. После чего, мы продолжили пьянку, рассказывали анекдоты. Начали вторую бутылку. Мне уже было весьма хорошо. Опять разговор перешел на баб. Какие нравятся, кому и что нравится, чтобы было одето. Вкусы у нас надо сказать во многом совпадали. И ему и мне нравились полноватые, и очень нравилось, когда на женщине красивое белье и чулочки.
— Кстати, я тут ухаживал за одной женщиной, весьма аппетитной, и как-то в магазине увидел очень красивый набор женский и я купил для нее. Так представляешь — не захотела взять. Какие они все здесь недотроги! Хочешь, тебе покажу.
Конечно, я захотел. Он достал свою сумку пошарил в ней и достал коробку. Открыл ее и разложил на своей кровати вещи. Это оказались комбидресс, трусики, чулки и прозрачный пеньюар. Все было яркого красного цвета.
— Красиво? — спросил Георгий.
— Конечно, — ответил я, — но на теле смотрелось бы еще лучше.
— Согласен.
И тут он оценивающе посмотрел на меня и начал уговаривать меня примерить. Мол, размерчика мы похожего с той женщиной, а очень хочется посмотреть, как это выглядит. На что я сказал, что пусть отвезет своим женщинам — там и посмотрит. На что он сказал, что те женщины, с которыми он встречается, поменьше будут и не подойдет. В общем, после долгих уговариваний плюс выпитое дало о себе знать, я согласился.
Снял с себя шорты, носки, тенниску и начал облачаться сначала в комбидресс (Георгий мне помогал, потому что сам не мог застегнуть на спине застежки) , потом чулки.
Но когда собирались лямочки пристегивать к чулкам, Георгий отметил, что трусы надо снять тоже, а то потом трусы не снимутся. Я повернулся к нему задом и снял трусы и начал застегивать лямочки на чулке. Георгий взялся с другой стороны помогать. Надо отметить, что эта процедура меня здорово возбудила, и член стоял торчком вовсю. Георгий отметил это и провел рукой по яйцам, мне это очень понравилось, но стало неловко и я побыстрей взял трусики и одел их. Трусики были в обтяжку и стоячему члену было тесновато, но зато предательски не торчал.
— Вай, какая красавица! — воскликнул Георгий, чуть отодвигаясь от меня и осматри

ревратив все в шутку. Но он уже возбудился не на шутку и меня не …выпускал. Начал целовать в шею, потом спину и при этом наклоняя меня. Я уже начал вырываться силой. На что он рассердился и сказал:
— Стоять, шлюха! Раз позволила себя одеть, то значит, согласна и на трах. Тем более, что за такой подарок надо отблагодарить.
Я начал взывать к рассудку, и что мы так не договаривались, но было бесполезно. Он начал стягивать с меня трусики. Я уже вовсю вырывался и наконец вырвался из его рук. И залез за столик поближе к окну.
— Значит так, блядь! Одела женское, значит блядь! Кроме того, отработать подарок надо! И если ты сейчас, шлюха, не отсосешь мне я открываю дверь в коридор и созываю народ, чтобы посмотрели, а там наверняка найдется еще пару мужиков, которые тебя захотят поиметь и мы вместе так тебя отымем!
Он подошел к двери и сказал:
— Считаю до трех!
И я понял, как я вляпался.
— Я согласен!
— То-то же! — улыбнулся Георгий. — А будешь хорошей паинькой, то и я умею быть ласковым! А пока быстро на колени, а то мне надо разрядиться.
И сам, снял брюки и трусы, и сел на полку разведя ноги.
Я встал на колени перед ним и взял рукой его член, он был не маленький, может чуть и тоньше чем у меня, но в длину все 20 см, если не больше. Я приблизился к нему и в нос ударил запах члена, я постарался недышать носом, чтобы меня не стошнило, и легонько прикоснулся губами.
— Смелее! Не целовать, а сосать надо.
Я открыл рот и погрузил его член в рот и начал посасывать. Ему понравилось, только он хотел еще больше надвинуть голову на его член, но мне уперлось в горло и меня чуть не вырвало.
— Да, тебе еще надо тренироваться и тренироваться!
Но, тем не менее, отпустил голову. Я продолжал сосать головку, помогая при этом рукой. Оказалось это не таким уж и противным. Я даже начал чувствовать его.
Тут вдруг Георгий остановил меня и сказал, что пока хватит, и чтобы я повернулся к нему задом. Я повернулся, он мне снял трусики. Погладил меня по жопе, нагнул и начал вставлять в меня свой член. Очко сжалось от таких действий, но Георгий не отсупал. Мне стало очень больно, и я взмолился.
-Ты расслабься, девочка! И тебе будет легче, даже понравится.
Но отпустил меня чуть. Плюнул себе на палец и начал пальцем вторгаться в мою дырочку. Я постарался расслабиться и, наконец, палец влез. Высунул, поплевал и попробовал 2 пальца засунуть, но снова стало больно. В общем, он так меня трахал пальцем некоторое время, пока я не расслабился, что вошло 2 пальца. После чего он снова пристроился сзади и уже с размаху всадил мне. Было немного больно, но уже не такая отупляющая боль как вначале. И тут до меня дошло, что теперь я — педик. Мне стало очень стыдно, что меня так унизили, но, увы, это случилось. И я только ждал когда, наконец, это все кончится, закусив губу.
Георгий сначала медленно входил и выходил, а потом постепенно, почувствовав, что мое очко привыкло к его члену, вошел в ритм и начал меня накачивать. Я уперся руками в полку и немного прогнулся, так было легче. Во время того, как накачивал меня он начал приговаривать, какая красивая у меня жопа, какая красивая фигура и т. п. И через некоторое время мне вдруг стало не только не больно, но даже приятно, особенно когда в меня вводил свой член и там он касался какой-то точки, что мне ставало так хорошо. У меня член опять во всю стоял, до этого он упал, когда я вырывался из рук.
Я уже непроизвольно начал подмахивать Георгию. Он зачастил и вдруг схватил меня за талию и всунул по самые помидоры, пару мгновений постоял, чуть высунул и снова до конца. Я почувствовал, как в меня влилось что-то горячее. Кончил. И мне тоже стало от этого хорошо. Он еще пару секунд меня так подержал и я почувствовал, что член начал расслабляться. Он сделал еще пару толчков и вышел из меня. И сел на свою полку.
Я так и оставался стоять.
-Какая красавица! — сказал сосед и хлопнул меня по жопе. — Расслабься, все уже кончилось. Пока. Видишь, ничего страшного, самой понравилось, и мне приятно сделала.
Я встал, повернулся и тут почувствовал, что из жопы потекло. Я непроизвольно сжал очко, но все равно вытекло. Я схватил салфетку со стола и начал вытирать то, что потекло, пока вытирал, опять чуть вытекло. Я взял еще одну салфетку и засунул, чтобы закрыть очко и сжал ягодицы. Естественно так неудобно стоять и я снова одел женские трусики, потом взял еще несколько салфеток сложил их и подложил еще в трусики.
— Ну, ты прямо как опытная женщина, — засмеялся Георгий. — А теперь и меня обслужи.
Он сидел, расставив ноги. Член весь был в сперме, и с него свисалась уже сопля. Я взял салфетки, и аккуратно вытер его член.
— Молодец! Теперь ты моя женщина!
Я покраснел и ничего не ответил. Сел на свое место. Немного успокоился. Немного погодя начал снимать пеньюар.
— Зачем снимаешь? Носи, ты мне так очень нравишься! Я тебе дарю этот комплект.
— Мне в туалет надо, подмыться.
— Иди так, сверху накинь что-нибудь и иди.
— Так видно будет. У меня шорты, а чулки то красные, их хорошо видно да и комбидрес не спрячешь под тенниску.
— Ну ладно, можешь переодеться пока, но потом опять оденешь. Поняла?
— Почему ты ко мне обращаешься как к женщине, — спросил я, снимая чулки и комбидресс.
— А как еще к тебе обращаться? Я же сказал — ты теперь моя женщина. Я тебя буду называть Машкой. Хорошее имя?
Так я стал Машкой. Трусики я не стал менять на свои, потому что они поддерживали салфетки возле очка. Надел тенниску, шорты и пошел в туалет. Там я посидел на толчке, чтобы все уже вытекло, подмылся, прополоснул рот и вернулся. Георгий уже оделся в спортивные брюки и тоже пошел в туалет.

Поезд

Мне было 18 лет. небольшой сексуальный опыт я уже имела к тому времени. Несколько дней тому назад я рассталась со своим вторым в жизни любовником, который был старше меня минимум лет на 15.Хотя наша связь была довольно пустой, я всё-равно немного тосковала.
Он был официантом в вагоне ресторане поезда, на котором я возвращалась с юга.
В поезде было жарко, и двери нашего купе были постоянно раскрыты. Собеседница, женщина лет 40 с ребёнком, что-то болтала безумолку, я рассеянно слушала её, кивала в невпопад и думала о своём. Он проходил мимо приблизительно раза два в час. От скуки я начала рассматривать этого почти единственного представителя мужского пола в поле зрения. Он был молод и достаточно привлекателен, одет в безупречно белую одежду, брюнет невысокого роста, коренастого телосложения. Невероятно, просто, невероятно обаятельный. Я была очарована его руками, его легкой походкой. Вскоре он заметил мой взгляд, и началась игра глазами, кто кого пересмотрит, кто первый улыбнётся. Вся поездка превратилась в ожидание очередного маленького свидания. В один прекрасный момент, моя соседка вдруг собрала свои чемоданы и покинула меня, и я осталась одна и с трепетом стала ожидать, что будет дальше.
Он зашёл в купе и сразу закрыл дверь. Сел рядом со мной, начал что-то говорить. Голос его был такой же мягкий и вальяжный как он сам, он, что-то мурлыкал и мурлыкал мне на ухо. Я не помню, что он бормотал, помню, что просто сидела и наслаждалась тембром его голоса. В какой-то момент рука его начала гладить мои волосы — я совсем разомлела, и почувствовала, что глаза мои закрываются. Губы, губы его были такие влажные, такие чувственные, даже вкус его слюны был чудесно сладок. Его руки тем временем прикоснулись к моей груди, он мучил меня, поглаживая все кроме сосков, которые к тому времени стали совсем твердыми. И вот, наконец, его шершавые пальцы коснулись сосков, и я тихо застонала. Он закрыл мой рот поцелуем и стал потихоньку укладывать меня на спину. Я не помню когда он меня раздел, когда разд

аждым движением становились все легче и легче. Мне хотелось кричать, но близость людей за стенами сдерживала меня, хоть и возбуждала одновременно. Вот, вот, вот, ещё немного и я нырнула с головой в оргазм, а он ещё не кончил, и эти его последние толчки доставили мне самое огромное удовольствие. Наконец, я почувствовала, как разливается во мне его сперма, и он замирает на мне. Несколько минут мы лежали без движения и единого слова. Непонятно было, что можно сказать или сделать после этого. Он вскоре поднял голову и улыбнулся, стал одеваться, помог одеться мне. Через некоторое время мы уже просто сидели и разговаривали. Он спрашивал, кто я и откуда, рассказывал про свою жизнь — какие-то друзья, жена, работа. Я опять не слушала слова, только наслаждалась голосом. Он ушел. Через некоторое время, я, вернувшись с очередной остановки, увидела накрытый стол у себя в купе.
Мы расстались очень по-дружески — на конечной станции пожали друг другу руки и поцеловались в щёки, я сказала ему "пока" и пошла домой.

Поезд

Как-то раз я ехал в поезде из Москвы в Киев. Перед этим я принял душ, все остальные о ком я буду рассказывать тоже приняли ванну. Я садился в поезд, проводница проверяла билеты. По ее взгляду я понял что что-то будет. Я вышел в тамбур покурить. В это время проводница разносила чай (в вагоне всегда два проводника). Проводницы были очень даже. Как я потом узнал одну звали Лера, а другую Саша. Я стоял и смотрел в окно возле купе. Тут появляется Лера и несет поднос с чаем. Как и все проводницы она была одета в блузку и юбку синего цвета. Юбка была ниже колен. Проходя мимо меня она как бы случайно коснулась меня своим телом. Я посмотрел на нее, она так же сверкнула своими глазками и пошла дальше по коридору. Я сразу посмотрел ей вслед. Ее попка была очень привлекательная. Лера шла как фотомодель. Ее аппетитные ягодицы ходили то вправо то влево. Но она скрылась в последнем купе.
Мой член уже стоял. Я решил подождать Леру. Вскоре она вышла с одним подносом. Член уже виднелся через мои штаны. Лера шла грациозной походкой. Я решил пойти ей навстречу. Мы встретились почти возле тамбура. Лера как бы столкнулась со мной. Я почувствовал как ее груди прижались ко мне. Она так же ощутила как мой вставший член уперся ей в животик. Я пригласил Леру пойти в тамбур покурить. Вот мы в тамбуре. Я подхожу к Лере, моя рука проникает к ее трусикам. Она уже почти готова. Но вдруг она предлагает пойти в ее купе. Я следую за ней. Пока мы шли по коридору я ласкал ее попочку, которая так и хочет этого. Мы подходим к ее купе, открывает нам Саша. Две пуговицы на ее блузке были расстегнуты. Под блузкой был виден бюстгалтер, который прикрывал ее большие груди.
Мы зашли в купе, Саша быстро накрыла стол. Мы выпили пару стопок. Саша села рядом со мной, ее рука начала ласкать мой член через штаны. Лера вроде бы этого не замечая расстегнула свою блузку, под ней виднелся черный бюстгалтер. Саша встала и начала раздеваться, попросила меня снять юбку, а сама сняла блузку. Саша осталась в белом бюстгалтере и в белых трусиках. Я нежно поцеловал ее в животик. Вдруг Лера захотела уйти, но я ее остановил. Снял с нее блузку. Открылся черный бюстгалтер из под которого были видны прелестные груди. Затем снял ее юбку, тут появились черные трусики и черный пояс который натягивал колготки. Мой член не знал куда деваться. Саша и Лера не долго думая сняли с меня одежду. Член торчал и ждал пока его обласкают. Саша сидела на кровати, а Лера еще стояла. Лера своими нежными пальчиками залезла к себе в трусики и начала ласкать влагалище.
Саша тоже возбудилась и нагнулась к моему члену, своим язычком стала нежно облизывать большую розовую головку. Затем член начал медленно исчезать в ее ротике. Саша сосала его как ле

я развернул Сашу и начал головкой члена проникать в эту восхитительную дырочку. Лера тем временем смазала мой член и попку Саши.
Моя палка начала медленно погружаться в эту дырочку. Саша начала стонать, я подумал, что ей больно и остановил свое движение. Но когда я увидел как она сама нанизывает попку на член, начал ускорять темп. Саша извивалась и стонала от удовольствия. В это время Лера присела перед Сашей и начала вылизывать ее писечку, которая была наполнена влагой, не забывая мои яйца и ствол который орудывал в Сашином заднем проходе.
Пришло время кончать. Теплая струя спермы хлынула в Сашину попку. Когда я вынимал член мое семя все еще струилось. Лера широко раскрыла ротик, пытаясь уловить второй выброс спермы. Она взяла рукой мой член и начла водить им по своему личику облизывая и целуя его. Затем Лера села на столик облакотившись о стекло и широко раздвинула ножки. Я недолго думая стал на колени и окунулся в ее замечательную писечку и начал вылизывать ее. В это время Саша села сзади меня так, что моя попа оказалась на уровне ее личика. Тут я почувствовал как ее руки легли на мои ягодицы, затем она раздвинула их и своим язычком стала вылизывать мой анус. Он проникал в мою дырочку иногда останавливаясь внутри. А я еще активней стал вылизывать розочку Леры, которая была такой красивой и вкусной. У меня опять встал член. Саша заметила это взяла его в руку и начала дрочить не прекращая вылизывать мою попу. Я почувствовал что сейчас кончу. Я встал, а девушки прильнули своими губками к моему члену. Струя спермы вырвалась из моего малыша на их личики. Они начали слизывать друг с друга мой нектар.
Я поблагодарил их за компанию и проведенное вмести время и пошел к себе в купе.

Поезд

Из всех сестер любви — прекраснее всех жалость.
( Кто- то из французских классиков)
Эдик учился в Свердловской "кадетке", так он называл свое суво-ровское училище. Он садился с Мишкой на одной станции, быстро познакомился, но разговаривали они мало. Длинноногий, болтливый парень, чем-то раздражал Мишку. Скоро юнец привязался к молодень-кой вертлявой проводнице, окончательно окопался у нее в служебном купе и таскался за ней по всему вагону, помогая разносить чай. Мишка остался наедине с книгой о чем, в общем, и не сожалел.
Медленно тянулось время за поездом, пока на одной из маленьких станций не ввалился в вагон студенческий стройотряд. Сразу стало тесно, шумно и весело. Загорелые длинноногие девицы в униформе и без, сновали по коридору под дикий крик магнитофона. От мелькающих в дверях купе курточек, клетчатых рубах, маек и синих трико, рябило в глазах. Эдик моментально откололся от проводницы и откочевал в со-седнее купе, где вскоре забренчала гитара… Похоже, что мужики в этом стройотряде были, как говорится "в дефиците". Мишку данное обстоя-тельство не волновало, он увлекся описанием похода неукротимых чин-гизидов к последнему морю, а из соседнего купе рвались отчаянные ак-корды и незамысловатое:
— Мы идем мимо снарядов и мин,
Мы идем, подобные банде,
А против нас всего лишь один-
Товарищ майор Андин!
— Лихо шпарит стервец, — с удивлением подумал о руладах Эдика Мишка и, подняв голову от книги, обнаружил, что в купе он уже не один. Его изучали громадные, чуточку грустные глаза прелестной попутчицы, которая неизвестно, как возникла в углу дивана напротив. Тихая, как мышка она уютно устроилась в углу, у двери и молча смотрела куда-то сквозь Мишку и видела что-то свое, делавшее ее взгляд обиженным и грустным, как у брошенной собаки.
Он медленно протянул ей руку и серьезно сказал:
— Здравствуйте, я Миша.
Она машинально подала свою и представилась: — Вера, — потом прыснула тихим смехом и приятно улыбнулась.
Они уже познакомились полчаса назад, когда напористая, как реч-ной буксир, Лина протиснулась в купе, таща за собой подружку и провозгласив: — Наши места всегда внизу, — плюхнула громадный рюкзак на полку.
Куртка цвета хаки, вся в надписях и значках реяла вокруг ее крепкого торса, как жалкие остатки парусов после шквала, а самая настоящая тельняшка обтягивала груди достойные кисти Рубенса с та-кой выразительностью, что было ясно — эта девица, при случае, не только коня на скаку остановит, но и любой из японских супертан-керов. Это произведение природы не нуждалось в модных ухищрени-ях в виде тесного бюстгальтера и, похоже, что их обладательница это прекрасно понимала! В целом она производила впечатление че-ресчур умной и добродушной девицы, и даже не в меру острый язы-чок не убавлял присущего ей шарма. Женщины подобного типа всегда становятся душой общества в не зависимости от того, чем они занимаются. Они одинаково успешно поют в опере, учат детей и выхаживают раненых…
Мишка почему-то сразу вспомнил медсестру из госпиталя, кото-рую старшие офицеры называли никарагуаночкой. Всеми обожаемая, пышная и улыбчивая молодушка вернулась из этой далекой страны с медалью и жестокой малярией, досаждавшей ей во время ночных дежурств. Линочка казалась ее младшей сестрой отбившейся от рук…
На этом буйном фоне, Верочка казалась тихоней и серой мыш-кой случайно забравшейся в карман Гаргантюа. Впрочем, для мыш-ки она была несколько длинновата, обладала весьма привлекательной внешностью, гибкой и изящной фигуркой и прочими достоинствами студентки третьего курса мединститута, которые проступали не сразу, а как на фотографии, во время проявления, медленно, но четко. И рассматривать эти новые черточки ее характера было так же радост-но, как и при создании маленького фотографического шедевра.
Остаток дня состоял из бесконечного шума, споров, отчаянной игры в подкидного и какого-то незапланированного веселья — центром которого, разумеется, была Лина. Мишка, играя в дурака в паре с Верочкой, был рассеян и все время проигрывал. И каждый раз зано-за Линка не забывала ввернуть, что, мол, не везет в карты, должно повезти в чем ни будь другом.
Но, ни что не предвещало более крутого развития сюжета. Народу в купе набилось изрядно и, что греха таить, соприкосновение соблаз-нительными и горячими бедрами и боками соседок доставили Мишке немало приятных минут. Общество постепенно разоблачалось до маек, и когда кто-то предложил играть "на интерес" это особого энтузиазма не вызвало, снимать было почти нечего, а целоваться принудительно никому не хотелось. Великое сидение продолжалось, пока раздражен-ная проводница не вырубила свет.
Вопреки утреннему заявлению, девчонки полезли спать на верх-ние полки. На джентльменские возражения попутчиков Лика ответи-ла, что так надежнее. Как отрубила.
Опустили темную штору, и навалилась на маленький вагонный мирок тьма кромешная. Вагон неистово качался из стороны в сторо-ну. Временами под ним что-то отчаянно бухало, содрогались полки и отвечали восторженным дребезгом стаканы на столе. Все как в обычном вагоне, летящем сквозь ночь неведомо куда, вслед за ос-тальными изношенными собратьями, вслед за сумасшедшим электро-возом, оглашающим окрестные леса диким криком при виде встреч-ных огней такого же очумелого состава.
Мишка вытянулся на прохладной простыне, закинув руки за го-лову, и слушал давно привычные звуки ночного поезда. Рядом вды-хал и ворочался неугомонный кадет. Беспорядочные мысли кружили вокруг событий сегодняшнего дня, рождая сладостные образы. Словно в кинокадрах, водопад темных волос Верочки сменялся на видение колыхающейся тельняшки на груди Лины. Затем снова выплывали очаровательные глаза Веры, он встречался с ее взглядом, и она опус-кала ресницы…
Он, кажется, слегка задремал, но тут ему основательно насту-пили на руку, мягкий прыжок на пол и возня на соседнем диване. Шепот и тихо хихиканье не вызывали сомнений по поводу происхо-дящего. Одна из подружек снизошла к страждущему от одиночества Эдику!
Голубки самозабвенно целовались, едва переводя дыхание от за-тяжных поцелуев, выражая свои восторги мычанием и вздохами. Не-винные казалось, забавы скоро нашли свое логическое продолжение. Судя по тому, как чмоканье и смешки сменились шумным и преры-вистым дыханием Эдика, Лина, наконец, уступила его домогательст-вам! Похоже, что парень старался вовсю. По интенсивности звуков, раздающихся с соседнего дивана, Мишка пытался угадать, в какой стадии находились распоясавшаяся парочка, и вдруг подумал, что Вера тоже слушает эти звуки бесстыдного совокупления в качаю-щемся вагоне.
— Не могут пыхтеть потише! — подумал он со смешанным чувст-вом любопытства и легкой … досады. И вверху вспыхнул свет ночни-ка.
Сплетение тел на соседнем диване являло поистине живописную картину! Смятая простыня лежала затоптанным комом в ногах, и про нее явно забыли. Кадет белея задницей лежал поверх Линочки, кото-рая обхватила его ногами и теперь замерла в этой выразительной по-зе. Черные трусы Эдика пиратским флагом свисали со щиколотки. Глаз их Мишка не видел, мешала свисающая со стола салфетка, но скорее всего кадет уткнулся носом в подушку, а его пассия смотрит в сторону соседа. Не шевелясь и стиснув зубы, Мишка содрогался от накатывающего хохота. Все случилось так неожиданно, что на па-рочку накатил столбняк, они так и замерли в этой пикантной позе, даже не пытаясь прикрыться. Похоже, что кадет сковывал не только свободу движений подружки, но и ее волю! Пауза явно затягивалась. Наконец послышался сдавленный голос:
— Веруня, не дури!
Под вагоном в очередной раз забухало, дружно ответили ложки и подстаканники. Скосив глаза, Михаил увидел, как Веруня раскрыла книжку на нужной странице — словно происходящее ее не касалось…
— Верка, — гаркнула несчастная любительница развлечений,- Я тебе сейчас юбку задеру и …
Что она сделает дальше, можно было только догадываться отча-явшийся кадет завладел ее губами и продолжение фразы вылилось в негодующее "М-м-м!.." Зад в юнца стал совершать судорожные воз-вратно — поступательные движения. Свет погас.
— Молодец! — второй раз за сегодняшний день мысленно восхитил-ся Мишка. И словно от этих неудержимых движений вагон заскри-п

дах замирающих ночью, на неожиданных полу-станках. Мы внезапно пробуждаемся от неспокойного сна, и словно вывалившись их шума и грохота падаем в бесконечную тишину. На-стороженное ухо ловит редкие команды диспетчерского громкоговори-теля, но они часть этой тишины, они подчеркивают ее непостижи-мость и целомудренность. Кажется, что замерла сама жизнь. Тишина. Начинает щемить там, внутри, где еще живет душа и до слез хочется понять жизнь и ценить ее не так как понимал и ценил прежде… И кажется, что уже близок момент истины, еще немного и наступит некое всеобщее, вселенское прозрение, но лязгают буфера, и пошло, поехало. Очень скоро, эти ночные станции забываются. Забываются, как хорошие милые сны. Рад бы вспомнить, да никак. И никогда не будет в жизни этих станций. Никогда не повторится.
Слушая тишину, Мишка затосковал. Может быть впервые, нава-лилось на него глухое, беспросветное одиночество. Ощущение его сделалось вдруг невыносимым и стало тоскливо, до слез. Зачем он живет, куда спешит в этом грохочущем поезде? Двое на соседней полке тоже затихли.
Он и не заметил, как тронулся поезд. Просто поплыла узкая по-лоска света из узкой щели под шторой. И тогда горячая, гибкая Ве-рочка быстро скользнула к нему под простыню.
Они лежали лицом к лицу, тесно прижавшись, ощущая на своем лице чужое, горячее дыхание друг друга, потому что только так и можно было лежать на этом узком ложе, где на подушке есть место только для одного, а голова милой должна покоиться на сильной руке мужчины.
Вагон качался спокойно и размеренно, подталкивая девочку в ко-роткой ночной рубашке ближе и ближе к напрягшемуся Мишкиному телу. Да и куда уж ближе! Сквозь тонкую ткань он чувствовал слов-но, мягкие упругие мячики прижимавшиеся к его груди. Узкие, неж-ные бедра и острые коленки. Опасаясь, что она может упасть, он об-нял ее , прижал к себе еще крепче и нашел ее рот и принялся цело-вать уголки ее полураскрытых губ. Она ответила на его поцелуй, роб-ко и неуверенно, и Мишка снова целовал ее. Еще, еще, еще… Поезд шел, не спеша, осторожно покачивая вагон, и его рука уже блуждала по ее спине, под рубашкой. Не встречая сопротивления, его пальцы начинают сдвигать вниз резинку трусиков, еще немного…
— Полотенце подстелите, сластены! — раздалось с соседнего дивана. Хихикнул, не заснувший еще кадет, и получил звонкий шлепок по го-лому заду. Лина отдавала долги и тем и этим.
Тело Верочки сразу закаменело, стало чужим и неподатливым. "Приехали" — ругнулся по себя Мишка в обиде на Лину и весь белый свет. Они, по прежнему, осторожно целовались с Верочкой, но едва он пытался посягнуть на большее, сразу встречал решительное со-противление. И то чудное единение желаний уже не приходило!
Сразу стало заметно, что темнота не такая уж непроницаемая. По бокам двери обозначилась раздражающая светлая планка. В щель под шторой то и дело подмигивали проносящиеся мимо фонари. Мишке казалось, что он видит неугомонных соседей копошащихся под про-стыней. Они поменялись местами, и теперь Лина, навалившись на юнца, бурно работала своим атлетическим задом. Судя по всему она ни как не могла кончить, и он пытаясь ей помочь, только мешал. Ли-ночка бурно дышала и время от времени урезонивала его громким шепотом:
— … не надо, не надо, дай я сама! Наконец это ей удалось и до-вольная она затихла в объятиях Эдика.
Вагон доброжелательно покачивал ее, создавая сладостное чувст-во успокоения, и его слабеющий пенис, казалось, пошевеливается, со-вершая последние движения уже без всякого участия насытившихся.
Вскоре Лина отправила довольного юнца спать наверх, и Миш-ка представил, как она, лежа на спине вытирает полотенцем между ног, тщательно укрывается одеялом. Потом она повернулась к стене и затихла. Верочка, прижавшаяся к Мишкиной груди, тоже заснула. Вагон баюкал неугомонных пассажиров, навевая дрему. Злость остави-ла Мишку, и раздражение растворялось в теплом воздухе, пахнущем духами, дымом и еще чем-то железнодорожным.
Проснулся он сразу. Ночь заботливо укрывала посапывающего кадета и раскинувшуюся на узком купейном диванчике Линочку. Поезд стоял.
Горячая волна желания накатила на него. Безрассудное вожде-ление так и перло из оттопырившихся спереди плавок, щекотало хо-лодком спину бугрилось проснувшейся …силой в мускулах. Верочкины руки скользили по его плечам и казалось еще мгновение, он усту-пит этой волне звериной, первобытной похоти, заломит эти тонкие ру-ки, распластает слабое, беззащитное тело под собой и, зажав крик бо-ли жадным поцелуем будет терзать это доверчивое тело с яростью ненасытного самца пока не утолит эту внезапную невыносимую жа-жду обладания. Он даже застонал, почувствовав, что вполне спосо-бен на такое! И вместе с этим стоном пятясь, отступил беспощад-ный зверюга. Нет, он только спрятал клыки и когти и принял почти королевский облик.
Теперь все стало легко и просто. Мишка, не спеша, помог Ве-рочке избавиться от рубашки, с удивлением заметив, что она успела снять трусики, пока он спал, и новые восторги захлестнули его. Он принялся осыпать жадными поцелуями ее плечи грудь и шею. Его руке непременно захотелось побывать в низу ее живота, там, где вьет-ся нежный девичий пушок, где горячо и сладко ласкающей руке и не только руке. Желанная и доступная, она позволяла ему все, а когда пальцы нашли то, что искали, охнула, задышала часто и стала торо-пить милого.
Сама подвинулась под него, когда он приподнялся на локте, и сама раздвинула ноги так, чтобы он оказался между ними. Сама сдвинула его плавки на бедра, пока он целовал ее волосы и шею. А когда он принялся целовать ее напрягшиеся сосочки, потянула его вверх, к себе…
И тогда он бережно овладел ею. Вся мягонькая, податливая в его руках, она покорно отвечала на его ласки, доверчиво раскрываясь ему навстречу и только несколько раз ойкнула прощаясь с невинностью.
Потом, он кончал, но только для того чтобы продолжить с новым неистовством и силой. Первый раз, другой третий… А она только вздыхала и гладила его густые волосы. Они так и уснули нагишом, обнявшись и переплетя ноги.
С утра Вера ушла к соседкам в другое купе. Она избегала его!
Потом он будет вспоминать, как подперев рукой голову, по ба-бьи скривив рот рассказывала ему Лина про Вериного жениха дру-жившего с ней еще с пятого класса. Про то, как эта дурочка все хотела своему суженому свадебный подарок сделать. Про то, что не отказывала ему в любых ласках, но останавливала каждый раз у по-следней черты. До свадьбы ни- ни.
Не хочется — так не хочется. Только зачем лишний раз парня дразнить. Он же не деревянный! На него столько девчонок глаз по-ложили. Ну, он и не устоял перед соблазнительной дурочкой, которая его же и заложила Верочке через неделю.
— Вовремя ты Мишка подвернулся. Мне Веруньку жалко. Уж лучше ты. Ты хороший. Она тебя завтра забудет и будет помнить тебя всю жизнь! А с Толиком они конечно поженятся… Она без него жить не сможет. Вот так!..
Лина шмыгала носом и смотрела в окно.
Они молчали, а поезд неистово грохотал пролетая над очеред-ными стрелками…
P.S. Я записал эту историю, коротая ночь в маленьком зале ожи-дания далекого городка Тяльшай. Прошло пятнадцать лет, теперь там — уже заграница.
Иные времена, иные нравы… И, я не помню ничего о своем попутчи-ке, кроме того, что его звали хорошим добродушным именем — Мишка…

Поезд

Лязгая металлом и грохоча на стыках, обдавая встречающих на перроне горячим воздухом перегретого дизеля, поезд медленно останавливался. Билли посмотрел вдоль длинного ряда грязных серебристо-серых вагонов и увидел симпатичную леди, энергично махавшую ему рукой из окна.
Она так высовывалась, что были видны ее большие полные груди в низком декольте платья. Казалось еще чуть-чуть, и они выкатятся наружу из-под тонкой материи. Когда поезд подошел поближе он вдруг понял, кто была эта женщина — его милая мамочка. Смущенный этим обстоятельством, он глупо улыбнулся, и, подхватив свои чемоданы, устремился к ней. Его мать так перегнулась из окна навстречу ему, что он опасался, что она вот-вот упадет. "Привет, мам!"- запыхавшись, пробормотал Билли, и, поставив чемоданы, принялся заталкивать ее внутрь вагона. "О, мой малыш, я так рада тебя видеть!" -радостно запричитала она и подарила ему влажный сочный поцелуй.
" И я тоже"- он улыбнулся ей в ответ, " но, ты сейчас выпадешь из окна, дорогая!" Ее платье раскрылось на груди еще больше, и Билли, стоя совсем близко, видел ее полные белоснежные мягкие груди. Он пробовал, было отвернуться, но искушение было слишком велико. Краснея от смущения, он смотрел на эти прекрасные белые холмы нежной плоти, и наслаждался их совершенной красотой.
"Мам, осторожней, ты сейчас упадешь!" — еще раз повторил он. "Ой, я так обрадовалась, увидев тебя!" — оправдывалась мать, позволяя ему втолкнуть ее в купе.
Торопись малыш, поезд будет стоять недолго, мне не терпится обнять тебя!"
Билли поспешил к двери вагона. Вышедший навстречу проводник указал ему, где расположено его купе, но это было излишним. Он уже видел свою маму, поджидавшую его в дверях. "О, мой дорогой, наконец-то!"- выпалила она, радостно обнимая сына. Он ощутил опьяняющий аромат ее духов и слабый запах спиртного от ее дыхания, когда очутился в ее объятиях. Он почувствовал, как ее большие мягкие груди прижались к его груди. Его мать оставалась все такой же нежной и ласковой. Наконец, она отступила, назад давая ему дорогу.
"Заходи же дорогой, устраивайся. Мне нужно рассказать тебе так много!"
Усевшись на диван, Билли увидел, как мама достала кошелек, и отсчитала деньги, передавая их проводнику.
"Любезный, принеси нам бутылочку виски, стакан и закуски!" — попросила она.
Проводник развратно улыбнулся и похотливо подмигнул ей.
— "Это не то, что ты думаешь! Он мой сын!"
— "Да, конечно, мадам!"- продолжая улыбаться, произнес проводник — " как скажете".
Пока мать говорила с проводником, Билли осмотрел купе, и увидел, пустую бутылку из-под виски. Значит, она уже приложилась до него.
Мать долго сидела молча, нежно с обожанием глядя на него.
Билли даже почувствовал себя неловко.
Наконец, она произнесла: "Боже, как я рада тебя видеть", — она вздохнула и нежно сжала его руку. "Ты, все, что у меня осталось теперь!"
Слова потоком хлынули из нее. Она должна была выговориться. Она вновь пересказывала ему историю ее развода с отцом, при этом убеждая сына в своей полной невиновности. Билли знал, что отец ушел от нее к своей молодой секретарше и теперь развлекался с ней где-то на Багамах. Он разговаривал с отцом по телефону, и он сказал ему, что хочет использовать свои деньги и положение на полную катушку и пожить в свое удовольствие. При этом они с матерью ни в чем не будут нуждаться — он оставляет им значительную сумму денег.
Теперь сидя рядом с мамой, Билли видел, какой отпечаток наложил этот развод на мать. Она была подавлена и угнетена. Под глазами появились новые морщины. Огонек, обычно весело игравший в ее глазах, потух, и теперь в них была одна пустота.
В завершении своего рассказа она не выдержала и разрыдалась.
В это время вернулся проводник с бутылкой виски.
Мать откупорила ее и налив себе стакан, залпом осушила его словно заправский алкоголик.
Когда она ставила стакан на столик, поезд неожиданно дернулся, и мать, не удержавшись на ногах, упала на Билли.
При этом ее вытянутая вперед рука угодила юноше прямо между ног.
Эти несколько секунд пока рука матери касалась его члена, показались Билли вечностью. Наконец, она отпрянула от него и, покраснев, с волнением спросила: "Ой, извини, милый. Я не повредила тебя?"
Нет, нет, мам все в порядке!"
Билли налил виски себе и выпил, стараясь скрыть собственное волнение. В течение некоторого времени они оба молчали. Поезд быстро набирал скорость. Мать взяла его руку в свою, и вновь начала говорить о разводе.
Билли слушал ее, потягивая спиртное. Когда она вновь заплакала, волна жалости поднялась в юноше, и он обнял мать, утешая. Наконец, она успокоилась и затихла. Отодвинувшись от сына, она молча смотрела в окно. А юноша смотрел на нее. Несмотря на подавленное состояние, она выглядела удивительно красивой в свои сорок семь. Длинные шелковистые рыжие волосы струились по ее плечам. Ее прекрасное лицо подошло бы для обложки журнала мод.
Со стыдом, он восхищался ее большими полными грудями, туго оттягивающих под своей тяжестью, ткань платья. У нее были длинные стройные ноги, широкий округлый зад. Нет, его отец воистину был глупцом, оставив ее. Она была чертовски привлекательной и сексапильной женщиной. Мать, наверное, уже в десятый раз сказала, что теперь не доверяет больше ни одному мужчине кроме него. Это было приятно. Он чувствовал себя ее защитником и утешителем.
Наконец, она отвернулась от окна и налила себе еще глоточек виски. "Ты будешь?" — спросила она сына, улыбаясь.
Да немножко.
Они выпили. Мать, прижавшись к сыну, опять начала тихо плакать.
" О, я — так рада, так рада, что ты со мной. Я была так одинока и так несчастна. Теперь я чувствую себя в безопасности рядом с тобой, мой мальчик"
"Ах, мама, милая я так хочу помочь тебе!"- ответил Билли с искренностью и теплотой.
Мама нежно поцеловала его в макушку.
О, спасибо тебе мой милый, если бы ты знал, как важна мне сейчас твоя поддержка!"
Они надолго замерли в нежном объятии. Наконец, мать, серьезно посмотрела на него и несмело произнесла: "Билли, милый, скажи, а смог бы ты… В этот момент в дверь громко постучали. Раздался голос проводника: "Вагон ресторан открыт! Желающие могут идти обедать".
Когда он ушел, Билли спросил мать: — "Ты, что-то хотела сказать?"
"О, нет, ничего" — слабо улыбнувшись, ответила мать — "ничего такого, что не могло бы подождать". "Хорошо, тогда пойдем обедать. Я голоден".
— "Я тоже, пойдем поедим".
Добираясь до вагона-ресторана, мать и сын то и дело сталкивались друг с другом в узком коридоре мчащегося поезда. Мать весело …смеялась и шутила про их неуклюжесть. Это так не вязалось с ее прежним, печальным настроением.
Мать чинно вошла в ресторан, опираясь на руку сына, он не мог не заметить, как она гордилась этим. Когда они уселись за столик, мать вновь нежно взяла его за руку: "Ты мой единственный мужчина, теперь".
Билли почувствовал себя неловко. Ее слова можно было трактовать очень широко.
Наконец им подали обед, и Билли облегченно вздохнул,
занявшись едой.
Они довольно долго сидели, мирно беседуя и потягивая виски. Билли почувствовал, как его начало клонить ко сну.
Наконец, он не выдержал и сказал.
Мам, я очень устал сегодня и хочу спать. Ты не возражаешь, если я вернусь в купе".
"О, так скоро!" — огорчилась она.. "Слушай, я могу заснуть прямо за столом".
"Хорошо, иди, я скоро вернусь, только еще пропущу стаканчик".
Мам, ты и так много выпила сегодня.
"Не волнуйся, я знаю, что я делаю. Иди ложись спать!"- и она мягко чмокнула сына в щеку.
Пошатываясь, Билли добрался до купе. Он устало разделся и нагишом рухнул в кровать не в силах даже натянуть пижаму.
Через несколько минут юноша спал.
Билл проснулся оттого, что кто-то возился с замком купе. Наконец дверь отворилась, и в тусклом ночном освещении он увидел свою мать. Нетвердыми шагами, покачиваясь, она подошла к своей кровати и села. Несколько минут она сидела молча, пристально, глядя в его сторону. Затем она позвала его: "Билли, сынок, ты спишь?"
Он не отвечал. Билли видел, как мать несколько секунд сидела, наблюдая за ним, и ждала ответа. Наконец, мама медленно встала. Расставив ноги, балансируя в раскачивающемся купе, она принялась расстегивать свою блузку. В тусклом ночном свете Билли отчетливо видел мать, стоявшую рядом. Она была так близко, что он мог слышать шелест материала. Внезапно, он почувствовал, как его член начал твердеть, наливаясь желанием. Мать сняла блузку и бросила ее на кушетку, а затем, не останавливаясь, расстегнула свой лиф.
Билли не знал, что делать. Прежде, чем он перевел дыхание, кружевной бюстгальтер выскользнул из ее рук и упал вслед за блузкой.
Он был в шоке. Его мать стояла перед ним, голой до пояса. Он знал, что не должен смотреть, но был не в состоянии отвести глаза от ее больших раскачивающихся грудей. Они были красивы. Спелые, мягкие, колыхающиеся горы абсолютно белой плоти с большими, темными кругами ареол, и торчащими в их центре ягодами вертикальных сосков. Эти чудесные белоснежные сферы приковывали к себе взгляд, ритмично раскачиваясь в такт движения поезда.
Затем мать быстро расстегнула свою юбку. Она легко сползла вниз по ее прекрасным длинным и стройным ногам. Теперь мать была полностью обнажена. Эрекция его члена стала причинять ему боль. Боже, думал Билли какое прекрасное у нее тело. Она была великолепна в свои 47.Ее красота не была красотой восемнадцатилетних, юных девушек, которых он знал. Нет, это была нежная и округлая красота зрелой взрослой женщины. И она возбуждала его гораздо сильнее.
Мать повернулась. Теперь он мог видеть ее полные широкие ягодицы, словно прекрасные белоснежные луны, мягкие и нежные. Он еле сдержал стон сладострастия. Мать неторопливо опустилась на свою кровать и, накрывшись простыней, замерла. Билли лежал в полной прострации. Стоило ему закрыть глаза, как образ его прекрасной голой матери тут же вставал перед ним. Это было невыносимо лежать так рядом с ней, зная, что лишь тонкая ткань простыни скрывает ее вожделенное нагое тело. Прошло минут десять. Напряжение Билли достигло апогея. Несколько раз он порывался подняться, но затем замирал в стыдливой нерешительности. Наконец, он не выдержал. Голый он бесшумно выскользнул из своей постели и подошел к матери.
Его всего трясло мелкой дрожью от возбуждения, во рту пересохло, сердце бешено колотилось в груди. "Мам, ты спишь?"- позвал он ее несмело. Мать не отвечала. "Мам!" Позвал он более громко и слегка потряс ее за плечо. Никакой реакции. По ее размеренному ровному дыханию Билли понял, что она погрузилась в глубокий сон. Не мудрено она пила целый день. Слабый запах спирта, смешанный с ее сладким эротическим запахом вечерних духов стоял в воздухе. Под тонкой материей простыни мерно вздымалась и опадала ее прекрасная грудь, которую он видел нагой совсем недавно. Он мечтал, он жаждал увидеть их вновь, чтобы ничто не мешало ему любоваться и наслаждаться их неземной красотой. Трясущейся от волнения рукой он осторожно потянул на себя край ее простыни. Он замер от восторга, не веря своим глазам. Груди его матери, большие нежные холмы алебастровой плоти предстали перед ним во всей своей ослепительной красоте. Он смотрел и смотрел на них и не мог налюбоваться. Это было само совершенство! Непреодолимое чувство поцеловать их возникало в нем все сильнее и сильнее. Но что будет, если мать проснется и застанет его? Что он будет делать тогда? Нет, желание его было слишком велико, чтобы голос рассудка смог остановить Билли. Робея, он склонился над матерью и нежно и любовно поцеловал ее торчащий большой сосок. Его тело затряслось в экстазе, когда его губы ощутили мягкую и нежную упругость ягодки маминого соска. Смелея он стал втягивать ее сосок в рот захватывая все больше и больше. Мать не просыпалась. Он сосал все смелее и смелее, распаляясь все больше и тут его сердце чуть не разорвалось. Его мать зашевелилась и сладко простонала "Ухмммммм, мммммм!" ее рука мягко подтолкнула его к своей груди и он с облегчением понял, что это является поощрением. Она вновь замерла. Билли продолжил сладострастно сосать мамину грудь. Теперь это уже не были робкими неуверенными движениями новорожденного. Он сосал и ласкал ее грудь уже бесстыдно с развращенной похотью, играя губами и языком, слегка покусывая сосок зубами. Осмелев, он положил ладонь на другую грудь матери, и начал нежно сжимать и ласкать ее. Затем, он перенес свои поцелуи на нее. Дико и безумно он ласкал, целовал и облизывал груди матери, не встречая никакого сопротивления. Но уже новая бесстыдная и извращенная мысль зрела в нем. Теперь он подумал о материнской киске. Что было бы, если бы он дотронулся до нее? Одна мысль об этом заставила его содрогнуться с головы до ног, а его член бешено запульсировал от восхищения. Что может помешать ему сделать это? Мать была абсолютно беззащитна. Он стал поднимать простынь. "Господи, что он делает!" — вихрем пронеслось в его голове. Ведь она моя МАТЬ! Она родила и воспитала меня. Он чувствовал себя бесстыдным, безумным похотливым чудовищем, посягнувшем на самое святое. И все же он продолжал делать это не в силах остановиться. Он откинул простыню целиком. Мать лежала перед ним абсолютно голая. Он ясно видел ее большой выпуклый лобок, покрытый густыми темными волосами. Он положил руку между ее ног, прикасаясь пальцами к нежным роскошным шелковистым волосам, и медленно двинул ладонь вниз к скрытому бутону маминой женственности. Никогда он не ощущал такого извращенного злого вожделения. Его пальцы приближались все ближе и ближе к запретному, волшебному месту. Его сердце бешено стучало, он весь взмок, обливаясь потом. И, наконец, он почувствовал среди хаоса мягких волос горячий и нежный гребень сморщенной плоти. Неожиданно его чувствительные пальцы наткнулись на что-то твердое среди влажной мякоти. В этот момент мать сладко и протяжно застонала. Он понял, что это был ее клитор. Ее …стон вернул на секунду его к реальности.
Билли замер в испуге, ожидая со страхом ее пробуждения.
Но мать больше не подавала признаков жизни.Медленно и нежно он прикоснулся дрожащими пальцами к мясистым морщинистым лепесткам маминых половых губ, охраняющих вход в ее сокровищницу. Дрожь волнения передалась от кончиков его пальцев всему телу. Билли всего трясло мелкой дрожью от волнения и возбуждения, когда он любовно ласкал шелковистую горячую плоть. Он чувствовал, как мамино лоно начало увлажняться все сильнее и сильнее. Любовная влага сочилась из самых глубин ее женственности. В воздухе разлился мускусный дразнящий аромат женщины. Его член дико запульсировал, разрываясь от желания. Указательным пальцем Билли раздвинул мякоть половых губ и стал погружать его в горячий влажный канал любви. Его палец легко исчез целиком в мамином влагалище, затем он погрузил туда второй, а следом и третий пальцы. Эластичные нежные стенки послушно растягивались, обжимая их своей бархатистой нежностью.
Он задвигал своей рукой то погружая, то вытаскивая свою руку. "О, мой малыш… о, мой милый!"- не смогла сдержать своих эмоций мать. Она стала приподнимать свою промежность вслед за рукой Билли. Он испуганно взглянул на лицо матери. О боги! Ее глаза были широко раскрыты. Она не спала! Билли замер парализованный. Видя его замешательство, мать горячо зашептала ему: "Сынок, не останавливайся, продолжай! Я хочу, чтобы ты трахнул меня! Замени мне своего отца…стань моим мужчиной. Мне так одиноко… Прошу тебя! У меня уже полгода никого не было! Будь, проклят твой отец! Билли, заставь меня забыть его, заставь меня вновь почувствовать себя женщиной!" Ошеломленный, пораженный Билли слушал горячечный шепот своей матери. Ее слова были бесстыдны и так откровенны. Они никогда бы не подумал, что она способна на такое. С недоверием и сильнейшим волнением он наблюдал,

Его взгляд немедленно скользнул между ее раскрытых ног. Вид ее разверстой, жадно раскрытой плоти, блестящей от влаги, фотографическим отпечатком запечатлелся в его мозге. И рядом с ее женственностью он увидел свой толстый, раскачивающийся, словно огромная змея член. О, он никогда не забудет этого видения! Все это казалось ему нереальным, словно происходило с кем-то другим, а не с ним. Это была злая, ужасная сказка… кошмарный сон.
Внезапный шум заполнил купе — это был шум дождя. Нет скорее ливня, бушующего разгула природы. И этот ливень освободил Билли от опутавших его сетей. Поток дождя словно смыл с собой все запреты и табу. Барьер в его голове разрушился. Уже ничто не могло сдержать его. Он жаждал обладать своей матерью… обладать как мужчина, как любовник…
Боги вложили свой гнев в сильнейший удар грома, который оглушил их, и казалось, потряс все купе, весь поезд. И с этим ударом он вонзил свое мужество в ее трепещущее материнство. Он возвращался к месту своего рождения, и ничто уже не могло остановить его! Нежная рука матери обхватила его разбухшую плоть и медленно стала погружать его в свое влагалище. Острейшее наслаждение пронзило Билли, когда его чувствительная гладкая головка соприкоснулась с горячей мокрой плотью матери. Он откинул назад голову и прохрипел: "Мама я иду к тебе. Я хочу трахать тебя!!!" Он рычал от наслаждения по мере того, как его член скользил все глубже и глубже в горячие тесные глубины родного лона. Мать не спешила, смакуя каждое движение. Ее влагалище, словно адская огненная бездна засасывала член ее сына все глубже и глубже в пучину их губительного кровосмесительного союза.
Казалось, этому погружению не будет конца, и он весь, целиком погрузится в эту трепетную бушующую пропасть.
Неожиданно его головка уперлась в шейку материнской матки, и плавное погружение прекратилось. Но его член был погружен еще не полностью! По крайней мере, еще четыре сантиметра оставалось на свободе. Он услышал восхищенный шепот матери: "Господи, какой же он у тебя огромный!" Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, он почувствовал, как она подняла свои ноги обхватывая ими его за талию. Ее пятки мягко легли на его ягодицы и стали подталкивать член сына все глубже и глубже в свое лоно. Его твердый, как гранит член никак не мог проникнуть дальше. Он даже застонал от напряжения. Наконец что-то внутри маминого влагалища поддалось, и он погрузился в него целиком на всю длину своего мощного члена. Их животы и волосатые лобки встретились. Яички Билли прижались к маминому заду.
"Боже, какой ты большой!" — прохрипела мать.
"Мама я не повредил тебя?" — с опаской спросил Билли.
"Нет, нет"- похотливо стонала мать, вращая своими бедрами -"я чувствуя себя на небесах!" Билли замер от восторга ее нежное горячее влагалище сжималось и пульсировало на его члене, его опытная мать словно доила его мужество своими мускулами.
"Давай трахай меня, трахай свою мамочку!" — бесстыдно подбадривала она сына — "пронзи меня насквозь своим чудовищем!" Билли был близок к безумию он никогда не чувствовал в себе такой силы, такой безграничной мощи. Он трахал свою мать! Так же как делал его отец ,когда он зачинал его. Теперь он сам был носителем новой жизни в своем собственном родном гнезде. Он чувствовал себя подобно богу. Он был выше всех остальных людей и не подчинялся их законам. Билли задвигал бедрами, то погружая, то вытаскивая свое член, постепенно ускоряя темп.
Грохот ливня скрывал их дикие звериные выкрики, словно два бешенных животных мать и сын слились воедино в чудовищном кровосмесительном совокуплении.
"О, Да, Да, О, Боже, Давай, Малыш, Давай, "- мать кричала, обезумев-"трахай свою мамочку, трахай!!!"
Она смотрела на него с восхищением и безграничным обожанием. Он был для нее прекрасным молодым богом. Его мощное твердое как камень орудие любви билось глубоко у нее внутри, разрывая и сжигая. Ни один мужчина в ее жизни не давал ей большего, чем ее родной сын, ни одного мужчину она не любила так сильно, так горячо. Ведь он был ее плоть, ее кровь, самый близкий ей на земле человек. Билли словно сумасшедший вгонял свой огромный молот в родное чрево. С каждым новым ударом, он словно изгонял из матери дух своего отца. Теперь старый глупец потерял ее навсегда. Ее душа ее, прелестное спелое тело будут принадлежать отныне только ему одному!
Внезапно он почувствовал, как сильные мускулы маминых ног напряглись, крепко сжимая его бедра, она застонала: "Я сейчас кончу, малыш, давай трахай меня сильней, еще,… еще!
Ее голос задрожал, срываясь на стон, и, наконец, глубоко вдохнув она прошептала восхищенно: "Ты сделал это!"
Горячее нежное кольцо маминого влагалища начало сокращаться на его скользящем члене, словно высасывая из него семя. И он не выдержал пытку этим сладостным давлением- его яички взорвались, выбрасывая фонтан горячей густой спермы в глубине ее лона.
"О, божжже!!!!! " прохрипел он в экстазе.
Он никогда не чувствовал такого безграничного удовольствия. Когда его член содрогаясь, извергал волна за волной струи спермы, извращенное дьявольское восхищение поднималось в его душе.
"О, мой Бог, Малыш, ты такой горячий, такой горячий! "- его мать причитала, чувствуя, как ее лоно заполняется до предела мужским суфле. Ураган, бушующий снаружи не шел ни в какое сравнение с той бурей чувств, которые сейчас испытывали мать и сын.
Билли не мог остановить свое извержение. Толчок за толчком, всплеск за всплеском он орошал горячие потаенные материнские глубины. Там где он был зачат, где рос долгие девять месяцев, а затем покинул это благословенное спокойное и безопасное место, чтобы явится на свет.
И вот теперь он прививал в этом родительском саду семена новой собственной жизни. Это походило на какой-то мистический ритуал. Колдовской круговорот жизни. В родной родительской матке он зарождал новое дитя, свою копию, свое продолжение.
Спермы было так много, что она уже не умещалась в мамином влагалище. Она потекла матово-белой струйкой между ее ягодиц, собираясь в лужицу на простыни.
Наконец его член изрыгнул из себя последнюю каплю и затих. Билли чувствовал себя полностью опустошенным, выжатым до последней капли дикой безудержной страстью.
Бессильный, бездвижный, он распростерся на теле своей матери, считая свою миссию полностью выполненной.
Он был ее повелителем, защитником и спасителем. Он вытащил ее из глубокой алкогольной депрессии, вдохнул в нее надежду и радость. Он полностью удовлетворил ее как женщину.
Его грудь распирало чувство гордости и теплоты.
"Боже, как это было прекрасно!" Восхищенно произнесла мать, нежно целуя свое взрослое дитя.
Ах, мама я никогда не чувствовал себя так хорошо, должно быть я уже попал на небеса!
Мать крепко обняла его, прижимая к себе своего мальчика. Так они лежали долгое время молча, наслаждаясь теплом своих тел, разгоряченных от бурного секса. Они слушали шум ливня за окном своего купе, пролетая милю за милей. Наконец, они почувствовали, как ход поезда замедляется. Не отрываясь от тела матери, Билли повернул голову, и посмотрел в окно. Они остановились на станции.
Рядом с их вагоном ходили взад и вперед люди, даже не подозревая о том, что творится рядом с ними.
Сама мысль об этом возбудила его. Член налился новой горячей кровью и затвердел, все еще находясь в нежных глубинах маминого влагалища. Билли начал делать медленные движения бедрами, и его крепкий член заскользил внутри горячего и мокрого родного гнездышка. Он не прекращал смотреть на прохожих за окном, наслаждаясь извращенностью своих действий. Он занимался грязной кровосмесительной любовью со своей матерью практически на глазах у сотен людей? и они ни о чем не догадывались. Ему стало весело от этого.
"Что тебя так развеселило?"- спросила мама, улыбаясь сама.
"Все эти люди, там, на перроне. Они ни о чем не подозревают, проходя мимо. Что они делали, если бы знали, что здесь творится!"
— "О! Они были бы шокированы!" — весело сказала мать, помогая его движениям.. Да, но если бы они только знали, как это прекрасно, то они все бы предались кровосмешению"
— "Без сомнения!"- простонала мать, поднимая свои ноги и обхватывая ими талию сына-"это было бы самым замечательным способом для всех матерей выразить любовь к своим сыновьям!"
"Боже, Да!" — прохрипел Билли, с силой погружая свой толстый член в мокрое, сжимающееся лоно.
В это время поезд дернулся и медленно начал отходить от перрона. Но они не замечали этого поглощенные друг другом. Они неистово занимались любовью до тех пор, пока первые лучи солнца не заглянули в купе.
"Боже, уже утро!", — простонал Билли, медленно откатываясь от тела матери, вытаскивая свой размякший усталый член из оскверненного его семенем лона.
"О, Малыш, не останавливается", — пробормотала его ненасытная мать.
"Но, мама, я должен поспать, я так устал! "
"Хорошо, мамочка позволит своему мальчику отдохнуть", — нежно промурлыкала мать, ласково сжимая его поникшую мужественность в своей руке.
Билл провалился в забытье.
Проснулся он от приятных ощущений между своих ног.
Когда он с трудом раскрыл свои глаза, то увидел, что за окном опять темно — значит, он проспал целый день!
Его возлюбленная мамочка сидела рядом с ним и жадно пожирала своим ртом его разбухшую отвердевшую плоть.
"Ммммм!"- простонала она, неохотно выпуская вожделенную вещицу из своего рта, — "наконец то ты проснулся! Я думала ты проспишь теперь до самого конца поездки.. "О, мам, ты беспощадна!"
Мать засмеялась и вновь засосала его член в свой рот.
Его возрожденная плоть вновь налилась любовной силой, раскрываясь во всей своей красе.
"ОООххх! Вот мы и снова большие!",- с восхищением простонала мать, вновь отрываясь от его члена — "я мечтаю попробовать твои сладкие сливки!"
Билли весь содрогнулся от грязных слов своей матери.
Подумать только я могу кончить прямо ей в рот! От одной этой мысли он едва не излился, но сдержался.
"Давай, любимый мой, давай, наполни рот мамочки своим горячим густым молочком"- похотливо шептала ему мать.
"Боже мама, я же сейчас кончу!" простонал Билл, сдерживаясь из последних сил.
"Конечно!",- развратно улыбаясь сказал она, — "ты же не оставишь меня без десерта!" И мать продолжила играть своим нежным розовым горячим язычком с его налитой, сладострастно содрогающейся лиловой головкой.
Предоргазменные судороги стали сотрясать его тело. Опытная женщина сразу же почувствовала это. Внезапно она глубоко и сильно засосала его член в свой рот почти до самого основания.
"Господи!!!!! " Билли прокричал, извергая мощный гейзер густого белого семени в нежный сосущий материнский рот. Он видел, как затрепетали мускулы на ее горле. Она жадно впитывала и глотала его горячее кушанье изготовленное в недрах его больших волосатых яичек. Мать, казалось, была ненасытной. Она все сжимала и втягивала в себя его член, выдавливая из него все до последней капельки. Даже когда его член закончил свое извержение, она все не отпускала его из своего рта. И тут она преподнесла сыну последний подарок…. Сильным движением она заглотала его член целиком, сжимая его головку своим горлом! Его член в волнении содрогнулся, и она получила в награду последнюю капельку его мужского эликсира.
"О, черт, мама. Вот это, да! " — только и смог выдохнуть потрясенный юноша. Она медленно выпустила его член изо рта. На губах матери играла похотливая улыбочка.
"Ну, как милый, испытывал ты когда-нибудь что-либо подобное?"
"Нет! Это была фантастика!" пробормотал он, ощущая себя парализованным ниже талии. "Но мама ты совершенно опустошила меня! Я ничего не чувствую здесь!"
— "Ах, глупый! Не волнуйся, все восстановится. Отдохни немного. Нам можно не спешить теперь. Ведь ты сможешь получить меня в любое время, когда захочешь".
Нежно сказав это, мама нагнулась и ласково поцеловала его поваленного воина.
— "Я надеюсь, мы теперь не расстанемся с тобой!"
"Что!",- Билли замер пораженный, не веря своим ушам.
— "Никто в колледже ведь не знает, что я являюсь твоей мамой"
"Да, действительно, но.. "-начал было Билли все еще не в состоянии оценить все последствия ее необычного предложения.
"Я подразумеваю, что мы могли бы жить вместе подобно мужу и жене", — усмехнулась мама, и провела своим языком по всей длине его медленно оживавшего члена.
Смогли бы они жить вместе? Нет, он был сейчас слишком сильно утомлен, чтобы сосредоточиться на этой мысли.
"Ну, ладно ты пока думай, а я пойду куплю нам каких-нибудь продуктов", — засмеялась мать, и быстро одевшись, вышла из купе.
Оставшись один Билли начал лихорадочно думать. Неужели они действительно могли бы жить вместе, как муж и жена?
Конечно, его мама выглядела намного моложе своего возраста, но все же она в два раза старше его.
Что бы подумали окружающие? Как долго бы продлилось их безумное увлечение друг другом? Что будет с мамой, если он не примет ее предложения?
Он горячо любил свою мать, всем сердцем и душой. Не говоря о той сильной физической привязанности, которая сейчас возникла между ними. Теперь ее тело было также доступно его любви. И это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это стоило риска.
Он хотел любить ее, хотел обладать этой красивой, необычной женщиной целиком и полностью. В это время раздался стук в дверь.
Накинув простынь, он подошел к двери, слегка приоткрывая ее.
"Позволь же мне войти, глупыш! " — услышал он родной голос. Мать вошла в купе с двумя большими пакетами в руках. Бросив их на кровать, она спросила его: "Ты подумал?" Она расстегнула свое платье, позволив ему свободно упасть на пол. Его сердце гулко ударило, а член неистово запульсировал, когда он вновь увидел ослепительную красоту ее обнаженного тела.
"Боже, как она прекрасна!" — подумал Билли — "и она целиком его!"
"Боже, я никогда не видел такую красивую женщину, " -простонал он вслух.
"Ты действительно так думаешь? " -кокетливо спросила мама.
"Да! И я дам тебе ответ!" — сказал сын, сбрасывая с себя покрывало, и подходя к ней.
Он крепко сжал мать в своих объятьях и впился в нее долгим глубоким поцелуем.
Наконец он оторвался от ее губ.
"Что я отвечу на твой вопрос?"- сказал он пылко — " я хочу, чтобы ты была моей женой, возлюбленной и матерью навсегда".
— "И я принимаю тебя, как моего мужа, возлюбленного и сына!"- улыбаясь, сказала мать. Не разжимая своих объятий, они упали на кровать, и скрепили свои клятвы, занимаясь бурной и страстной любовью до самого утра