От тюрьмы, да от сумы. Часть 2
Марго шествовала по Бродвею, аккуратно ставя ножки, как учили, одна за другой. На ней были сиреневые туфельки 42-го размера, подаренные ей любовником, которые он выпросил у своей бывшей, будучи на свиданке.
— Ты лучше её! — Бывалочи говоривал он ей, — откинусь, дождусь тебя, и мы будем вместе! Обещаю.
— Ах, какой ты противный! — Отталкивала его Маргоша, но забирая две пачки Беломора, говаривала, — зовите ещё!
Её стройные ножки обтягивали симпатичные чулочки, прозванные на зоне: «Паутинкой». Я невольно залюбовался её попочкой, скрытой под покровами коротюсенького синего платьица из полупрозрачного ситца. Её булочки остервенело танцевали, румбу, канкан или самбу.
Выстрелив из пачки забитую кропалями Беломорину, мне не сразу удалось её прикурить. Марго, вероятно попой почувствовала мужской взгляд, резко оглянулась и, сощурив правый глаз, приоткрыла рот, повращала в нём язычком, сделала жест мизинцем, призывно маня потенциального клиента.
— Подслеповатая курица! — Выдыхая едкий дым, закашлялся я, — Ты кому глазки строишь, пропидорша!?
— Ой, и правда! — простите Мастер, не приметила. Слаба я зрением, — Марго семеня ножками, быстро приблизилась ко мне.
— Жопу, покажи! — Сказал я.
— У меня там капуста, — огорчённо сделал обиженную рожу пидар, но жопу показал.
— Фуууу, блядь! — Я сделал затяжку, так что из ушей дым пошёл, — вот же тварь!
— Мастер, а Мастер, а хотите я, Вам, пососу, — радостно залыбилась Марго.
Она вновь приоткрыла рот и быстро завращала язычком.
— Добей, — передавая пяточку зоновской шлюхе и, стал кашлять в нос. Типа чихая. Чтобы не обломить кайф.
— Зайчик, мой! Сейчас, сейчас! — Минетчица пала на колени и, ухватив рукой мой елдак, принялась его резво сосать, танцуя своим опытным язычком румбу, канкан или самбу. Мне в то время не доводилось получить минет от женщины, но я почему-то был уверен, что пидар сделает это лучше. Он лучше знал, как нравится мужчине. Я никак не мог кончить. Хуй стоял, как железный. Было здорово и приятно. Догадываюсь это было одной из особенностей дури. Тогда я не знал о другой стороне медали. За всё надо платить. Дурь сушила мозги, и зубы трескались и выпадали. Но это было потом, а пока я наслаждался впервые минетом, после десяти лет отсидки…
***
— Ну что там? — спросил ДПНК?
— Василич, ты не поверишь! Мастер шпилит Маргошу прям посреди аллеи! — Доложился начальник караула Прапорщик Зуев.
— Да ну на хуй! Он же, сука, идейный! — ДПНК подошёл к окну и залюбовался происходящей оргией, — но красиво сосёт, скотобаза!
— Василич, мож определить их на пятнашку? — поинтересовался начкар.
— Та ты шо! Этаж Мастер! У него везде мульки. Хошь, чтобы зона без света и воды осталося? Не, ни можна это ни в коем разе.
— А шо ж мы бум делать када он откинется?
— Не боись подготовит смену! — ДПНК уселся за пульт и начал обзванивать бараки…
***
— Тебя как зовут? — спросил я.
— Маргарита, — ответил нежный голосок, — А тебя?
— Мастер, — тихо сказал я.
— Хочешь меня выебать? — внезапно сказала невидимая соседка.
— Не знаю… , растерялся я, — У тебя приятный голос, как ты выглядишь? Сколько тебе лет? И за что сидишь?
— Ой-ёй сколько вопросов! — Голос был похож на звучание колокольчиков, — осенью будет 22, я красивая. Воровайка, домушница… У тебя нет курить?
— Командир! — крикнул я, — Передай девочке курить. Разломав пачку Беломора пополам и вложив туда несколько спичек, просунул её через квадрат металлических прутьев.
Ефрейтор, ни слова, ни говоря, взял свёрток и передал девушке.
— Мастер, благодарю! Хочешь шоколадку?
— Хочу…
Через секунду молчаливый ВВ-шник, передал мне 4 дольки, завёрнутые в газету.
Давно забытый вкус. Шоколад был немного растаявший. Кажется, он был чуток солоноватый.
— Мастер не обидишься?
— На что? — Не понял я.
— Я его в тудой себе запихала, прежде чем тебе отдать, — Сказала она, — не обидишься?
— Нет! — немного огорчившись, ответил я, подумав: «А ну, как зэки об этом узнают?!».
Молчание затянулось.
— У тебя есть филки?
— Есть, — ответил я, — а зачем ты спрашиваешь.
— Хочу, чтобы ты меня выебал. Это стоит пятнашку. И за десятку м
В машине она спросили меня:
— Он что у тебя совсем маленький?
— Не большой, — ответил я
— Сколько?
— Коробка с три спичечных, будет…
— Самый раз! — сказала она, — пожди чуток, я сейчас договорюсь.
К её камере подошёл ефрейтор, они о чём-то пошушукались. Он подошёл к моей и открыл её. Расстегнул наручники и сказал:
— У тебя полчаса. Успеешь? — протянул он руку, — гони пятнашку.
— Смеёшься? — усмехнулся я, — разков пять успею, — протягивая ему свёрнутые в трубочку червонец и пятерик, сказал я.
Вблизи девушка оказалась ещё красивее. Я яростно присосался к её губам и с силой стал мять девичью грудь, просунул руку между ног — она была уже мокренькая.
— Мастер, а у тебя имя есть? — Шептала она, целуя меня.
— Есть, Юра, — шептал я ей и целовал горячие губы.
— Юрочка, Юрочка, подожди, мой хороший. Поцелуй меня. Мне очень нравится целоваться. Я стал целовать её грудь, плечи, шею. Мне это тоже нравилось. Она ухватилась за мой член и радостно рассмеялась:
— Как раз мой размерчик! Юрочка, у меня пизда маленькая и узкая, будь со мной поласковее, хорошо?
— Да, милая! — сказал я и осторожно стал восхождение на гору любви.
Я делал это медленно, нежно и ласково. У неё действительно оказалась узенькая щёлочка. Я с трудом протискивался, но это было так здорово и приятно, что я едва сдерживался, чтобы не насадить её по самое не балуйся. Наконец вершина была взята и, мы занялись любовным танцем стоя. Впрочем, маленькая клетушка была предназначена для одного человека. Только сидеть. Прилечь там негде было. Однако я умудрился ухватить её за сладкую попу, приподнять и насаживать на свой член со всею пылкостью и страстию на какую был способен. Кончив, мы обмякли и, повалились на стенку. Оба расхохотались.
— Время ещё есть, Юрочка? — шептала Маргоша, нежно целуя меня, куда придётся.
— Ещё есть сладкая, — шептал я ей целую губки алые, щёчки, как яблочки наливные. — Я тебя сейчас рачком оприходую, хочешь маленькая?
***
Удар был настолько силён, что из меня просто выбило дух.
***
Автозак начал гореть. Я тряс безжизненное тело девушки. Кажется, я рыдал. Может, вопил что-то не помня себя. Её сердце не билось, возле виска на снегу медленно растекалась красная жидкость. Я подбежал к машинам. Шофёр и сержант были мертвее мёртвых. Рядовой тоже. Я, ухватив за воротник шинели, осторожно выволок, стонавшего в бессознательном состоянии ефрейтора. Кинув ему, снег в лицо побежал к Камазу. Водитель был мёртв.
Что-то ухнуло. Произошёл небольшой взрыв, и машина для перевозки преступников загорелась синим пламенем.
— Ну, и хули, стоишь? — Спросил очнувшийся ефрейтор, — беги, пока есть возможность. Я скажу, был в бессознанке и ничего не видел…
— Не хочу, — сказал я.
— Меня Саша зовут, — сказал солдат, протягивая мне руку, — спасибо, что спас мне жизнь.
— Меня, Юра, — пожимая ему руку, ответил я.
— Я знаю… А её Маргарита… если бы не она… Сгорел бы ты…
Маргоша прошло уже много десятков лет, но я благодарен тебе за то, что ты, пусть невольно, спасла мне жизнь и подарила незабываемые минуты любви…
Я помню тебя! Светлая память…