Лора
Автомат как по мановению волшебной палочки взметнулся к плечу:
— Ни с места, а то башку отстрелю нахрен! — кричу и сама не верю своим словам.
Хоть один бы завалящий патрончик в рожке, так ведь нет.
Мой оппонент замирает и поднимает руки вверх.
Хорошо. У меня есть время немного обдумать сложившуюся ситуацию. И картинка вырисовывается прескверная — все мои ребята лежат, прошитые вражескими пулями, рацию мы потеряли еще вначале боя, значит, вызвать подкрепление я не смогу. У меня ранена нога, причем, ранена, это сильно сказано — так, царапнула шальная пуля — но она кровоточит и болит. Вдобавок ко всему не осталось ни одного патрона, и в единственном более-менее пристойном укрытии, где я собиралась заняться своей ногой, я натыкаюсь на этого борова.
Честно говоря, от одного взгляда на него у меня сжимается все, что только может сжиматься — он минимум на две головы выше меня, хотя и я не маленькая, и раза в два шире.
Но у меня есть тактическое преимущество. Точнее, видимость преимущества — мой автомат. У него оружия нет вообще. И пока он считает, что у меня есть патроны, я могу выиграть немного времени и придумать способ уйти отсюда по добру по здорову.
Прижимаюсь щекой к стволу. Он еще горячий, не успел остыть после того, как я расстреляла все три рожка. От него масляно пахнет оружейной смазкой.
— Имя и звание, — коротко командую, пытаясь рассмотреть его в полумраке.
Он молчит, но рук не опускает. Я не вижу его лицо — он стоит против света — зато я очень хорошо вижу его фигуру. По правде сказать, встреться он мне в другом месте и в другое время, я бы не стала сопротивляться. Как раз как я люблю — высокий, крепкий, широкие плечи, узкие бедра. Одет в форменную майку в обтяжку и в форменные штаны, заправленные в высокие армейские ботинки. На фоне освещенного прямоугольника двери рельефно выделяются мышцы на его руках. Пожалуй, было бы очень приятно, если бы эти мускулистые руки обняли мои плечи…
От одной мысли об этом дуло автомата дрожит. Солдат не мог этого не заметить — я ведь у него вся как на ладони, еще и свет от дверного проема падает на мое лицо. Я чувствую, как краснеют щеки. Мой оппонент еле заметно меняет положение тела, но я вижу. Крепче сжимаю автомат и плотнее прижимаюсь к нему виском.
— Имя и звание! — повышаю голос, чтобы скрыть в нем дрожь. И сама удивляюсь — чего я дрожу? От страха? От холода? От слабости? Или, может, все-таки от чего-то другого?
Последняя догадка отзывается приятной тяжестью где-то внизу живота. На лбу выступают капельки пота. Между ног становится влажно. Какого черта? Почему в подобной ситуации, когда передо мной стоит здоровенный мужик, способный — я в этом не сомневаюсь — свернуть мне шею одной левой и готовый сделать это при первой же возможности, я теку, как мартовская кошка?
Щеки пылают, в голове гудит, губы пересохли, и я машинально провожу по ним языком. Мне показалось, или солдат снова пошевелился?
— Повторяю свой вопрос в последний раз, — хмурюсь и стараюсь придать своему лицу максимально грозное выражение, но с таким румянцем, да с такими мыслями в голове, выглядеть угрожающе никак не выходит. — Имя и звание.
— А что будет, если я не отвечу? — это еще что за выражение? Да он насмехается надо мной!
— Еще одно слово в подобном тоне, — щурюсь и понижаю голос почти до шипения, но в нем почему-то звучат совсем не угрожающие грудные нотки, — и я тебе башку прострелю… ублюдок, — выплевываю в него первое пришедшее на ум оскорбление.
— А стрелять чем будешь? Глазками? — ну, все, шутник, ты меня достал… — У тебя патронов нет. Я видел, как ты расстреляла три полных рожка. И совершенно зря, кстати.
— Заткнись! — взвизгиваю, как капризная девчонка, и злюсь сама на себя за это. Видимо, эта злость отражается на моем лице, потому что солдат немного выравнивает спину и напрягает руки — я вижу, как надуваются его мышцы. — Я тебя и прикладом уебать могу так, что мало не покажется…
— Только ты же понимаешь, — с улыбкой говорит он, — что я тебя в бараний рог скручу раньше, чем ты сумеешь хорошенько замахнуться.
Черт, а ведь он прав! У него и руки подлиннее, и места для маневра больше…
— Давай сделаем вот что, — говорит он и опускает руки. — Ты сейчас ставишь свою железяку на пол, перестаешь на меня кричать, а я осматриваю твою ногу и перевязываю ее.
Мозгами-то я понимаю, что сейчас это самое разумное, но что-то глубоко внутри противится очевидности такого решения. Поставить автомат и лишиться такого мизерного преимущества? Пф, вот еще!
— Решайся, детка, — подбадривает он и шагает ко мне.
— Стоять! — выкрикиваю и машинально жму на спусковой крючок. И закрываю глаза.
Тихий щелчок, и в следующую секунду сильный рывок опрокидывает меня на стену за спиной. Падая, выпускаю автомат из рук. Лязг металла по бетону. Еще мгновение, и теплые заботливые руки уже скользят по моей раненой ноге, и что-то холодное и мокрое льется на мою царапину.
Открываю один глаз и внимательно наблюдаю за его движениями.
— Меня зовут Ник, Ник Прайс, — говорит он, продолжая смывать запекшуюся кровь и грязь с моей ноги.
— Лора, — отвечаю глухо, потому что при виде того, как он щедро льет на мою рану воду, у меня пересыхает в горле.
— Очень приятно, Лора, — улыбается.
Теперь на фоне дверного проема я вижу не только его внушительнее бицепсы, но и правильный профиль, волевой подбородок, чуть выступающие надбровные дуги, высокий лоб.
— Разведка? — спрашиваю.
Он молча кивает.
— А ты из десанта, да? — ухмыляется.
— Смешно, — тяжело вздыхаю.
Десант — моя голубая мечта. Форма не в пример нашей, операции — не в говне барахтаться, а чистенько спускаться на парашютике. Вот только смертность у них там выше, но и героев больше — медалями обвешивают всех, кто сумел вернуться.
Нет, мы пехота. Жизнь не сахар, зато — жизнь. Конечно,
Я вколол тебе жаропонижающее, — говорит он угрюмо. — Надо бы антибиотик, но у меня нет. Так что, как стемнеет, помогу тебе добраться до госпиталя… Ты как в следующий раз соберешься отъезжать, хоть предупреждай…Улыбаюсь и киваю. Его лицо так близко. Прикрываю глаза. Так близко, что аж больно смотреть…
Хлесткий удар по щеке:
— Ты как? — он встряхивает меня за плечи.
И вот тут-то я не выдерживаю — вытягиваю руки, обнимаю его и тяну на себя.
Он смотрит на меня в недоумении. Вроде как напрягает плечи, а потом…
Я тону в его губах. Они такие сладкие, будто обмазаны медом. А язык — я всегда думала, что целоваться с языком это гадко. Но с ним мне не гадко — его язык мягкий и пупырчатый, а слюна совсем не отвратительная, даже очень вкусная. А еще его язык такой проворный — он уже заполнил весь мой рот и, кажется, останавливаться не намерен.
И руки — они уже во всю шарят по моему телу. Это немного щекотно, но очень приятно. И я прямо чувствую, как на моих форменных штанах расползается пятно моих соков.
Его язык выскальзывает из моего рта, пробегает влажной дорожкой по подбородку и по шее к впадинке между ключиц, потом забирается под майку, пока руки воюют с армейским ремнем… Эх, салага, учись пока я жива! Одно движение — и тяжелый кожаный ремень уже лежит на полу под моей талией, а он с прежней настойчивостью расстегивает крючки на штанах. Сначала у меня, потом у себя.
Горячий, какой же он горячий… и сладкий — его язык возвращается в мой рот, вдоволь наигравшись с моей грудью…
* * *
Я девочка из приличной семьи. Точнее, из пуританской семьи. Точнее, из амишей. Мой отец сам лишил меня девственности. Зачем? Не знаю. Даже мама не ответила на этот вопрос. Но мне было так плохо, что она не могла это спокойно видеть, и, едва я сумела подняться на ноги, мы сбежали. Далеко нам, однако, убежать не удалось — шутка ли, еле ковыляющая девочка-подросток и хромая от рождения пожилая женщина пытаются сбежать от целой кавалькады молодчиков на здоровых и быстрых лошадях.
Мать тогда засекли до полусмерти, а меня приковали цепями к кровати, и каждый желающий мог прийти и заняться со мной любовью, как ему хотелось и когда ему хотелось.
Лучше бы и меня засекли.
Выпустили меня лишь две недели спустя. Я тогда с трудом передвигалась, почти не разговаривала и не мигала.
Но когда я пришла в чувство, я предприняла вторую попытку побега, на этот раз без мамы. И эта попытка оказалась удачной.
Сначала я три месяца пряталась по подворотням, срезала волосы, чтобы никто меня не узнал, перевязывала грудь, носила найденные на свалке мужские вещи, мазала лицо сажей и грязью. А потом… на набережной я увидела военных и влюбилась в них. Мне так хотелось быть похожей на этих бравых красивых парней, ходить по плацу со сверкающим в солнечных лучах оружием, а потом вернуться в деревню и отбить маму.
Я маячила там целыми днями, и, наконец, их капитан меня заметил. Сначала он решил, что я парень и отвел меня в призывной пункт. Каково же было удивление медкомиссии, когда вместо болтающейся колбаски между ног, они увидели аккуратный подбритый персик.
— Куда ты хочешь пойти? — спросил, сально оглаживая взглядом мои бедра, глава комиссии.
— В десант, — ни секунды не сомневаясь, ответила я.
— Какой тебе десант, детка, — рассмеялся за моей спиной капитан. — Ко мне пойдешь, в пехоту…
Он был отличным капитаном, хорошим другом и внимательным любовником…
Но его больше нет.
* * *
Зато есть этот разведчик — сладкий, как мамин медовый пирог, упругий, как вымя призовой коровы, и горячий, как раскаленные угли. Он плавно ходит во мне взад-вперед, проникая глубоко и легко надавливая на что-то внутри, отчего по всему телу пробегают искорки электрического тока…
За стенкой, к которой он меня прижимает, что-то неравномерно бухает. Взрывы — проносится где-то на краю сознания. Но Ник ускоряется, будто вытесняя собой реальность, заполняя не только мое лоно, но и мозг. Его язык глубоко проникает в мой рот. Я пытаюсь кричать, но все без толку. Еще рывок… еще толчок… ах… не могу… Что-то сладкое разрывается у меня внутри с каким-то странным приглушенным звуком, похожим на выстрел, и мгновенно растекается по всему телу. Ник, обмякнув, грузно валится на меня. Тяжело дышу… У меня еще никогда такого не было…
Голоса… откуда? Говорят не по-английски. Судорожно натягиваю штаны на Ника. Придурок, что ж ты не выходишь? Голоса ближе… замираю… не дышу…
Резкий окрик совсем рядом… спокойно… нас нет… мы мертвы… Смешок и удаляющиеся шаги… затихают вдали…
— Ник, — шепчу ему прямо на ухо, — Ник, все, они ушли…
Он молчит.
— Ник, — тормошу его за плечи.
Ноль реакции.
С трудом выбираюсь из-под его мускулистого тела. И тут же закрываю рот обеими руками, чтобы криком не привлечь сюда тех ребят.
Прямо между его лопатками — аккуратная дырочка и большое пятно уже успевшей потемнеть крови…
Лора
Меня зовут Лора. Это претензиционное имечко я получила от мамы, она считала его аристократичным. Почему считала? Потому что несколько месяцев назад она умерла. Предвижу ваше возмущение моей жестокосердечностью, но поверьте я ее видела может несколько раз в год, и это не потому что мы жили врозь, напротив мы сосуществовали в милом особнячке, где месяцами не сталкивались друг с другом. Моя мама была так называемая светская львица, поэтому, когда я вставала с постели она в лучшем случае возвращалась домой с очередной вечеринки, фуршета, суаре и так далее. Когда же приходило время, мне отходить ко сну, моя мамаша начинала чистить перышки и улетать куда-нибудь. Росла я среди мамок да нянек, кстати, успешно так росла.
Мне 18 лет и я как принято в простом народе говорить писаная красавица. Правильное лицо, большие, даже огромные зеленые глаза, пухлый рот, умопомрачительная фигура с грудью 4-го размера дополняли этот портрет. Папочку я знала своего опосредованно, он был какой-то дипломат, заброшенный в нашу великую страну с какой-то миссией, которую потом благополучно завершил. Мама пробыла за ним всего год, чтобы прикрыть грех, т.е. меня. Потом не менее успешно развелась с ним и начала «сольную» карьеру. Отец же отчислял каждый месяц на мое воспитание сумму, на которую спокойно может питаться несколько месяцев среднестатистическая семья. Сам же уехал в Англию строить бизнес, и это ему удалось. Вот именно туда мне и предстояло скоро переехать, т.к. папаша решил, что мне одной нельзя.
Вот сейчас меня уносит самолет в туманный Альбион. К папаше. До меня доходили сведения, что папа успел жениться после мамы 2 раза и сейчас ходит опять в самых завидных женихах по версии журнала «Форбс». Более о личной жизни дорогого родителя мне было ничего не известно.
Но вот частный самолетик приземлился на не менее частной собственности моего папочки. И меня доставила к парадному входу, какая уж очень крутая тачка, которая наверняка удовлетворяла комплексы моего папаши. Но не будем язвить, как никак в этой золотой клетке мне предстояло жить.
Меня встретил у входа можердом и сопроводил до кабинета, за дверью которого поджидал родитель.
И вот папочка собственной персоной передо мной. Никакого священного трепета я не ощутила.
— Лорочка, деточка, какая же ты у меня красавица! – папаша аж расчувствовался (между прочим, правильно)
— Здравствуйте.
— Само воспитание, хоть эта дура, моя бывшая могла тебя воспитать как леди, хоть что-то в жизни путное сделала.
Вот это было в самое яблочко. Воспитывали меня точно благородную девицу, и в свое время я не только была девственницей, но даже ни разу еще не целовалась. Хотя искусство мастурбации я изучила в совершенстве. Но это совершенно не нужно было никому знать!
— Лора, я хочу сделать твою жизнь максимально удобной и комфортной.
У тебя будет своя машина с шофером, несколько охранников, золотая кредитка и прочая мелочь, милая для девичьего сердца. Осенью ты начнешь учебу в Итоне, и не будешь знать ни в чем отказа. Но все это будет для тебя доступно, если твое поведение будет идеальным, никаких пьяных вечеринок, никаких порочащих заявлений в прессу и дружелюбное отношение к брату.
— Брату?!!
— Прости, конфеточка, но я хотел сказать тебе это сам. У тебя есть брат, Александр, он заканчивает школу. Младше тебя на год. Он между прочим капитан команды по бейсболу, самый популярный парень в школе. Вы должны с ним подружиться.
— Должны, я понимаю, это своего рода приказ?
— Да, я не хочу склок между моими детьми. Ваши характеристики идеальны, такими же должны и остаться.
— Раз это приказ, значит, не обсуждается, так я исполню его. От меня Александр не услышит ни одного грубого слова и действия.
— Умничка, Лора. Все поняла, в тебе нет ни грамма дури твоей матери, в делах ты просто моя копия. Если так пойдет и дальше думаю к 21 году ты сможешь спокойно стать у руля одной из моих компаний, а дальше… дальше все будет видно.
А теперь иди, отдохни с дороги и познакомься с братом.
Комната, в которой мне предстояло жить, ну как вам объяснить, представьте дворец, не промахнетесь. Настал черед приобрести еще одного родственника. Личная горничная мне сказала, что Александр обосновался около главного бассейна, и пробудет там довольно долгое время. Прекрасно, красивей, чем в купальнике и я бываю только без оного. И официоза на сегодня хватит. Я надела самый красивый купальник, стальной, словно ртутной кожей он обтягивал мое идеальное тело. Если честно я была настроена скептически насчет братца. Подумывала, что, скорее всего, увижу 17-летнего прыщавого подростка, но то, что я увидела, превзошло мои самые смелые ожидания.
Подойдя к бассейну, я увидела, что братец плавал под водой, но когда он выплыл, мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не рухнуть на идеально подстриженную траву около бассейна. Это был бог Аполлон, который по недоразумению сошел с фресок и решил поплавать в воде. Ростом почти под 2 метра, с кубиками пресса, сильными ногами, покрытый ровным загаром и с мужественным лицом древнего воина, к тому же блондин сделали свое дело. Мне он не нравился, он мне очень нравился, и я явно поймала себя на мысли, что о нем я в последнюю минуту думаю как о брате.
Между тем этот полубог вышел из воды, улыбаясь мне так, что вся мужская часть Голливуда массового удавилась, а женская отдалась, не сходя с места.
— Ты, должно быть, и есть моя старшая сестричка Лора! – сказало это прекрасное существо.
— Должно быть так — в тон ему, улыбаясь, ответила я. – А ты Александр, гроза бейсбола и всех девичьих сердец?
— А ты ничего, нормальная! Мадам вашу ручку! Дурачась, взял мою ладонь и поднес к своим гудам, чтобы поцеловать.
— Мадмуаз… В этот самый момент меня словно укусило по меньшей мере 1000 комаров, так во всем теле отдался этот невинный поцелуй.
— Что, прости? — Срочно нужно было брать себя в руки.
— Я сказала мадмуазель, я же не замужем, чтобы быть мадам.
— А… может, поплаваем?
Весь остаток дня до того как позвали на ужин, мы с братом были в бассейне, купались, дурачились в воде и много разговаривали, как будто знали друг друга всю жизнь. Со стороны мы смотрелись идеально два красивых молодых человека с идеальными телами и красивыми лицами, мы могли быть идеальной парой, у нас было больше интересов, чем книг в библиотеках. Но было офигенное но… ОН БЫЛ МОЙ БРАТ!!!
За ужином меня не покидало это приятное чувство во всем теле, каждая клеточка моего тела сладко ныла, я даже не помнила, что ела и что говорила. Я смотрела на шею Александра и чувствовала, как горят мои губы. В моем мозгу разворачиваются сцены одна другой откровеннее, и я уже устала отмахиваться от них.
Наконец, этот насыщенный событиями день подошел к концу, и я легла в постель. Даже не буду говорить, что попыталась уснуть, это было бы откровенной неправдой. Только я соприкоснулась с кроватью, мои соски напряглись, дыхание стало глубоким, а тело непроизвольно начало выгибаться. Потребовалось мне очень постараться, чтобы как-то себя успокоить, но чувство неудовлетворения осталось, хотя до этого я прекрасно обходилась мастурбацией.
Следующий день принес новость о том, что отец собирался уехать на некоторое время по делам концерна, и вернется только через несколько дней. От нечего делать я загорала около искусственного водоема. Мое одиночество прервали шаги, оглянувшись, я, увидела улыбающегося брата, и между ног у меня сразу стало намного жарче.
— Ты точно русалка.
— Смотри, затяну тебя в свои сети, — решила подыграть я ему.
— Лора, искупаемся?
В этот момент мне показалось, что Александр на меня как-то странно смотрит, с интересом что ли?
— А ты не боишься купаться вместе с русалками, они коварные существа, обольстят и воспользуются? – не успокаивалась я.
— Я очень люблю обольстительниц, тем более таких прекрасных! …
После этих слов он скинул с себя одежду и нырнул в воду. Я не заставила себя долго ждать и последовала его примеру. Но то, что было далее мало походило на купание. Как и вчера мы начали играть в воде, но это были не безвинные игры. Александр прижимал меня к себе, докасался до шеи губами и несколько раз вроде бы случайно дотронулся до моей груди. Все что он делал, отзывалось во мне электрическими разрядами.
Груди окаменели, а сосочки стали напоминать две горошины, что не позволить себе большее я решила прекратить это купание. После этого мы лежали около водоема и болтали. Постепенно наши разговоры начали заходить на сексуальные темы.
— Александр, я можно тебя спросить, но если хочешь, можешь не отвечать?
— Спрашивай, тайн пока не нажил, поэтому отвечу, — улыбнулся брат своей потрясающей улыбкой.
— А у тебя были девушки? – сказала я и покраснела
— Ага.
— И… много? – почему-то этот разговор сильно заводил меня.
— Нет. Две. Одна моя сокурсница, а другая наша горничная. Встречный вопрос, у тебя кто-нибудь был.
— Нет. Я девственница.
— Здорово, но ты такая красивая, п
Я, не знаю, сколько времени мы целовались, но, оторвавшись друг от друга, он прижал меня крепко к себе и шептал мне на ухо, обжигая его своим дыханием
— Лора, Лора, моя, я только о тебе думаю, это наваждение, ты одна, я не могу, ты со мной.
Этот несвязанные слова отдавались в моем теле. Каждая моя клеточка стремилась только к одному к нему моему брату. Но в этот самый момент, мы услышали звонок, это был сигнал к обеду, и если бы мы не откликнулись нас бы пришли искать, а этой роскоши мы не могли бы сейчас себе позволить. Очутившись в своей спальне, я ринулась к зеркалу, в нем отразилась прекрасная брюнетка, с алыми губами.
— Боже, что же я делаю. – но я была очень довольна собой.
На обед я собиралась как на самое важное мероприятие в своей жизни. Я была просто ослепительна. За обедом мы были только вдвоем и прислуга. Я не знаю ели ли я, это начисто стерлось из моей памяти, я видела только эти огромные зеленые глаза, такие похожие с моими.
— Что сейчас будешь делать? – этот вопрос вернул меня из глубин моего сознания.
— Я не знаю, наверное, почитаю в библиотеке, и лягу спать пораньше, ужинать не буду, а ты?
— Съезжу к школьному приятелю, мне как-то странно оставаться дома.
— Странно, жалеешь?
— Нет, точно нет, но нужно разобраться в себе.
Этим завершился наш совместный обед. День для меня был просто бесконечным, мне было отчего-то страшно, что мне скажет брат по возвращению, а то, что это будет важно для нас обоих, это было ясно. Сама я не заметила, как уснула на софе в библиотеке. Проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Обернувшись, я увидела на кресле Александра, он смотрел на меня и в глазах отражался свет настольной лампы, от чего они казались какими-то сказочными. Первый тягостное молчание нарушил он.
— Ты как спящая принцесса.
— Да, которая ждет своего принца, и не может проснуться без его поцелуя.
— Раз принцесса не просыпается без поцелуя, тогда…
Он не стал договаривать, он поднялся с кресла и опустился на колени перед софой, и, глядя мне в глаза коснулся своими губами моих, и мы снова слились в одно целое. Но этот поцелуй был не таким, какой был сегодня днем, это было мягче, нежнее, он пробовал меня на вкус. Я обняла его за шею, гладила его плечи. В какой-то момент он оторвался от меня и стал целовать мне шею, это было просто феерия, только одна мысль была у меня в тот момент, только бы он не останавливался.
— Лора, я не мог без тебя, я еле пережил этот день без тебя.
Я не могу, это не правильно, но я не могу. – Он шептал это, а я покрывала уже его шею поцелуями. Его обжигающее дыхание сливалось с моим, все переплелось, его руки стили спускаться ниже, они не пропускали миллиметра моего тела, и замерли на груди. Не отрываясь от моих губ он стал гладить их через платье.
— Александр, пожалуйста…
— Я не смогу уже остановиться, я хочу тебя с первого момента, как только увидел тебя.
— Но это не правильно.
— Не правильно не хотеть тебя. Ты само совершенство. А о маленьком недоразумении, что ты моя сестра мы просто забудем.
После этих слов я отбросила всякое сомнение, будь что будет. Я расстегнула рубашку брата и припала к его груди. Он не мешкаясь избавил меня от платья, и вот я была перед братом в одних трусиках (лифчика я не носила). Он ласкал мое тело, когда начал сосать сосок, я не выдержала и застонала, но его это не остановило, казалось, это только его подстегивает дальше. Он нежно покусывал мои сосочки, доставляя мне неземное удовольствие, от его ласк между ног разгорался настоящий пожар. И вот он начал спускаться ниже, целовал мой животик, засовывая свой язык в мой пупочек, совершая круговые движения в нем, это отдавалось где-то глубоко во мне.
— Лора, я не смогу остановиться, ты понимаешь, что сейчас будет, ты готова?
— Да-аа, только прошу, не останавливайся… — со мной происходило нечто невообразимое, мысли все спутались, это было просто безумие, но это было сладкое сумасшествие.
Брат посмотрел на меня, наклонился и одним рывком освободил меня от одежды. Я была совершенно голая перед родным братом и испытывала неземное наслаждения. Александр любовался мной. Но ждать у него не оставалось никаких сил, скинув с себя джинсы и трусы, он устремился ко мне. И в этот самый момент, когда он лег сверху на меня, почувствовав тяжесть его тела на мне, его член уткнулся мне в живот, я не смогла себя сдержать, я стала кончать.
Меня буквально било током, от осознания того, что на мне находиться мой прекрасный Александр, я взорвалась сильнейшим оргазмом. Из меня хлынул поток моей жидкости, крупная дрожь сотрясала мое тело, Брат прижимал меня крепко к себе, шепча что-то мне на ухо. Постепенно дрожь утихла, но возбуждение, казалось, только наросло.
— Вот вы девственницы, какие, никого не ждете! – брат сделал дурашливую мордочку, я же в ответ опустила руку и дотронулась до его члена, шутить он сразу расхотел. Я же осмелев, взяла его в руку и совершила несколько движений туда-сюда, брат застонал. Видя такую реакцию на свои действия, я начала убыстрять темп. Александр чуть ли не хрипел.
— Лора, стой.
Я остановилась, не понимая, что происходит, ему же определенно нравилось, что я делаю.
— Пожалуйста, я хочу быть в тебе, не бойся, я не причиню тебе боль.
Я верила ему. Я посмотрела на него, и он все понял.
Раздвинув пошире ноги, я откинулась на подушки дивана. Брат лег на меня сверху, его член легко скользнул в мое влагалище, там было очень мокро. Я не соображала …ничего, для меня был только мой брат. И вот я почувствовала, что под напором его члена моя киска начала поддаваться, боли почти не было, было только одно сплошное блаженство. От напряжения и возбуждения у брата выступили на шее вены, так миллиметр за миллиметром он полностью оказался во мне.
Описать это состояние просто не возможно. Александр замер на время, давая мне привыкнуть к новым ощущениям. Потом медленно он стал двигаться во мне. Сначала он двигался очень медленно, эти движения еще причиняли некоторую боль, но с каждым новым толчком в теле рождалось непередаваемое сладко-тягучее чувство. Н обрат уже не мог выдержать этот медленный темп, он стал увеличивать темп, входя все увереннее, сильнее, он был хозяином моего тела и полностью использовал это право. Член входил и выходил из меня, я стонала как ненормальная, наверное, меня было слышно далеко за пределами этой комнаты, но мне было совершенно все равно. Меня брал мой мужчина и не важно, что он был моим братом.
— Да… да… еще…. я… прошу, только не останавливайся, да…… глубже…. Аааааа!!!! – это единственное, что я могла сказать.
Александр еще не просто двигался во мне, а практически полностью вынимал из меня свой член и с силой вгонял обратно. Он был уже практически на гране, он часто дышал, пот с него катился градом, его трясло. Я была не в лучшей позиции, я металась под ним, стонала, хрипела, терла соски, которые стали похожи на спелую малину. Мы оба танцевали в этом бешеном танце!
Но так долго не могло быть… После очередного толчка, я почувствовала, как напряглось мое тело и стало подобно оголенному проводу, я поняла, что я почти все.
И тут мое тело сотряс такой оргазм, что в глазах моих потемнело, судорога началась где-то в самой глубине меня, затем по влагалищу начала распространяться по телу. Меня колотило, я визжала, меня били просто конвульсии удовольствия. Мои спазмы приблизили к пику удовольствия брата, он вбил в меня последний раз, вынул и разрядился на мой живот, первой струей своего сока, глядя на это, меня тут же накрыла вторая волна оргазма, я выгнулась, руками втирая сперму своего брата в мою кожу, чтобы мы слились до самого конца. Брат изливал и изливал на меня свой сок, потом обессиленный рухнул на меня. Так мы и остались лежать до самого утра, утомленные и довольные нашей сладкой игрой.