Крик больной души
Я вынудил тебя, и ты ушел. Мы уже не будем вместе. После твоего ухода я узнал, что ты изменял мне. Мне было больно, мне и сейчас не по себе от этого.
Мы прожили с тобой три года. Была любовь, страсть, ссоры, взлеты и падения. Много всего. Я зол на тебя, ты ненавидишь меня. Что же с нами случилось? Почему мы стали глухи друг к другу? Завели глухого кота.
Мне до сих пор не понятно как ты, такой обласканный, любимый, холеный, близкий, как ты мог, не искать другого, единственного, родного, а просто быть свежим мясом, отдаться похоти, быть оскверненным, доступным для осквернения для одного, двоих, шестерых… И за что? Рюмка спиртного, похлопывание по заднице после секса, будто ты отработанный материал, как тавро на теле купленного скакуна? Без уважения, без осторожности.
Неужели ты забыл что может быть все по другому, забыл как это, быть любимым, единственным, желанным. Неужели ты забыл, как после душа ты бросался на меня, вжимался губами в мои губы, целовал мое лицо. Как я отстранял тебя, ложился на тебя, смотрел, прикасался к твоему лицу кончиками пальцев, проводил по губам, подбородку, шее, вокруг сосков, пупка, касался возбужденной до предела головки, по стволу спускался к яичкам. От этих прикосновений у тебя рекой начинала течь смазка.
Потом я приближался губами к твоим губам, касался их своим дыханием, целовал линию твоих губ, проводил кончиком языка по уголкам. Ты пытался поцеловать меня в ответ, я отстранялся, и снова начинал с дыхания. Как же я любил твои губы. Потом я целовал твои огромные глаза, крылья носа, кончик, добирал
беспощадно входил в тебя.Как ты был счастлив, когда я кончал в тебя, как я не хотел выходить из тебя, как я лежал на тебе и в тебе до онемения, а ты гладил меня, в этот миг нам больше ничего не было нужно. Ты тоже кончал и уходил в душ.
Потом ты ложился рядом, клал на меня ноги, руки, я прижимал тебя, чтобы ты еще больше вжался в меня, чтобы ты был еще ближе ко мне. Мы засыпали и просыпались обвитые друг другом.
Где все это?
Неужели тебе не хочется этого? И почему мне до сих пор больно от того, что твоего ласкового, родного тела теперь касаются другие?