Опека молодняка
— Они уже трахаются вовсю!
— Ну и что?
— Нет, ну как ты не понимаешь! Им по четырнадцать лет, а они уже…
— Тю, ты в какое время живешь?
Наташа Боронина ходит из угла в угол, нервно размахивая рукой с зажженной сигаретой. Сигарета дымит и испускает на редкость противную вонь.
— Ната, ты бы лучше курить бросила. Это вреднее, чем здоровый секс.
— Какой он на х… здоровый! — Наташка матерится редко, но сейчас ее, видимо, прорвало. — Эта писюшка малолетняя совсем сдурела. Блин! Что я матери скажу?
— А мать когда приедет?
Наташка глубоко затягивается и стряхивает пепел прямо на ковер.
— Недели через две-три.
— Ну нормально, тогда уже мы будем знать, залетела Ритка или нет. А там, может, и говорить ничего не придется.
— Дура ты, Любка!
Наташа-Наташа, бедная моя правильная подружка… Хороший ты человечек, только слишком умный. И слишком правильный. А вот поди ж ты, какая злая шутка матери-природы: сестренка у тебя порочная насквозь. Девочка, которая в двенадцать лет уже интересовалась у меня значением слова "лесбиянка" и пытавшаяся спровоцировать на подобные забавы, явно не создана для целомудренной жизни. Наташка зло вдавливает сигарету в пепельницу.
— Я иногда не понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда издеваешься.
Ох, Наталья… Если б ты знала, насколько я сейчас серьезна!
Неделю назад Ритка выхватила меня возле своей школы и вцепилась в рукав мертвой хваткой.
— Люба, дело есть.
— Валяй.
— Нужна свободная хата. Сегодня.
Я окинула ее веселым взглядом.
— Ну, и кому ты решила подарить в итоге свою невинность?
— Никите.
— Одобряю твой выбор, дитя мое.
Вокруг Риты увивается квартет вечно возбужденных юнцов. Самый младший — это и есть Никита — учится с ней в одном классе, самый старший всего на год моложе меня. Впрочем, эта кандидатура уже ликвидирована. Буквально на днях я его затащила к себе и тщательно обработала. Парень что-то блеял и пытался отшутиться, ссылаясь на нездоровый интерес к нимфеткам, но путем несложных женских хитростей быстро был направлен на путь истинный. Трахался, кстати, он довольно неплохо. Возможно, потом Ритка устроит мне скромную сцену ревности, впрочем, от нее не убудет.
Я улыбнулась при воспоминании о своей активности в отношении этого дивного мужского экземпляра.
— Валера, мне надо с тобой поговорить насчет Ритки.
Валера икает и подозрительно смотрит на меня.
— Да не бойся ты, я не собираюсь тащить тебя в ментовку за домогательство к несовершеннолетним.
— Так ей четырнадцать уже, уголовный кодекс разрешает.
— Зато не разрешаю я. Балбес здоровый, а вдруг она по дурости втрескается в тебя?
— Ну…
— Не мычи! Сегодня вечером чтобы был у меня.
— А… А зачем?
Устало вздыхаю.
— Валера, ты правда такой идиот или просто прикидываешься?
Наш разговор о неправильности его устремлений занял не более семи минут. Оборвала я этот диалог быстро и конструктивно. (В этом видео для Вас резвятся подростки и их шелудивые отростки! — прим.ред.)
— Значит так, Валера. Ритку ты не трахаешь. Дите она еще, да и у нее без тебя поклонников хватает.
— Да я их как щенков расшвыряю!
— Не надо, Валера. Не надо. Предлагаю тебе полноценный обмен. Я, конечно, давно уже не девственница, но зато обещаю выполнить все фантазии.
Он смотрит на меня обалделым взглядом.
— ВСЕ?
Ох ты ж, мама родная… Мальчик, мальчик! Ну какие у тебя могут быть фантазии в таком возрасте? Привязать полотенцем к кровати? Вымазать медом и облизать? Трахнуть красивую бабу по полной программе? Это даже не фантазии, а так… Как говорится в старом пошлом анекдоте, "жалкое подобие левой руки". Если бы ты знал, что мы вытворяли с Гариком-Летчиком, ты бы забыл о существовании такого жанра, как порнофильм. Гарик, конечно, псих, но псих талантливый. Так, как он умеет завести бабу, могут немногие.
— Валера, запомни раз и навсегда: для любовников нет ничего запрещенного, если только их секс доставляет удовольствия ОБЕИМ сторонам. Усвоил?
Он ошарашено кивает.
— Все, свободен. Жду тебя сегодня вечером в своей постели. Увижу возле Ритки — откушу то, чем ты меня собираешься ублажать.
Как я и предполагала, никаких особых фантазий у Валеры не оказалось. Я долго потешалась над тем, как он пытался объяснить эзоповым языком, что хотел бы попробовать анальный секс. Там были такие речевые обороты…
В итоге юноша ушел полностью довольный собой и мной. Я, впрочем, тоже не осталась обиженной.
А вот Никита мне нравился. Очень красивый мальчик из хорошей семьи, в которой даже завтракают, наверное, с салфеткой за воротником, а водку пьют исключительно из второго стекла. Умный, неторопливый, знающий себе цену. Он, скорее всего, тоже еще девственник, но, возможно, так даже будет лучше. Я не уверена, что у них с Ритой получится что-то надолго, но в любом случае для нее это оптимальный вариант начала половой жизни.
А уж если быть совсем честной, то через Ритку я хотела подобраться к перевоспитанию Натальи. Нет, я, конечно, все понимаю: мораль, семья, папина любимица, отличница и спортсменка — такие девушки умеют ценить себя и хранить верность. Только Наталья хранила ее неизвестно кому. Молодые люди долго с ней не задерживались, потому что уже где-то через пару недель начинали намекать на интимные отношения, а у Натальи в такие моменты врубался на полную мощность гормон агрессии. Рекорд встреч с ней поставил какой-то Вася, на редкость меланхоличный и задумчивый человек. Их роман продлился целую осень — с начала сентября по конец декабря. В конце концов, даже Вася не выдержал и попытался объяснить Наташке, что и его терпению пришел конец.
Наталья устроила истерику и выгнала его с пожеланием больше никогда не встречать на своем правильном пути. Вася гордо удалился и уже через месяц вовсю радостно трахал какую-то школьницу, не обремененную вопросами морали.
К Наталье с душеспасительными беседами я подкатывалась неоднократно. Все-таки, в двадцать четыре года оставаться девственницей — это явный перебор. Наташка отмахивалась от меня, как от назойливой мухи.
— Люба, ну я не могу как ты…
— А что "как я"?
— Да ты ж с мужиками жить начала вообще в неприличном возрасте.
— И кому от этого плохо?
Вот странно: всех своих подруг, ведущих, по моему скромному мнению, не такой уж бурный образ жизни, Ната
Я стояла возле подъезда с полными сумками и отдувалась, моля высшие силы о том, чтобы у нас в доме не отключили свет. В противном случае мне бы …пришлось с двумя баулами топать к себе на седьмой этаж.
— Неправильно все это…
Я резко обернулась. Позади меня, скрестив руки на груди, стоял Тамерлан, разглядывая меня узкими темными глазами.
— Что неправильно?
— Что ты сама носишь свои сумки.
— А чьи сумки я должна таскать? — Тут же огрызнулась я.
— Э-э… — Тамерлан прищелкнул языком и подхватил мои баулы. — Не так своих поклонников воспитываешь.
И он легким шагом начал подниматься по лестнице. Под майкой отчетливо перекатывались мышцы. А несет он сумари мои как пушинку, даже и не скажешь, что там килограмм по пятнадцать в каждой.
К Тамерлану я испытывала довольно странные чувства. Вообще, азиаты — народ особый, там фиг поймешь, какие эмоции они испытывают, по лицу не определишь. А глядя на его руки, испещренные шрамами, как-то не верилось в спокойное прошлое этого человека.
Он появился в нашем доме полгода назад. Ремонт у себя не делал, жил тихо и незаметно. Да и видела я его, только если уходила из дома рано. В шесть утра он, бодрый и свежий, уже ожидал под подъездом какую-то машину. Видимо, доставлявшую его на работу. Хотя где и кем он работал — понятия не имею.
Тамерлан донес мои сумки до двери и осторожно поставил их у порога.
— Ну, спасибо, помог слабой женщине.
Он посмотрел на меня и усмехнулся.
— Был бы я помоложе, ох, как бы занялся твоим перевоспитанием, а?
Напугал, дедушка… У меня были мужчины разных возрастов.
— А сколько тебе?
— Сорок девять.
Однако неплохо сохранился мужик. Я думала где-то чуть больше тридцати пяти.
— А может, я и не откажусь от перевоспитания?
Он с любопытством посмотрел на меня и хмыкнул.
— Так поторопись. Я через два дня уезжаю.
— Куда?
— Далеко. В Сибирь. Насовсем. Не нравится мне ваш город. Суеты тут много.
Я приподнялась на цыпочках и легко коснулась губами его щеки.
— Ну, не такой уж и плохой, наш город. Все-таки, здесь тоже есть свои достоинства. Завтра, если захочешь, мы их обсудим.
Лукаво подмигнула ему и закрыла за собой дверь.
И вот теперь, стоя у его двери, я мучительно соображала, какая же нелегкая потянула меня за язык. Нет, Тамерлан, если смотреть объективно — довольно привлекательный мужчина. Высокий, мускулистый, глаза черные, как уголь… Но, согласитесь, прожить с человеком полгода на одной лестничной клетке, а потом ни с того ни с сего прыгать к нему в постель… Может, он на мне опробовал какую-то свою азиатскую магию, мне не ведомую?
Дверь открылась после третьего звонка.
— Извини, я на балконе был, не слышал. Проходи.
Я зашла в его квартиру. Никаких следов того, что человек готовится к отъезду. Обычно в таких домах все верх дном, по углам стоят бесчисленные мешки, со стен свисают оторванные обои и вообще вся обстановка наталкивает на мысли о погроме. У Тамерлана в его однокомнатной квартире на полу лежала огромная тахта, в углу стояла пара сумок. Чисто в комнате было как в больнице.
— Спартанская у тебя обстановка.
Он пожал плечами.
— Я привык переезжать. Много не надо. Одежда и книги. Не люблю обрастать барахлом.
— И женщинами.
— Э-э, — задумчиво протянул он. — Тут не все так просто. Я один раз был женат, один раз развелся. С меня хватило.
Я положила ему руки на плечи и крепко поцеловала в губы.
— Но это же не значит, что тебе совсем безразличны женщины?
Он бережно раздел меня. Кто бы мог подумать, что такой суровый на вид человек может оказаться таким нежным? Я закрываю глаза — и теряюсь в его мускулистых руках. Я нахожусь сразу в двух измерениях: здесь, на тахте, под сильными и умелыми руками Тамерлана, и одновременно — в квартире напротив, где Никита, наверное, давно уже раздел Ритку.
Горячий огонь желания и страсти свивает наши тела в единое целое. Я закусила губу, чтобы не заорать от восторга прямо тут же — и не сдержалась.
— О даааа… .
Движения Тамерлана становятся все быстрее, я чувствую, что сейчас, вот сейчас все произойдет… .
. . И там, в квартире напротив, два молодых, бесстыже нагих тела тоже повторяют за нами этот восхитительный танец безумия и порока… .
— Люба, Люба, ну как ты могла…
Наталья, растерянная, стоит напротив меня, губы у нее трясутся, в глазах — слезы.
— Значит это ты. . Ты…
А кто же еще. Наташа? Кто же еще? Да, это я открыла дверь твоей сестре и ее любовнику. Это я потом долго разговаривала с Риткой, делясь простыми женскими истинами. Рита, улыбающаяся и счастливая, в порыве благодарности не только постирала простыню с пятнами крови, но и прибралась у меня в квартире.
— Наташа, как ты не понимаешь?! Это же жизнь! Это самые прекрасные ее мгновения.
— Люба, как ты могла?
— Ты все поймешь, Наталья. Ты очень скоро все поймешь. Поверь мне.
И я веду ее пить шампанское в центральный ресторан, и там мы напиваемся до неприличия, а в итоге Наталья исчезает куда-то под руку с каким-то кавалером, а я еще долго сижу за столиком, потягивая сок и огрызаясь на разные мужские предложения.
А в глазах у меня все еще стоит лицо Тамерлана. Счастливое и благодарное.
— Спасибо, Люба. Мне будет что вспомнить хорошего об этом городе.