Осколки любви

Моё имя Албесика Джальба. Я не знаю, что ждёт меня в будущем. Но я помню своё прошлое. Война — это самое плохое, что придумало человечество. Не мы её начали, но в наших силах было предотвратить её в самом начале. Томисианцы пришли к нам с миром. Мы не поняли их. Нам была не понятна их мораль. И сейчас не понятна. Моя планета. Моя мать превращена в руины.

Люди, мечтавшие о Рае, жили в нём. Теперь это Ад. Вся поверхность заражена неизвестным нам излучением. Все растения, животные и люди погибли. Кроме тех, что влачат своё жалкое существование под землёй. Я командир корабля Найтин. Моя задача уничтожать противника. Я знаю, нам недолго осталось. Но я клянусь сделать всё возможное, чтобы спасти горстку оставшихся землян.

Моё имя Сутвен Акнамура. Я никто и звать меня никак. Я влачу своё жалкое существование на глубине двух тысяч метров среди таких же неудачников, как и сам. Те, кому подвернулась удача, давно умерли там, на поверхности. Они сгорели, так и не поняв, что случилось. Им невдомёк, что стало с их колыбелью. Их планета, некогда цветущий сад, превратилась в чёрную пустыню, засыпанную радиоактивным пеплом. Я один из немногих, на кого не действует иноземная радиация. Впрочем, не знаю. Может, я единственный. Случись это года три назад, меня наверняка утащили бы в секретную лабораторию и там изучали бы, как подопытную крысу. Но не сейчас. Сейчас — это не важно. Всем наплевать. Зато я могу выходить на поверхность и выискивать там что-нибудь сохранившееся.

… — А я тебе говорю, брось его! Он давно уже труп. Здесь радиация, раз в шесть превышает смертельную, — поглядывая на прибор, сказал исследователь.
— Но мне кажется, он дышит?! — возмутилась напарница, поднеся триплекс скафандра к губам лежащего парня. — Стекло запотело! — торжествующе воскликнула она.
Тело мужчины дёрнулось, он вздохнул с натяжным всхлипом и попытался встать. Ему это не сразу удалось. Наконец он встал и, оглядев исследователей, заговорил…

***

Мне было всего три года, когда я потерял сандалик.
Воспетки заставили нас совершить марш бросок длиною в 10 километров. Я уже тогда понял, что нельзя останавливаться, когда на тебя напирают сзади.
— Где твоя правая обувь?!! — воспетка была возмущена до предела.
— Возможно, я утопил её в болоте? — ответил несостоявшийся воин.
— В каком, нахрен, болоте? — дико вскричала воспетка. — пиздёныш, я даю тебя десять минут! Попробуй только вернуться в одном сандалике!

Я превратился в вихрь! Я знал, что если не верну сандалик, мне просто не жить на этом свете. Прошло ровно четыре минуты и 30 секунд, как я предстал пред очи воспетки в полном обмундировании…

Инсинтота. Эта девочка, в отличие от меня, умела завязывать шнурки. Боже! Как я страдал! Нет, я не подавал виду. Когда мама приходила и говорила: «Ну что малыш? Завяжем тебе шнурки?!»
Блин, малина! В век сегретенации, инопланетных захватчиков и Экстра Неординарной Перцептапции, мне, почти что отроку, приходилось завязывать шнурки.

Но однажды я встретил ЕГО. Его имя было Саша. Я влюбился в него без памяти. Влюбился, так как может влюбиться четырёхлетний мальчик в своего сверстника. Сашка был для меня кумиром, Богом и настоящим мужчиной в одном лице.
Да! Это он склонил меня совершить кражу всех времён и народов, о которой потом не раз писали в прессе. Мы решили отравиться в путешествие, дабы расправиться с Томисианцами. Для этого нам нужно было ни много ни мало, а космолёт. Сколько он стоил, мы не знали, но тех денег, что я украл из сейфа, думаю, хватило бы.
Я прошёл все лучи: синие, красные, зелёные. Но Сашка продал меня! Продал с потрохами. Продал за сраную зефирку и орешки в шоколаде. Когда воспетка спросила нас: «Мерзопакости! Кто посмел украсть полтора лимона баков?»

Сашка вышел из строя и указал на меня. Он стал предателем. Но я всё равно любил его. Я любил его даже тогда, когда мне, уже 16-тилетнему подростку представилась возможность вытащить его на себе под огнём противника. Я не смог его донести до нейтралки живым. Я плакал навзрыд! Говорят, что мужчины не плачут! Это ложь! Моих слёз хватило, чтобы заправить целый транспортник, который перевозил провизию для ополчения…

Но это было потом… Сашка умер для меня. Но его кристалл всегда со мной. Он даёт мне силу! И иногда отвечает на многие вопросы, которые я задаю ему.

***

Я была обычной девчонкой, каких много в старом свете. Мне нравилось играть в куклы и строить песочные замки. В них жили принцы, которые, когда я подросту, придут за мной и заберут в прекрасное далёко. Я всегда была мечтательницей. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Враг напал на нас. Моя Родина была уничтожена. Я начала свою карьеру от рядового и в течение нескольких месяцев достигла уровня капитана корабля. Говорят, что женщина на корабле к несчастью. Но на деле это вовсе не так. Я была единственным капитаном, кто смог ещё как-то противостоять иноземным захватчикам. Из семисот кораблей осталось только три. Мой Найтин был именно тем из немногих, кто ещё мог противостоять чужим…

***

Меня зовут Инсинтота. Мне нравился мальчик в нашей группе. Он такой лапочка! Такой неуклюжий. Даже шнурки не мог завязывать. Их ему завязывала его мама. Однажды, когда никого не было в раздевалке, я подошла к нему и постаралась объяснить самым доступным языком, как надо завязывать шнурки. Оказалось, что он был левша. Поэтому ему не удавалось усвоить такие простые движения. Пришлось представить, как бы я это делала, будь леворучкой. После пятидесятого раза Акнамура делал это с полпинка.

Сутвен внезапно покраснел и попросил позволения поцеловать меня в знак благодарности. Я позволила. Это было так приятно! Его губы были такими тёплыми и бархатными.

Уже потом, когда нам было по 16 лет, мы целовались на пешеходных дорожках, стремительно перепрыгивая на более скоростные, но это было совсем не то. Тот невинный поцелуй был самым лучшим в моей жизни. В моей очень короткой жизни…

Потом началась эта война. Всех годных призвали в армию. Наши пути разошлись. Но потом сошлись вновь. Поначалу я не узнала его. Патлатого парня, которого подобрали с радиоактивной поверхности. Он был единственным, кого совершенно не брала иноземная радиация. Ещё он обладал странным свойством. Он мог в одно прикосновение погасить излучение любого предмета, подобранного с поверхности. Собственно, этим он и жил. Собирал на зараженной поверхности то, что оказывалось целым, а потом продавал в подземном городе.

***

На корабле, в хорошо защищённом бункере, содержался захваченный пришелец. Его тело было сильно повреждено. Не хватало левой ноги и хвостика. Как в последствии выяснилось: очень важного телепатического органа чужих. Тело инопланетянина излучало сильнейшую радиацию. Для них это было естественно. Ему требовалась срочная медицинская помощь. Но что я могла сделать? Находясь в тридцатисантиметровой броне скафандра? Только взирать на муки несчастного. Совсем забыла! Я была парамедиком на корабле. Мои способности простирались далеко за традиционной медициной. Я могла лечить, прикасаясь к пациенту, даже если это была чужая форма жизни.

Нет, я не испытывала к нему ненависти. Ведь он был просто солдат, такой же, как и все мы. Он защищал свою Родину. Мы — свою…

***

— Акнамура!
— Да, мэм.
— Вас взяли на борт боевого корабля. Вы теперь находитесь в статусе воина-защитника Земли. Это понятно?
— Да, капитан!
— Почему Вы устроили драку в столовой?
— Меня оскорбили. Оскорбили память моего друга.
— Вы гомосексуалист? Нет, я не против. Однако, это порицается на моём корабле, где достаточно женщин для любви.
— Вовсе нет! Кто Вам сказал такое? Я не приверженец однополой любви. Под словом: «дружба», я понимаю совсем другое…

— Хорошо… Вас комиссовали из-за неадекватного п

Кристалл, солдат, — протянула руку Албесика.

Сутвен медленно расстегнул цепочку, обвивающую его шею, и, поцеловав кристалл, положил его на стол капитана.
— Ты точно не педик? — с сомнением разглядывая парня, поинтересовалась Джальба.
— Нет! — твёрдо ответил мужчина. — Мне нравятся женщины.
— Твоих слёз хватило для полной заправки транспортника. Это правда?
— Да, мэм. Правда! Но это ничего не значит. Я любил и люблю его как друга…

***

Камера представляла собой помещение два на три метра. Посредине стояла койка. В правом углу небольшой столик, слева, отгороженные шторкой, туалет и душевая.

Вдали послышались шаги. Двери не было, но заключённый не имел права выходить из камеры. Это был лёгкий режим. Заменить на средний было делом пяти минут.

Инсинтота приблизилась к камере и, усевшись на тёплый пол перед дверьми, извлекла из своей вместительной сумки бутылку спирта.
— Выпьешь? — спросила женщина.
— Да! Мне это сейчас необходимо, — мужчина присел на корточки перед «дверьми» и протянул стандартную кружку.
Девушка, наполнив кружку почти на треть, протянула её будущему любовнику. В её левой руке была груша в качестве закуски.

Инсинтота встала, разглядывая, как Акнамура расправляется с выпивкой:
— Теперь от твоих губ будет пахнуть грушей, — сказала она и стала медленно раздеваться.
— Но я не могу выйти?! — расстроился Сутвен.
— Зато я могу войти, — усмехнулась женщина и, сбросив последний предмет одежды, переступила порог.
— Скажи, только честно, тебя послала Капитан, чтобы проверить мою сексуальную ориентацию?

— Да! Меня послала Капитан. Но я с радостью это сделаю! Я давно хочу тебя. Ещё с того самого момента, когда учила завязывать шнурки…
— Но этого не может быть! Мы тогда были совсем детьми. Мы не понимали, что это значит.
— Может! Ещё как может! Да, мы не понимали… Но сейчас я это понимаю. Хочешь меня?
— Хочу! Ещё как хочу!
— Ну, так возьми?! Что тебе мешает?

Акнамура взял. То, что ему предлагали. Он был счастлив. Ему было плевать на войну. Он плевал на Капитана, которая усомнилась в его ориентации. Даже отсутствие кристалла его друга, коий покоился на дне ящика в столе командира, теперь не так сильно огорчало его. Рядом с ним лежала его женщина, тихонько посапывающая во сне. Её нежное плечо ласково касалось его плеча. Парень осторожно погладил её грудь, непокрытую одеялом. Девушка открыла глаза:
— Что, милый? Хочешь ещё?
— Нет, нет! Спи, моя девочка…

— Я уже выспалась, — ответила она, — Капитан послала меня не для проверки твоей ориентации, она послала меня, потому что ты единственный, кто может зайти в бокс к пришельцу и вылечить его.

— Я не парамедик, — улыбнулся Акнамура.

— Капитан другого мнения, — серьёзно посмотрев на любовника, сказала Инсинтота, — Ты готов сделать это?

— Я не знаю, — пожав плечами, ответил способный противостоять радиации, — получится ли это у меня?

— Но попробовать стоит, как думаешь? Стоит или нет?

— 8-

— Земляне не способны любить, — надменно заявила Томисианка.
— Почему это? — удивился Землянин, яростно почесываю бороду, словно там водились насекомые. — У нас на Земле почитают Любовь. Тому есть много примеров прошлого: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Макхонур и Диванни.
— Вы не способны к сопереживанию, соучастию. У вас нет хвостиков, — повернувшись спиной, инопланетянка продемонстрировала небольшой отросток, выглядывающий из её одежды.
— Зачем нам хвостики? — подивился Сутвен, для нас это атавизм.
— Ну, уж конечно, не помахивать, выражая свои пароксизмы довольства. Нам хвостики нужны для обмена экстрасенсорной перцептапции, — по-простому объяснила Люньдьен.
— Я ни черта не понял!? — разозлился Землянин. — Говори по-русски.
— Извини, словарь барахлит, — Томисианка убавила на пару делений восприимчивость и пояснила, — хвостики нам нужны для телепатического восприятия и слияния душ во время любовных танцев.
— Это типа антенн для передачи телепатических сигналов? — понял мужчина. — У нас это есть, но расположено спереди.
— Покажи, — потребовала женщина.
— Только после Вас, сударыня, — усмехнулся человек.

— Нет проблем, — томисианка отстегнула застёжку, и накидка плавно заструилась по её обнажённому телу.
Землянин залюбовался острогрудьем чужой. Её фосфоресцирующие холмы переливались прожилками вен, меняющимися в такт музыки тела. Оба изумрудных соска ярко горели, как два драгоценных камня, призывая к любострасти. Пупка не было, плоский живот венчал симпатичный треугольник ярко-алой поросли, скрывающий вожделеемое.

«Похоже, они не живородящие?» — подумалось землянину: «Тогда яйцекладущие, что ли?». Задание переставало ему нравиться. Он согласился совокупиться с инопланетянкой ради прекращения этой убийственной войны меж двух рас во имя Мира. Но не с птицей же?

— Я не птица! — возмутилась Люньдьен. — Мы живородящие и млекопитающиеся, как и вы. Зачем же мне, по-твоему, грудь?
— Ты читаешь мои мысли! — вновь разозлился Сутвен, но одежду снял, демонстрируя любовный и телепатический отросток.
— А ты не можешь, не способен? — очаровательно улыбнулась женщина, эротически поводя всем телом.
— Могу, но это претит моей морали, — ответил, мужчина, однако открыл свой канал восприятия.

Они приблизились. Их губы и языки стали пробовать на вкус чужие тела. Мысли закружились блестящими спиралями и стали сливаться, образуя замысловатые фигуры. Землянин и Томисианка слились в любовном экстазе. Каждое движение их тел отражалось на коже инопланетной женщины. Её тело то ярко вспыхивало изумрудными красками, то покрывалось разноцветными полосами, будто радуга после дождя. Но землянин этого не видел. Его разум отделился от тела. Он слился с разумом инопланетной любовницы.

Они стали огнём, пожирающим друг друга и стонущим от наслаждения. Бурноводной горной рекой, несущей в себе рыб и разные растения. Солнце взошло над Миром Любви, щедро одаряя его лучами радости и наслаждения. Любовники стали зажигать и гасить звёзды на придуманном ими небе, то образуя их в прекрасные туманности, то рассыпая мириадами блестящих искр по всей Вселенной любви.

Их движения всё ускорялись и ускорялись. Вода в реках и морях безжизненной планеты вскипела, горы стали трескаться и рушиться. Вокруг них бушевал огонь, порождённый их нечеловеческой страстью.
Когда они достигли апогея своей любви, планета встречи была полностью уничтожена. Тяжёлый чёрный дым, превратившись в непроницаемые для света облака, полностью закрыл солнце. Казалось, наступила вечная ночь…

***

Два правителя разных планет, выйдя из летательного аппарата, оглядев двух голых, обнявшихся людей, сказали одновременно, каждый на своём языке: «Война окончена. Во имя Любви».