Истории из жизни
Несколько коротких историй из жизни.
Весна. Самое время посадки картошки. Тёща, даром, что живёт одна, держит скотину, которую надо кормить и кормить. А чем кормить? Ясен пень: картошкой. Недаром её вторым хлебом зовут. Вот и набирает землицы немерянно. По крайней мере мне показалось, что гектар, не меньше. Увёз их всех, сажальщиков — садильщиков, прихватив немного семян. Всё-то враз не утащит мой старенький УАЗик, хоть и зовут его кто таблеткой, кто бананом, а кто и скамейкой.
Остались землеробы на поле, а мы с тёщенькой попилили по тихой грусти за остатками семян. Мля, сколько же их! Таскали-таскали мешки, упрели. Сели передохнуть. Прямо на крылечке. Всё одно не успеют там на поле раскидать предыдущие. На тёще кофта промокла, прилипла к телу. И так эта прилипшая ткань отчётливо обрисовывает все её округлости. А когда поднялась, на попе такая же картина: и трусы обрисовались, и лобок холмиком.
Да ещё мимо зятя в таком виде проходит. ну и не сдержался, ухватился как раз за промежность, сгрёб этот холмик в ладонь, сжал. Она ноги свела, по руке мне шлёпнула, мол, не время, мол, попозже. А когда попозже? Когда все дома соберуться? Нет уж, милая, заголяйся сейчас. И на веранду её потянул. Там диванчик стоит, на котором летом, когда жарко, ночую.
Вот на диванчик и начал заваливать тёщеньку. А она взбрыкивает, говорит, что нет желания, нет времени и вообще, как кто зайдёт. Так замок есть на этот случай. Да и кобель у неё в ограде не всякого пусти. Как не отговаривалась, пока я стягивал с неё штанишки совместно с трусами, а пришлось поддаваться. Раздеваться совсем отказалась, да и ложиться не захотела. Стянула одежёнку до щиколот и встала на диван коленями, попу выставив. Нравится мне тёщенькина попа. И дочек её попы нравятся. Что у жены, что у её сестры, очень уж аппетитные. Пышные, белые, гладкие! Вот и стою, на попу тёщину любуюсь. А она мне
— Заснул, что ли? Давай скорей. Ехать пора.
Давай так давай. Быстро ремень расстегнул, брюки спустил, трусы стянул. А елдак уж паром исходит, в щелку просится. Вот она, щелочка заветная, меж ног тёщиных раскрылась, поблескивает влагой. Лепесточки розовые раскрыла, в темноту пещерки зовёт, жар любви обещает. Приставил головку ко входу, надавил легонько и вошёл. Проход у милочки разработан, на зарастает народная тропа, так что проскочил не притормаживая. Ухватился за попу пышную, освоился и заработал. Тёща скорость задала приличную. Это она, стерва, чтобы я быстрее кончил. Да и ладно, ей же хуже.
Сосредоточился на своих ощущениях, вот и конец скольжениям пришёл. Сбрызнул пещерку соком животворящим, подождал, пока спало давление в шланге и он опал, выскользнув из пипки, отвалился сыто. Тёща немного постояла раком, соскользнула с дивана, и прямо так, даже не подтираясь, стала штанишки натягивать. Меня торопит, что ехать пора. Ну так поехали, кого ждём?
Вечером, после посадки, в баньке, разложил на лавочке жену. Ну и ласкал же я её! Вроде бы всё, идти домой надо, а как тёщину попу припомню, так по новой жену то разложу, то раком поставлю. Еле как кончил. Вот бы суметь как-нибудь их попы рядышком поставить, да по очереди пошурудить в их пипках. Мечты-мечты!
День рождения, праздник, несомненно, хороший. Тем, кто в гости приглашён. Имениннику не до ввеселья: всех встреть, приветь, от всех слов наслушайся, потом накорми-напои, проводи. И остаётся тебе приборка, гора грязной посуды и прочие прелести праздничного застолья. Да ещё кто-то из гостей переберёт, не рассчитав силы, упадёт на твою постель и храпит самым бессовестным образом.
Да так крепко спит, что из пушки не разбудить. Кто-то — это моя жена. А праздник у её подруги. Вот после того, как гости расползлись, оглашая подъезд песнями и прощальными криками, остались мы с хозяйкой на пару прибирать и мыть посуду. Пока она там в комнате занималась уборкой, я посуду перемыл практически всю. Весь стол заставил. Оля аж рот раскрыла от удивления. Она-то, грешным делом и не рассчитывала на такую помощь, думала, что всё самой делать придётся. А тут радость вам.
Ну и с этой радости сварила кофе хорошего, крепкого, да с коньячком и сигаретой начали мы его смаковать. Ну и разговоры вести, почти что светскую беседу. Обо всём и ни о чём. Постепенно и к теме секса скатились. Я сказал, что хорошо бы после такого события мужика поиметь, чтобы потискал, помял немного, прочистил то, что паутинкой заросло. Ну и доставил ты, так сказать, немного удовольствия. Оля согласилась и на много, только вот где его, мужика-то, взять. Нормальные при месте и никто не поделится, а не нормальные и даром не нужны.
Вот мне бы, к примеру, с удовольствием дала, да вот беда — жена спит в соседней комнате. А так хочется почесать меж ног, так там зудит, да ещё после выпитого. Мне-то хорошо, вон сейчас пойду, завалюсь к милой под бок, пристроюсь да и сниму напряжение. А ей, бедолаге, каково? Да ещё и концерт слушать. А сама ногу на ногу перекидывает, сигарету за сигаретой смолит, губки облизывает. И глаза блестят неимоверно. Я давай убеждать, что вот, мол, если двум людям надо, то не смотрят на условности, берут то, чего хотят и наслаждаются жизнью. И потому, если что, так я готов подарить подарок в день рождения такой замечательной женщине, подруге жены. А она в ответ бормочет, что пора с такими разговорами завязывать, потому как не хочет подругу рогатой делать, а держаться уж сил нет. Поговорили в таком духе и Оля в туалет пошла.
Стеночки в современных квартирах тоненькие, всё слыхать. И как писала, и как подмывалась. А чего тебе подмываться, если ты ни на что е рассчитываешь? Вышла из туалета, ещё кофе варить взялась. говорит, что кофе с коньяком бодрит, сил прибавляет. Сходили в комнату, жену проверили. Спит, моя лапушка, посапывает. Я ей лифчик расстегнул
Так-то оно ничего, да как жене потом объяснять, что это за хрень. Приподнял Оленьку, на стол попкой посадил. Она не поняла ничего, отцепляться не хочет. А я её наклоняю, чтобы полностью легла. Дошло, легла, ноги раздвинула. Так мне этого мало, надо, чтобы на стол их поставила, пипочку выставила. Она приподнялась, платье из-под себя вытянула, задрала до подбородка, грудь оголяя, и снова легла: теперь я вся твоя!И начал я её ласкать. титечки, сосочки, животик и остальное поцелуями покрываю. Она только охает, дыханием захлёбывается. Тело само навстречу подаётся, лакомые кусочки подставляет. Так дошёл до низа животика. Волосики подстригает-подбривает, причёска на пипке аккуратная, коротенькая. Прямо солдат — первогодок. Раздвинул губки алые. ну не совсем алые, это я так, для красоты слога.
И тронул языком внутреннюю часть пипочки. Оля взвилась. Буквально. Выгнулась дугой:лопатки на столе, ноги ступнями в столешницу упёрты, а остальное прямо таки на мостик встало. И получилось, что прижалась пипка мокренькая к моим губам. Я руки под ягодички и давай языком работать.
Не подрассчитал. На её готовность не внёс поправку. И потому Оля через мгновение прижала ладонями мою голову к пипке своей, воткнув меня туда буквально носом, сжала бедрами уши и застонала, прикусив губу, глуша звуки. Потом и кулак прикусила. А тело содрагается в конвульсиях, спазм за спазмом потрясает. И потекло из неё, да так потекло. не успеваю этот ароматный напиток слизывать. И по попе течёт, и на стол попадает. Вот обмякла, пошевелилась. Глазки горят, улыбка на губках, личико раскраснелось!
— Я всё!
— Прекрасно.
— А ты? Давай, как надо встану.
— Нет, лежи.
— Неудобно же, высоко.
— Кто сказал, что неудобно. Это, Оля, прилюдия была. теперь концерт начнётся.
— Ещё, что ли? А ты как?
— Оленька, я всегда кончить успею. Ножки раздвигай и подставляй свою душистую писечку. Дальше целовать буду.
И Оля раскинулась, выставив бесстыдно на обозрение все свои сокровища. И я постарался.
Когда Оля кончила в третий раз, лежала обессилев, повернул её на животик, стянув немного со стола. Она грудью на столе, ножки на полу, платье на голове. Выставила попку: владейте, делайте, что хотите. А что мы хотим? всунуть и кончить.
— Оль, я, наверное, долго не смогу. Натерпелся.
— Кончай. Мне уже достаточно.
Когда вышел из ванны, помыв натруженный прибор, Оля подвинула мне чашку кофе.
— А ты мыться не пойдёшь?
— Нет. Хочу, чтобы сперма твоя подольше побыла, не так часто такое испытываю. Чтобы платье промокло, чтобы засохло всё на ляжках, на заднице.
— Извращенка!
— Какая есть! Пей, остынет.
Когда выпили уже чашки по три, так что из ушей текло, Оля соскользнула со стула и приземлилась на коленях напротив меня, потянула молнию замка.
— Ты что?
— Так хочу. не шевелись, я сама.
И действительно, всё сама. Сама расстегнула, сама достала и сама принялась ласкать губами и языком поникшего и уснувшего товарища писуна. От такого он, естественно, проснулся. А Оля умело сосала, заглатывая почти всего, покусывала головку, пробегалась губками по стволу, одновременно лаская яички.
— Оля, я так кончу.
— Угу! — не вынимая член изо рта.
— В рот тебе кончу!
— Угу!
Раз так, то и получай. И когда сперма толчками начала выплёскиваться в Олин ротик, она глотала её с упоением, не успевая и потому в уголке губ появилась белая капля, которую она слинула после того, как высосала всё до суха, до вялого состояния, после того, как это поникшее существо покинуло её ротик.
— Всё, теперь спать! Спасибо тебе! Теперь сыта на какое-то время. И знаешь, мне ни капли не стыдно, что подруге рога наставила. буду считать, что это от неё подарок.
— А от меня?
— А от тебя? Заходи на неделе. тогда и подаришь свой.
Ольга рассмеялась.
— Ну и жучина ты!
— Да, я такая. И не стыжусь. Могу смело сказать: наеблась до сыта!
— Рад, что удовлетворил тебя.
— Скажи, а ты жену так же ласкаешь?
— Да.
— Всегда?
— Нет. Иногда у неё месячные бывают и тогда у нас перерыв.
— Нет, не в это время.
— Всегда.
— Завидую ей.
— Зависть — плохое чувство.
— Ладно. Спать пошли.
— Да ты мне на пол чего кинь, а сама на кровать к Ленке.
— Ещё чего? Втроём поместимся. У меня кровать большая.
А в гости с подарком я заглянул. И с той поры частенько додариваю то, что не додарил в тот памятный день рождения.
Истории из жизни
Даже не знаю, с чего все началось. Казалось бы, такой чудесный вечер был. Сходили в гости, посидели в хорошей компании, повеселились, пришли домой. У меня на предстоящие вечер и ночь самые радужные планы, самые смелые мечты, а она, моя подруга, ни с чего вдруг завелась. И не люблю я ее, и не ценю, и весь вечер танцевал только лишь с одними прошмандовками ( это ее подружки ). А с ней, беднененькой сиротиночкой, лишь несколько раз всего, да и то так себе. А сам весь вечер только на этих сучек и пялился, на титьки их, на задницы.
И далее все в таком же духе. Попытки успокоить, уговорить мою милую, ни к чему хорошему не приводили. Мои слова производили эффект бензина, подлитого в костер. А затем наступило время действия. Переодевшись в домашний халат, почувствовав себя уверенней, моя дорогуша перешла от словесных баталий к физическим. На очередное мое замечание, невинное с точки зрения трезвого человека, она кинулась в атаку. Растопырив пальцы с накрашенными ногтями, нацелилась ими мне в лицо. Кто поймет, что у пьяной бабы на уме? И я не стал рисковать. перехватил свою радость и прижал ее руки, вцепившись в них своими.
Она извивается, вырывается, только что слюной не брызжет. Старается хотя бы ущипнуть, раз не получается ударить. И это не в ее силах. И она вцепилась зубами мне в грудь. Да так больно. Потом синяк носил пару недель. Тут уж я рассвирепел. Перехватил ее поудобнее, повернул к себе спиной, руки за спину, только что не надел наручники, потому что их и в помине у меня не было, и на диван завалил. Прижал всем своим весом, а он у меня и не такой уж маленький. Она извивается, выползает из-под меня, что тот угорь, только и надежда, что руки крепко держу. Она и ногами старается пнуть, и так всяко разно. А уж какие слова говорила, то нашему прорабу было бы сладчайшей музыкой и бальзамом на душу. И откуда только такие познания в русском матерном?
Халат сполз и держится где-то в районе локтей, а подол задрался и вот она, ее, то есть моя любимая попа. В тоненьких " выходных " трусиках. И меня вдруг такое желание обуяло. Прижав милочку, чтобы рук не распускала, начал стягивать с попки трусики. До колен стянул, дальше или ее отпускать, что чревато последствиями, она еще не утихомирилась, или так постараться овладеть милой. Да еще надо свои одежки как-то снять. Справился. Как она лежала животом на диване, так на нее и навалился. Она попу зажимает, ноги не раздвинуть, потому что трусы мешают. Прямо безвыходное положение. Не бывает таких. Я руки ей отпустил, все одно весом придавил, а назад не заведет, не обдерет и не ущипнет. И получилось трусики с нее стянуть.
А уж дальше дело техники. Она верещит, кричит, что ничего не хочет, что я ее насилую, что завтра же пойдет в милицию с заявлением на изнасилование. А я задницей двигаю. Стараюсь засадить поглубже. Через некоторое время голос стал терять громкость, потом из речи исчезли гневные нотки, а потом с ее губ слетел первый стон сладострастия. Прекратил я ее насиловать грубо, стал двигаться нежнее, ласкать принялся. Она от поцелуев в шейку чуть пониже волос тащится. И когда лопатки целуешь. А уж поцелуи в попку приводят ее в состояние восторга. Вот и вышел я из нее, милочки моей, прекратил терзания ее тельца, начал ласки и поцелуи. Она выгнулась кошкой, спину прогнула, а попу выставила. Только что не мурлычет. Куда что делось, весь ее гнев? И коленками на диван влезла, так встала. А потом на спинку повернулась и ручками, сразу двумя, развела губки в стороны.
Подставила под поцелуи еще одно свое заветное место. А чего, провинился, хотя и не понимаю своей вины, да она лучше знает, так давай, отрабатывай, грехи замаливай. И принялся замаливать. А когда она меня пару раз простила, оповестив об этом всех соседей своими воплями, позволила доказать мою верность, излившись в нее. Оценив количество жидкости, которое ей досталось, осталась довольна. не потерял ни капли на стороне.
Позже, уже приняв совместную ванну, лежа в постели, попеняла, что я все таки ее изнасиловал. Говорит, что сопротивлялась по-настоящему, без обмана. И была в таком гневе, что могла бы и пришибить, когда я только проник в нее. А потом поняла, что не сможет со мной справиться и расслабилась, получая удовольствие. А вот если я хочу получить полное прощение за то, не знаю за что, то она готова раздвинуть ножки. И даже может лечь на меня для моего же удобства. Заодно постарается доставить удовольствие и мне, поработав немного ротиком.
Утром, проснувшись, милая моя, даже не сбегав в туалет, оседлала своего скакуна и простила меня еще раз.
Был у кого-то в гостях. Немного выпили, потанцевали, повеселились. Пора домой. Хозяева попросили проводить одну гостью до дома. Она одинока, выпила достаточно, чтобы захмелеть, как идти? Или свалится где, не добравшись, или прихватит кто, воспользовавшись ее состоянием. Мне что, мне не в тягость. Один, дома не ждет никто. Дорогая моя у мамы загостилась, так что отчитываться не перед кем. И пошел я провожать мадам. Точно мадам. Роста приличного, на каблуках так повыше меня. И телосложение совсем не хрупкое. Настоящая русская женщина из тех, что по избам горящим шарятся, да табуны коней останавливают. Идти недалеко. Пока шли, разговаривая, а вот уже и дом. У подъезда начал говорить прощальные речи. Мне, мол, пора, задержался и все такое прочее. А она говорит, что одна в подъезд идти боится, вдруг там хулиганы — маньяки — насильники ждут, чтобы бедную беззащитную женщину охально изобидеть.
Не хочу же я в утренних новостях прочитать, что в подъезде собственного дома была изнасилована гражданка такая-то. И как моя совесть потом даст мне возможность спокойно жить, она же меня замучает. Вот поленился на третий этаж подняться, а мог бы и способствовать счастливому избавлению женщины от маниакально настроенных граждан. И если я не поленюсь проводить ее до квартиры, она возместит мне затраты физических сил, напоив кофе, или чаем, или еще чем по моему собственному выбору. На вопрос о том, не боиться ли, возникновению у меня маниакальных желаний, ответила, что мне доверяет. А чтобы я не утруждал себя насилием, сама даст. И в глаза смотрит. Над козырьком подъезда фонарь висит, освещает площадку. И в свете этого фонаря хорошо видно ее лицо. И на лице такое выражение ожидания, просьбы и чего-то еще. Не физиономист я, не могу описать точно. Грех отказывать. Да еще слова песни припомнились: "… Если женщина просит… "
Дома хозяйка переоделась. В домашней одежде, без каблуков и без боевой раскраски, которую быстро смыла, оказалась не такой уж гром-бабой. Обычная женщина. Немного крупновата, но без излишков жира. Напоила меня кофе. И даже с коньяком. Сидим, оба притихли. Никто первым не решается сказать, что пора бы и делом заняться. На улице было одно, а здесь какое-то стеснение напало. Сколько не сиди, а если уж что-то пошло не так, пора и честь знать. Пошел я к дверям, туфли свои надевать и на выход. Она меня провожает. Пока я обувался, руками халатик теребит, места им не находит. И когда я уже за ручку дверную взялся, собираясь открыть двери и перешагнуть порог, прощаясь с домашним уютом и гостеприимством хозяйки, что-то подтолкнуло. Как внутри прорвало что-то. не помню, кто первым сделал движение навстречу, но через мгновение мы уже слились в поцелуе. А опомнились на кровати, полностью раздетыми.
У нее, моей гостеприимной хозяйки, было чудное тело. Кожа чистая, напоминает шелк и персик одновременно. Гладкая. Груди крупные, но не обвислые, а просто такие, что приятно и посмотреть и подержать. Талия тонкая, по сравнению с шириной бедер. А бедра великолепные. С такими бедрами что зачинать, что носить, что рожать. Ноги крепкие. И сходятся как раз у симпатичного, тверденького животика, низ которого четко выделяет треугольник черных волос. И не подбривает, не стрижет, а треугольник как по линейке очерчен. А уж когда ноги раздвинула, руку мою для ласк впуская, ощутил твердые, будто накаченные спортивными тренировками, плотные половые губы. Внутри напротив все было мягко. Горячая и влажная плоть подалась под пальцами, впуская меня в ворота наслаждения. Когда палец проник в глубину, она охнула, подалась навстречу всем телом и отдалась страсти.
Извиваясь, получая наслаждение от каждого движения, умело руководила моими действиями. А когда достигла пика, не словами, стонами, попросила взять ее. Крепкие ноги обвили меня, помогая проникать глубже, одновременно регулируя ритм. Таз двигался навстречу, совершал движения из стороны в сторону, помогая получить полное удовлетворение изголодавшемуся по ласке телу. И вот оно: А! А! А-а-а!
Разные женщины встречались, по -разному вели они себя в постели. И кричали все по-разному. А эта просто тянула на одной ноте букву А, постепенно затихая. И вместе с уменьшением тона ее А, затихало, успокаивалось ее тело, только что бившееся подо мной, грозя сбросить с себя. И сбросила бы, если бы не прижимала ногами, удерживая в себе и на себе. И руками за плечи, вонзив в них ногти. Хорошо, что у женщин нет таких когтей, как у кошек.
Успокоилась. Отдышалась. И уже с интересом на меня смотрит, интересуется, почему же это я не закончил дело семяизвержением, что было бы вполне логично. Или я все же кончил и это новая готовность к бою. Хотя нет, было бы намного больше влаги, а так она ощущает только свои выделения. И даже проверила, потеснив мой член, который все еще находился в ней, просовывая во влагалище пальчик.
А потом прошептала на ухо, что она, без сомнения, большая свинюшка, но раз уж так получилось, то не буду ли я против, если она воспользуется ситуацией и постарается получить от меня что-нибудь еще. А если и не получится, то и не надо. Она свое получила и теперь пришла пора мне получить свою порцию удовольствия. Заверил, что я не против, а только лишь за и постараюсь продлить насколько смогу состояние стояния. Начали медленно, теперь уже наслаждаясь каждым движением, каждым соприкосновением тел. Не спеша, получая удовольствие от самого процесса. Утолив первый голод, наслаждались вкусом лакомства. И вскоре оба завелись, заторопились навстречу оргазму.
Чистые после душа, лежим, обнявшись, наслаждаемся простыми прикосновениями. Приятно чувствовать соприкосновение тел. О чем-то говорим. Это скорее звуковой фон для наших рук, что изучают и ласкают тела. Она, целуя мне грудь, начала сползать вниз по животу. Понимая, что она хочет, выслушал практически целую речь о том, что она, вообще-то, не такая, не позволяет себе такого рода ласки, но вот сегодня не может удержаться от дикого желания попробовать и это. И когда ее губы сомкнулись на головке члена, понял, что действительно, для нее это новинка. Немного покайфовал. Не то, чтобы я очень любил оральный секс, просто когда женщина берет в рот твою плоть, это означает, что она доверяет тебе полностью, вся раскрыта, отдается на твою милость, как побежденный отдается на милость победителя. И я потянул ее за попу, до которой смог дотянуться рукой. Не прерывая сосательных движений, поняв, чего я от неедобиваюсь, оседлала меня, перекинув ногу через грудь и подав свою пещерку поближе к моим губам.
Ответил ей тем же, чем она благодарила меня. То есть начал ласкать ее языком и губами. Приятный, немного мускусный запах. На вкус слегк
. Даже попросила не отпускать ее, не слазить, оставаться в таком положении. Так и уснули.Утром меня напоили кофе с булочками, потому что от завтрака я отказался. И проводили до дверей, чтобы я успел забежать домой переодеться на работу. А на вечер я получил приглашение, вполне официальное, на ужин. При свечах, между прочим. И закрепили это приглашение поцелуем, едва не переросшим в более решительные действия. Остановило нас осознание того, что удовольствие — это хорошо, но на работу приходить тоже надо. И еще. На прощание признание: Я будто сто лет тебя знаю. Никакого стеснения. И мне даже нравится, когда ты меня рассматриваешь.
Корпоратив. Что может быть проще. Это такое время, когда люди открывают все свои потаенные струны. Предстают в обнаженном виде. Не в том смысле, что раздеваются, хотя и это присутствует, а обнажают свою сущность. Начинается все как обычно. Мужчины при галстуках, в застегнутых пиджаках. Женщины с красивыми прическами, в боевой раскраске, призванной сводить с ума мужчин. И разговоры за столом
— Водку? Мне? Что вы, что вы! Только вино. Чуть-чуть.
Через некоторое время мужчины распускают галстуки, расстегивают пиджаки. Прически женщин имеют несколько растрепанный вид.
— Водку? Мне? Ну если чуть-чуть.
Еще через некоторое время от боевой раскраски остаются следы в виде размазанной туши, помады. Прически растрепаны. У мужчин отсутствуют галстуки. Пиджаки висят на спинках стульев.
— Мужчины, кто-нибудь нальет даме водки?
Совсем немного осталось до танцев на столах. Одежда женщин, такая безупречная в самом начале вечера, приобрела, после тисканий по закоулкам, растрепанный вид. Коктейль из вина и водки, перемешавшись в желудках, ударяет в голову, лишая индивидов тормозов. Дамы, такие недоступные и неприступные, становятся вполне досягаемыми. А некоторые и сами спешат навстречу приключениям на свою пятую точку.
В самом начале вечера присмотрел молоденькую работницу бухгалтерии Катеньку, наметив ее на роль секс партнерши. Если не перепьет, то вполне возможно, что постоит раком, подставив пипку. Считается в порядке вещей на корпоративе перепихнуться где-нибудь в уголочке, в укромном местечке, по-скоренькому, безо всяких обязательств. Сняла трусики и дала. всего и делов. И нет нужды раздеваться совсем. Так, до коленок приспустила и все. В этом случае проигрывают те, кто пришел в брючном прикиде. Особенная морока с джинсами. Приходилось сталкиваться с такой проблемой. Ну ее к лешему, такую одежду. Попили с Катенькой под различного рода тосты, потанцевали, успели насосаться вдоволь в закоулках, и даже по рукоблудили, залезая в трусики и брюки.
Ощупали у кого что есть и чего можно ожидать в продолжении банкета. У Катеньки лобок подбрит, осталась лишь небольшая кисточка в виде бородки мушкетеров. А так ничего себе пирожок, горяченький и уже готов к употреблению. И она осталась довольна проверкой, оценив мощь и размеры инструмента, на котором вскоре ей предстоит играть. Вскоре она дошла до кондиции и сама потащила меня на третий этаж, за пожарный щит, где не одна пара занималась удовлетворением своих страстей и желаний, без надежды на продолжение рода, о чем свидетельствовало множество использованных резиновых изделий. Быстро покончив с прелюдией из нескольких поцелуев, Катенька приподняла подол, стянула трусики, сняв их совсем и затолкав ко мне в карман, повернулась задом, наклонилась и заголила попку. И что мне оставалось делать? Я и сделал то, что от меня ожидалось.
Вставил Катеньке то, что она так страстно желала получить в свою мокрую и разгоряченную пипку. Быстро, в антисанитарных условиях, в каком-то закутке мы разрядились. Не знаю, был ли это для Катерины полноценный оргазм, или это было наиграно, но стонала она правдоподобно. Не разрешая кончить туда, повернулась и просто до дрочила, приняв порцию спермы в ладонь. И одернула подол платьица, приняв вид невинной школьницы. И лишь управившись с этими делами, обнаружили, что за нашими действиями внимательно наблюдает кассир Лидия Сергеевна, дама лет сорока с небольшим, вполне серьезная, не позволяющая себе никаких фривольных отношений с кем бы то ни было. Катенька пискнув что-то нечленораздельное, упорхнула в неизвестность, оставив на память о себе приятный запах и трусики в моем кармане, а заодно и меня один на один с Лидией Сергеевной. Та, хоть и была довольно хорошо накачана спиртным, что-то соображала.
И очень заинтересовалась, чем это мы здесь занимались. Пришлось конкретно, с применением не нормативной лексики объяснить, что взрослые люди могут позволить себе занятия подобного рода. И ничего в этом противоестественного нет. Напротив, это особо хорошо сплачивает коллектив. Проникнувшись моей речью, чему способствовало то, что кто-то еще решил использовать место за щитом по прямому назначению, а значит мог застать нас в неподобающем месте и в неподобающих позах, потому что я во время своей речи крепко держал Лидию Сергеевну за некоторые места, за которые совсем держаться и не надо было бы, она своим ключом открыла двери в какую-то подсобку, о которой даже я имел смутное понятие. Дверь распахнулась без звука, так же и захлопнулась, отгородив нас от мира всеобщего разгула, творящегося там, вне помещения.
Мы стояли в тесноте каморки, прижавшись друг к другу и даже старались дышать через раз, а за тоненькой дверью наш экономист, вполне респектабельная дама, подставляла свою лохмашку кому-то из молодых программистов. Я стоял спиной к стене, Лидия Сергеевна прижималась ко мне своей спиной, держась за ручку двери, которую так и не отпустила, а сейчас боялась отпускать, не желая лишний раз шуметь. Сама не желая того, она предоставила мне полный простор для ощупываний ее тела. И я воспользовался. Начал с груди. Она дернулась, но вспомнив, что за дверью сейчас стоит раком одна из ее начальниц, притихла и лишь недовольно сопела, когда я, высвободи в ее маленькие груди из чашечек лифчика, крутил соски. Попутно целуя шейку, ушки. Потом мои руки перебрались ниже и задрали юбку.
Отодвинуться ей было некуда и она стояла, прижавшись попой ко мне, ощущая, как у меня в штанах наливается и увеличивается в размерах член. Не причисляю себя к супер героям на сексуальном фронте, но вот что-то нашло и я, совсем недавно кончив в Катенькину ручку, снова захотел. А руки уже стянули трусики с Лидочкиного зада и щупали, мяли ягодицы, насильно проникая в маленькую дырочку. Потом, насладившись властью над молчаливой и лишь тихо сопящей в недовольстве женщиной, проникли в другое место, где было несравненно свободнее и вольготнее, намного мокрее. Я уже давно вытащил из ширинки набухший член и теперь он упирался в полушария Лидочкиной попы, старался проникнуть меж крепко стиснутых ягодиц и бедер. Хоть туда, хоть в иное отверстие. Главное было проникнуть. Она запустила руку за спину, перехватила этот толкающий ее отросток мужского тела и тихонько, со змеиным шипением в голосе, прошептала, что без резинки мне даже и думать нечего, просто не даст.
Всяких макак трахаем и не хватало ей еще мужа заразой какой наградить. И если у меня с собой, как и у всех безалаберных мужчин, нет такого изделия, то вот у нее в сумочке оно есть. Только тихо, без шума надо достать и надеть. И вскоре она, согнувшись, стояла в позе Катеньки и принимала в себя все, чем наградили меня родители. Мы не шумели, потому что за дверью экономист и программист, закончив свои дела пустились в около научные споры, не имеющие отношения к занятиям за пожарным щитом. Что водка с людьми делает. А вот когда голоса удалились, Лида, раскочегаренная моими крутилками ее сосков, ласканием клитора, до которого свободно дотягивалась рука, и членом, находящимся в ее пипке, отдалась нахлынувшей страсти. Она не стеснялась в выражении своих эмоций. Видимо, женщине не часто достается оторваться по полной. Вот она все время и ходит мрачная и сердитая.
Надо бы уделять ей побольше внимания. А пока что она стонала, двигала попой во всех направлениях, просила потереть клитор и поиграть сосками. И, главное, быстро не кончать. Просто заклинала. А куда уж дальше? Только что излился на Катьку, да и выпил предостаточно. Так что тормоза работали на всю катушку. Мне бы вообще кончить, а не ходить с бугром в районе ширинки. И я насаживал этот мокрый шашлык на свой шампур, раз за разом извлекая из ее горла звуки сладострастия. Вот она задергалась, застонала громче, слегка вскрикнула и забилась на этом колу. Потом притихла, расслабилась так, что ее колени подогнулись и мне пришлось придержать падающую женщину. Дав ей немного передохнуть, задвигался с новой силой и через некоторое время она откликнулась, включилась в процесс. В этот раз все продолжалось намного дольше. И она, и я получили желаемое. Причем она несколько раз.
Мы думали, что нас потеряли. Никто даже не обратил внимания на наше отсутствие. Катька без трусов, сверкая попой из-под коротенького платья, лихо отплясывала танец непонятного названия и стиля, и ей отсутствие детали одежды совсем не мешало. И остальные были примерно в таком же состоянии. так что мы с товарищем экономистом были самыми трезвыми среди всего коллектива.
Когда толпа расползалась кто куда, находя место где можно при клонить буйную головушку, мы направились в кабинет экономиста. И там, уже полностью избавившись от одежды, на стареньком диване, пережившем не одно поколение конторских работников, предались утехам. Лидия Сергеевна тоже сумела удивить меня, оказавшись минетчицей с опытом. Раз за разом добиваясь восстановления работоспособности от, казалось бы, навсегда уснувшего бойца, насладилась сполна его твердостью и величиной. А так же умением доставлять наслаждение.
Кто-то уполз домой под утро. Кто-то так и остался ночевать в офисе, не сумев пересилить тяжесть земного притяжения. Я проводил до самого дома Лидию Сергеевну. Да и почему бы не проводить, если вызванное такси довезло нас до ее подъезда. А потом и меня высадил таксист. Довольный платой посигналил на прощание.
Хорошо, что после корпоратива два выходных. Можно отоспаться, отлежаться, просто поваляться, восстанавливая подорванные силы. Благо жены дома нет и не надо отговорки искать, оправдывая свое отвращение к ее пипке и невозможность исполнения супружеского долга.