Эротический этюд 18

uВо-первых, шел дождь…
Если бы дождь умел идти хлопьями, как снег, я бы сказал, что он идет хлопьями. Как иначе назвать эти тяжеленные свинцовые капли, забивающие гвозди в подоконник и взрывающиеся в лужах, покрывающие ветряночной сыпью всю асфальтовую кожу старого Города…
Во-вторых, был дом, в котором была комната, в которой был диван, на котором сидела Она — голая, пьяная и несчастная. А еще был мальчик — тоже голый, пьяный и несчастный. И муж, где-то в другом месте — одетый, пьяный и несчастный.
Еще был разговор незадолго, в котором упоминались плюсы и минусы развода, в котором были поставлены точки над А, в котором было дано разрешение на умеренное, не выходящие за рамки, буйство. И Она, по привычке взяв зонтик, которого брать не следовало, вышла в дождь.
Грешить.
Чтобы сохранить и спасти.
Мальчик попался сразу. Долго ли искать таких, с хуем наперевес, мальчиков, которыми полна любая улица в любом городе… Нет, конечно… Не долго.
Он стоял на остановке. Он попросился под зонтик. Он хорошо улыбался, открывая немножко чистой души и много белых зубов. А главное — он был Первым Встречным. Что и требовалось доказать.
Опустим формальности с квартирой, телефонными звонками, покупкой вина и закуски. Вы сами сможете рассказать об этом лучше меня.
Они остались одни, в незнакомой для Нее квартире, обжитой, не из тех, что сдаются внаем. Они позвали на помощь Джо Дассена, и он пришел, улыбчивым ковбойским зомби затаившись в тихих колонках. Они выпили вина, много, бутылку залпом, потом Мальчик сбегал еще за одной, они выпили и ее.
И вот они сидят, голые, в полутемной комнате, полной тихой музыки и громких воспоминаний.
Им пора заняться любовью. Ему пора начать целовать ее губы, грудь, живот… Ей пора откинуться назад, раздвинуть ноги и получить то, на что давно уже пришло почтовое уведомление Времени.
Но он медлит. И она благодарна ему за это.
А по подоконнику все колотит и колотит дождь. Плохой дождь. Цинковый дождь.
Цинковый, цинковый, цинковый…
Он обнимает ее. Она вдруг понимает, что замерзла в этой чужой комнате, и прижимается к его теплому боку. Он целует ее в губы, она удивленно отвечает, начиная дрожать от этого, такого простого и такого забытого ощущения… Новые губы. Новый любовник… Когда это было в последний раз? Она улыбается, он, почувствовав напряжение губ, впивается в них, чтобы вернуть ускользнувшую мягкость…
Она распускает губы, лицо, тело — как старый свитер, вытягивая по ниточке-нерву всю заботливо связанную ложь последних лет… Он, почувствовав ее слабость, начинает заполнять ее, как вода — пробоину в трюме, топя корабль и утверждая море…
Она тает в его руках… Она позволяет делать с собой что угодно, но ничем, слышите, ничем не помогает своему новому хозяину… Ей не хорошо и не плохо. Ей свободно и непонятно…
Цинковый, цинковый, цинковый дождь…
Он целует ей грудь. Мимоходом она отмечает, что это нужно делать помягче, и твердый острый терпеливый язычок нужен совсем в другом

е, он доходит до губ и целует их — сильно, страстно… Она, уплывая по привычке, ловит себя за хвост, чтобы остаться здесь, с этими воспоминаниями, которые вдруг стали для нее бесконечно дороги… Но мальчишка знает свое дело, язычок тверд и неутомим, уже и пальчик замаячил на горизонте пиратским парусом… безошибочно ищет и находит свои гавани…
Форменная катавасия чувств… Она тает и горит, деревенеет в судороге и растекается по постели мороженным… Приторно, сладко, больно, забыто, непонятно, желанно, омерзительно…
Цинковый, цинковый, цинковый…
Вдруг она понимает, что это — уже не пальчик… И весь он, каменный мальчишка, навис над ней беспощадно и ласково, и движется в такт песни, тенями расползающейся по стенам… И она отвечает ему, медленно, как во сне… да ведь это и есть сон…
А явь, разлитая в две аккуратных стопки, ждет ее дома, где муж со старым приятелем пьют горькую, поминая добрым словом свою молодость до прихода этих… которых… которые все испортили…
И еще явь — это сны двух детишек на двухэтажной кроватке, снизу — цветовые узоры, как в калейдоскопе, сверху — мальчишки и поцелуйчики…
И она вдруг понимает, что отпущена из того мира только на несколько минут… И, чем сильнее ей хочется вернуться, тем сильнее, в такт, она отвечает своему случайному… Первому встречному… Своему дождю…
Цинковому, цинковому, цинковому…
Она уже кричит, и Мальчик рычит вслед за ней, заряжаясь от сил, которым он не знает ни имени, ни числа… И большое, страшное свободное счастье лопается над ними, как перегоревшая лампочка, погружая в темноту все хорошее и все плохое… Просто — все.
Все.
Потом они одеваются впопыхах, как застигнутые на месте преступления. И она уже не мечется. Она знает, куда идти. Она идет домой. А он идет на кухню и выпивает рюмку водки… Одну из тех самых рюмок. До прихода этих… Которые…
Если бы дождь умел идти хлопьями…
© Mr. Kiss, Сто осколков одного чувства, 1998-1999гг