Опоздала!
Сидя в маршрутке, я, улыбаясь и закрыв глаза, думала о нем. В 17.00 он будет ждать меня у входа в метро. Я представляла себе его лицо, внимательные, радостно ожидающие глаза, улыбку, которая появится, как только я вылезу из маршрутки. Представляла, как мы мы пойдем по морозу, взявшись за руки, войдем в полутемный подъезд сталинской высотки, поднимемся на 11 этаж, целуясь в лифте…а потом…потом…
-Остановите у Петерки! — Возвратил в реальность чей то голос.
-Как, Петерка?! Разве Рижскую проехали?
-Давно!
Парочка напротив смотрит на меня и хихикает. Мне не до смеха, я хватаю сумку и продираюсь к выходу. Господи, дура мечтательная!!! Что делать? Вылезла наконец, смотрю на часы. Ужас! 17.07! А еще обратно бежать! Набираю дрожащими пальцами номер телефона. В душе надежда, может сам опоздал?
-Да. Спокойный голос такой.
-Сашенька, я через 5, нет, 7 мин буду, проехала случайно остановку!
Вздох.
-Давай.
Господи, как я бегу! Ведь каждая минута опоздания — один раз прутом. Перебегаю дорогу, ближе, ближе, все, я на месте.
-Опоздала. Констатирует факт. — Жду тебя на морозе. Разве так можно?
Я смотрю на электронные часы на столбе — 17.15.
-Да, шепчу я. Я знаю, что заслужила.
Тут он впервые улыбается:
-15 раз.
-Да, 15 раз.
Знаете как больно, когда секут прутом? Я недавно это узнала. Саша сечет меня по голой попе за мои прегрешения. И опоздание — одно из них.
Идем рядом. Из-за предстоящего наказания сжимается низ живота, в голове пустота.
Саша чувствует, что мне страшно, что все внутри меня сопротивляется порке, но я безропотно подставлю голую попу под розгу…В такие минуты мне хочется, чтобы все побыстрее кончилось, хочется, едва зайдя в кватиру, прямо в прихожей спустить трусы и получить причитающиеся горячие, но я робею, оттягиваю наказание в надежде, что забудет, простит…Нет, так не быват.
-Выпорю — прощу, — говорит Саша. Значит, надо плакать и терпеть.
Вот мы и в квартире. Пахнет как вкусно! Тепло! Грустные мысли покидают меня. Ну выпорет, так выпорет, ничего не изменишь уже.
-А я курицу жарю!-говорит Саша, он доволен, любит меня баловать.
-А я чулки новые надела!
-Покажи!
Приподнимаю подол юбки, видна круживная резинка чулка.
-А сзади?
Поворачиваюсь, приподнимаю подол повыше, чтоб были видны черные кружевные стринги.
-Ах, какая попка! Саша запускает руки мне под юбку, гладит бедра, попку, неприкрытую стрингам. Почему-то он особенно любит мою попу, не только лупит меня по ней, но и ласает, иногда положит меня себе на коленки и гладит, гладит, нащупывает мою узкую дырочку, ласкает пальчиками внутри… Я замираю от наслаждения, я вся отдаюсь таким странным и сладостным ощущениям…
Мы сидим на кухне, на угловом диване, обнимает меня, гладит по голове, щекочет шею…
-А помнишь, как первый раз?
-Помню! Здесть, на столе! — отвечаю. И любовью первый раз на столе, и это…ну…наказал меня первый раз…
-Что стоишь, носом шмыгаешь? Давай-давай! Быстро попой кверху. — Строго говорит, знает, что сама я не лягу, меня заставлять надо, нежности тут неуместны.
Как всегда я теряюсь, в животе холод, страх, стыд! Подхожу на ватных ногах к столу, смотрю на Сашу.
-Пожалуйста…прости…
-Выпорю — прощу, — как всегда, говорит Саша. Ложись. Задери юбку, спусти трусы.
Я ложусь животом на край стола, дрожащими руками поднимаю юбку, потом спускаю трусики…прячу руки под живот…
Первый удар обжигает кожу, больно!
-Будешь опаздывать?
-Нет!!!
-Будешь внимательной?
-Да!!!
Саша бьет размеренно, сильно, это настоящая порка, мне очень больно, хочется убежать или хотя бы прикрыть попу руками, но я знаю, что надо терпеть, только так я избавлюсь от чувства вины…
Пять….шесть….
-Саша….! Сашенька! Не надо…! Прошу…!
Саша останавливается:
-Я только начал!
И дальше сечет.
-Терпи, хулиганка! Как хулиганть….так первая!….
А как отвечать…..так последняя!…
Одинадцатый….двенадцатый…Сколько там еще!….Пятнадцать! Только половина еще! Плачу навзрыд…Двадцать! Остановился.
-Ишь, какое красное все! — Гладит по попе. Я плачу тише. — Жалко мне тебя. Давай последние пять, и все.
Я всхлипываю.
-Хорошо,-шепчу. Я благодарна и за передышку, и за прощенные 5 ударов. Больно, больно получать по напоротому месту ремнем, но, памятуя о снисхождении, стараюсь плакать потише. Двадцать пять!
-Ну вот и все! Саша меня обнимает, помогает подняться со стола, я плачу стоя, не рискуя сесть, Саша гладит меня по голове, по спине, целует мокрое лицо, вытирает мне слезы.
-Ну все, все, не плачь, ты молодец, ты храбрая девочка!
Я сквозь слезы улыбаюсь.
-Квиты?
-Квиты!