Давид
В Доме культуры нашего комбината работало много кружков и секций по интересам для детей и взрослых. Я тоже попробовал себя в самых разных видах деятельности, но в десятом классе я решил больше времени уделять учебе, а к ребятам заходил лишь изредка по старой памяти. Как-то меня там изловила Нина Сергеевна, которая руководила студией изобразительного искусства. Там у нее одни девчонки занимались, художниц из себя строили. В руках у нее был солидный альбом под названием «Пушкинский музей».
— Саш, привет, взгляни вот на эту скульптуру, — обратилась она ко мне и раскрыла альбом, — это «Давид» Микеланджело. Копия этой скульптуры стоит в Пушкинском музее. Нравится?
— Здоровый мужик.
— Это на репродукции он так выглядит, а сама скульптура пятиметровая. Существует несколько ее копий. Мы с девочками решили ее рисовать, но не с картинки, а с натуры.
— Где же вы пятиметрового мужика найдете?
— А не надо пятиметрового, нужно просто атлетически сложенного парня. Саша, ты нам подходишь. Я наблюдала за тобой летом на спортплощадке, ты то, что нам надо.
— И что, голым перед вами стоять?
— Саша, это же не в бане раздеваться, это искусство. Девочки будут учиться передавать в рисунке все особенности живой натуры. Всего несколько сеансов. Вообще-то натурщик это профессия, люди этим деньги зарабатывают. У нас денег нет, а искусство требует жертв, пожертвуй нам несколько вечерних часов. А может быть тебе понравится позировать, и ты станешь профессиональным натурщиком.
— Как-то неожиданно, я не знаю, что и ответить.
— Соглашайся, от девочек отбоя не будет, натурщики пользуются бешеным спросом. Давай считать, что я тебя уговорила. Завтра в семь вечера в нашей студии.
На следующий день я пришел к ним. Помимо Нины Сергеевны там было еще шесть девочек разного возраста.
— Девочки, познакомьтесь, это Саша. Мы с вами приступаем к изображению живой натуры. Вы помните скульптуру «Давид» Микеланджело, которую мы с вами видели в Пушкинском музее. Вот она в этом альбоме. Мы будем рисовать нечто подобное, но в современном духе. Саша будет нам позировать, его фигура во многом напоминает фигуру Давида в соответствующем масштабе. Саша, пройди за ширму, разденься и встань на вот эту подставку. Девочки, вам предстоит рисовать голую натуру, надеюсь, вы отнесетесь к этому со всей серьезностью. Саша, готов? Вставай вот сюда.
Я вышел из-за ширмы голым и встал на деревянную подставку. Девочки с любопытством разглядывали меня, мне было не по себе, член мой уныло висел.
— Девочки, Давид через плечо держит пращу, у нас пращи нет, да и не нужна она, нужно что-то современное.
— Пусть он на плече держит теннисную ракетку.
— Молодец, Света. Где-то в нашем реквизите была ракетка, я сейчас попробую ее найти. А вы пока сделайте первые наброски.
Нина Сергеевна вышла, а девочки подошли ко мне и стали в упор меня разглядывать, причем их в основном интересовала средняя часто моего туловища. Одна из девочек взялась за член и немножко подвинула его.
— Светка, ты чего делаешь?
— Он криво висел, а теперь правильно. Ой, девочки, он надувается.
От ее прикосновения член у меня стал подниматься и вскоре уже перед ними стоял почти вертикально мой внушительный член длиной чуть более двадцати сантиметров.
— Что у вас здесь происходит? – Громко спросила вернувшаяся Нина Сергеевна, в руке она держала теннисную ракетку.
— Света поправила Саше положение члена, а он у него от этого встал.
— Ну, кто разрешал трогать натуру руками? Что теперь делать?
— Нина Сергеевна, а в таком виде скульптура выглядит значительно энергичнее, — заметила одна из девочек.
Нина Сергеевна передала мне ракетку, мы все вместе обсудили, как, под каким углом я ее должен держать на плече. Потом она отошла, посмотрела на меня, вернулась, взялась рукой за член и оголила залупу.
— Вот так будет лучше, — решила она.
— Замечательно, потрясающая энергетика, — закричали девочки.
— Вы чего тут шумите? – Вошла к нам Анна Ивановна, которая руководила по соседству курсами кройки и шитья. – О, как у вас интересно. Аполлона лепите?
— Не Аполлона, а Давида. Анна Ивановна, Вы нам мешаете.
— Ниночка, ухожу. Я только его на телефон щелкну. Вот и все.
— Ань, только это не для распространения.
— Ну, разумеется.
Анна Ивановна ушла.
— Нина Сергеевна, он же у него не будет вечно стоять, давайте мы его тоже сфотографируем в разных ракурсах. Тогда можно будет рисовать по фото, а с помощью натуры корректировать.
— Молодец, Наташа. Снимайте на телефоны.
Тут пришли еще женщины с кройки и шитья и стали меня фотографировать. Наконец Нина Сергеевна всех выгнала, закрыла дверь на защелку, усадила девочек и начались занятия. Она что-то объясняла им про ракурс, перспективу и прочие премудрости. Я только переминался с ноги на ногу. От необычности обстановки член у меня все время стоял.
— Нина Сергеевна, я читала, что, когда член долго стоит, это вредно, — заметила одна из девочек.
— Главное, чтобы он не зря стоял, ему разрядка нужна. Давайте сегодня пораньше закончим, не будем Сашу мучить, а на следующем занятии продолжим. Собирайтесь, девочки. Саша, ты ракетку положи, но пока не одевайся. Побыстрее, девочки, до свидания.
Она выпроводила девочек, расстелила на полу какаю-то кошму, погасила свет и стала раздеваться.
— Сашенька, иди ко мне. Ты меня видишь? Ложись на меня, я уже вся намокла, пока на тебя смотрела. Вдуй мне скорее. Вот, молодец, двигай, но не торопись, ты на всю длину его вынимай и вставляй. Меня
— Привет, Саша. Это какого Давида? Пятиметрового мужика, которого ты мне в музее показывала? Так вы натурщика за лупой разглядывали?
— Ну что ты за мужлан, не можешь без грубостей.
— Каких грубостей? Давид большой, а Саша не очень, вот я и спросил, вы на него через лупу смотрели? Увеличительное стекло такое.
— Коленька, извини, я не поняла. Я думала это обычные твои словечки. То я у тебя залупа конская, то еще какая-то.
— Вот ты и сейчас не по делу залупаешься. А тот натурщик, с которым я побеседовал, больше у вас не появлялся?
— Он, наверное, еще из больницы не вышел. Зря ты его так. Человек бесплатно нам позировал, я хотела хоть как-то его отблагодарить, в искусстве это принято.
— И легла под него. Получается не искусство, а блядство. Ну, ничего, он больше развратничать не будет. Тебе тоже надо было отвесить плюху, чтобы помнила.
— Коленька, я же люблю тебя. А с ним я просто дырочкой расплатилась.
— Давид, у тебя дом-то где? – Обратился он ко мне.
— Уже почти приехали. Вон та девятиэтажка. Можно здесь меня высадить.
— Сашенька, жду тебя на следующем занятии. Пока, — прокричала Нина Сергеевна, когда машина уже тронулась.
На следующем занятии стали приходить и фотографировать меня совсем посторонние девушки и женщины с улицы, поэтому Нина Сергеевна закрыла дверь на защелку. Но нам то и дело стучали и приходили девочки и женщины с курсов вязания, кройки и шитья, макраме, из театральной студии, и все фотографировали меня в фас и в профиль. Некоторые просто подолгу в задумчивости стояли передо мной.
— Сантиметра на три длиннее, чем у моего мужа, — сказала одна женщина другой.
— Да это вообще редкий экземпляр. Я однажды с арабом терлась, так у него был еще больше.
— Девочки, вы нам мешаете. Здесь ведь не выставка достижений народного хозяйства, а занятия студии.
— Извини, Ниночка. Интересный экземпляр. Сама-то попробовала?
— Как тебе это в голову могло прийти? Я педагог.
— Знаем мы, какой ты педагог. Та еще давалка. Чтобы ты да такой хер пропустила, ни за что не поверю.
— Здесь дети, попрошу прекратить разговоры не по делу. Правда, вы мешаете девочкам сосредоточиться.
— Нин, это вредно. Я вот сосредоточилась и тут же потекла.
— У тебя только одно на уме. Идите на свои кройки и шитье, не мешайте нам.
После занятий мы с Ниной Сергеевной опять занимались сексом на полу.
На уроке Ирка, с которой мы сидели за одной партой, долго разглядывала картинку в телефоне, потом показала ее мне.
— Ты не знаешь, что это за скульптура?
На фото был я собственной персоной с ракеткой на плече и с торчащим членом.
— Не знаю, это что-то историческое.
— Да, сейчас таких членов уже не бывает.
— Тебе видней.
— Из всех органов чувств в этом плане мне доступно только зрение.
— Ир, ты еще девушка?
— К своему стыду, вынуждена признать этот постыдный факт.
— Почему к стыду? Это замечательно, когда-нибудь ты осчастливишь любимого человека.
— Именно так я и думаю, но не уверена, что поступаю правильно. Девочки говорят, что надо спешить жить, брать от жизни все. Ты знаешь, что на тебя в классе в очередь записываются.
— Видимо девочки по достоинству оценили мои интеллектуальные способности.
— Не интеллектуальные способности, а мужские достоинства. Они у тебя весьма внушительные. Саша, я еще не созрела для секса, но я в пути. Если решусь, ты мне поможешь?
— А ты не будешь потом жалеть, проклинать меня?
— Это будет мое решение.
Постепенно я побывал дома у всех девочек нашего класса, которые уже живут половой жизнью, в отсутствие их родителей. Ко мне на улице стали подходить незнакомые девушки и женщины.
— А я Вас знаю, — говорили они и показывали мне мое фото в телефоне.
Я выслушивал комплименты в свой адрес, потом выяснялось, что именно сейчас у нее никого нет дома, и мы с ней могли бы поближе познакомиться. Мы шли и знакомились один или два раза, в зависимости от обстоятельств. Ежедневно я стал получать по несколько предложений заняться сексом от особ женского пола самого разного возраста. Я понял, какой великой силой обладает искусство, оно помогло мне избавиться от юношеской застенчивости, закомплексованности. Не только во взаимоотношениях с женщинами и в других жизненных вопросах я стал более смелым, настойчивым и целеустремленным. Я немалого добился в жизни и поворотным пунктом на моем пути явилась статуя Давида, которого я решился изобразить.
Давид
Давид был инструктором по водной аэробике в отеле, где она останавливалась на свой первый зарубежный выезд на каникулы. Как положено таким мужчинам, которых берут в штат, чтобы они привлекали своих телом отдыхающих женщин, он был — прекрасен, можно сказать почти божественно прекрасен. Он ходил по пляжу отеля, играя своими почти идеальными мышцами, призывно покачал упругими ягодицами и завлекал дам всех возрастов позаниматься с ним «чем-то приятным в воде». Эдакий классический самец соблазнитель — киношный образ Тарзана — длинные по плечи волосы, обтягивающая набедренная повязка, исключительно доброе лицо и … тело из мечты любой уважающей себя дамы. Конечно же его было практически невозможно не заметить и так же невозможно ему отказать.
Каждый день с двенадцати утра и до четырех дня он и группа перевозбужденных женщин без устали прыгали под зажигательную музыку в воде. Вернее женщины прыгали в воде, а он больше половины времени проводил на суше, показывая им, столь соблазнительно выглядящие в его исполнении движения. Ей все время казалось, что все эти толпы лезут в воду, только чтобы увидеть, как он по десять минут подряд соблазнительно крутит своим потрясающим задом, изображая верчение халахупа. А потом он принимал душ, так эротично обмывая себя руками от соленой воды, что жизнь на пляже замирала, прикованная исключительно к его действиям и, лишь изредка оживая от недовольного ворчания отдыхающих мужчин.
Она наблюдала за ним с лежака. Это было еще то время, когда ей было, по ее мнению, рано показывать матери что «девочка выросла». Она просто наблюдала, лежа под зонтиком, мечтая, как и большинство остальных женщин, ощутить его руки на своем теле, приникнуть к его губам и, конечно же, заснуть в его объятьях, под трель кузнечиков за окном. Каждый день, когда они с мамой только собирались на пляж, она ласкала себя пальчиками в душе, представляя как его красивое тело, прижимает ее к стеклянным стенкам тесной кабинки, наполненной паром, как его губы касаются ее шеи, как он проводит руками по ее намыленным грудям, как гладит ее живот и, в конечном итоге, с рыком завоевателя берет ее. Возвращаясь с пляжа, она повторяла все вновь и выходила к матушке как ни в чем ни бывало.
Вообще, наличие мамы рядом, когда вам девятнадцать, вы в самом соку и, буквально недавно открыли для себя мир взрослой жизни, а ваша сексуальная жажда по неведомой вам причине не знает никаких приличных границ … мешает… особенно если вы находитесь, к примеру, в Египте, где даже официант из отеля пять звезд, готов заняться с вами сексом, раз ему заказали «еду в номер». Именно после того отпуска, она раз и навсегда решила для себя, что будет далее путешествовать только одна — никаких мам, мужчин, мужей, друзей и даже просто подруг, которые могут хоть на минуту, хоть на секунду стеснить ее своим обществом.
Все случилось в тот единственный день, когда ее мать решилась на спа-процедуры, вместо ежевечернего променада за «сувенирами друзьям», которые продавались на единственной улице, доступной для туристов в Шарм-ель-Шейхе, так чтобы не быть выкраденой в чей-то «гарем». Заскучав в номере, она решила сходить еще раз ополоснуться, тем более что в бассейне, к тому часу, как раз уже почти не было людей.
Давид был там, собирал по пляжу и около него спорт-инвентарь, разбросанный после дневных упражнений. Все такой же прекрасный — в обтягивающих плавках и с махровым полотенцем, накинутым на плечи. Заметив ее, он приветливо улыбнулся и даже помахал рукой, сказав что вечер сегодня ожидается просто чудесный на ломаном английском языке. Она согласилась и, взволнованная от его такой участливой «близости», попыталась проплыть поперек бассейна, что у нее получилось с трудом, учитывая дрожь, которая охватила ее тело просто от того что он заговорил с ней — ох уж эти подростковые гипер чувствительные гормональные взрывы.
Он уже почти ушел куда-то в подсобное помещение, а она уже почти успокоилась, все же добравшись до островка с пальмами в центре бассейна, но он вернулся. Присел на корточки на краю бассейна и спросил откуда она приехала. Оказалось что он чуть-чуть говорит по русски. За время работы в отеле он выучил всего несколько слов — «ты красивая», «отлично», «можно я тебе помогу», «доброе утро» и «приятного дня». В тот момент, ей показалось что он знает еще пару русских слов, но по какой-то причине решил не озвучивать их вслух. И, конечно же, он поинтересовался отчего она купается одна и где ее муж.
Да, это был прекрасный чисто «египетский» вопрос. Последний раз, когда садовник спросил ее об этом, он увязался за ней до дверей ее номера с совершенно ясными и понятными намерениями и ушел только когда ее мать вышла ей навстречу. Она улыбнулась, стараясь не выдавать очередную накатившую на нее волну нервной дрожи, и сообщила что отдыхает одна, а мужа у нее вообще нет. Сказать такое египтянину, это почти как показать красную тряпку быку или же прямо и откровенно заявить русскому мужчине «давай займемся сексом, я так этого хочу» — она это знала, потому слова прозвучали с каким-то стеснением, будто она и правда признается в каких-то исключительно интимно-эротичных вещах. В ее ожиданиях, Давид должен был немедленно нырнуть в бассейн, подплыть к ней, схватить своими сильными руками и… целовать, целовать, целовать, так чтобы земля, нет вода, уходила из под ног, чтобы тело растворилось в сладкой истоме, что бы… что бы… но вместо этого он только сказал «очень зря, что не замужем и, кстати, через пять минут бассейн закроют на чистку». А потом встал и ушел, пожелав ей хорошего вечера.
Ей показалось что она готова заплакать от обиды. Желанное было так близко — протяни руку и забирай. Такие вопросы горячие египтяне не задают просто так — она не раз слышала рассказы от уже отдыхавших в Египте «старших» подруг. Это было не честно. Низ живота, еще недавно трепетавший бабочками от предвкушения, неприятно заныл от неудовлетворенности и она, сделав послед
Положив ее руки на ручку внутри кабинки, чтобы она крепче держалась на ногах, он расстегнул застежку от верха ее купальника и медленно, смакуя это движение, освободил ее груди от мокрой ткани, потом опустил ей трусики, не снимая их до конца, и направил ей струю воды прямо между ног. Она застонала чуть громче, начиная выгибаться в спине, прижимаясь к его телу, обжигавшему своим жаром ее спину. Чувствуя его огромные ладони на своей груди, она …терлась обнаженными ягодицами о его пах, гладила ими сквозь плавки набухший член и шумно вздыхала, ожидая того момента, когда почувствует наконец его внутри, вместо струи воды, ласкавшей ее хоть и безумно приятно, но все же немного не так, как ей хотелось бы.
Наконец, когда он опустил ее трусики до самого пола и освободил ее ноги, она почувствовала как освободился из плена плавок и его член — он уперся ей между ног, лаская внутреннюю сторону бедер. Давид прижался к ней плотнее, сдвинул между собой ее ножки и стал аккуратно водить своим инструментом в получившемся маленьком треугольничке, задевая стволом возбужденные половые губки, а головкой клитор. Это было новое, удивительное для нее ощущение — никто раньше не прикасался к ней так. Приподняв и отведя в сторону ее правую ногу, нагнув ее всю вперед, он достал презерватив, который видимо и был тем самым странным бугорком, который она постоянно замечала в неположенном месте на его идеальном теле, быстро одел его и, не медля ни мига, вошел в ее призывно открывшуюся его взгляду дырочку влагалища, замер ненадолго, давая привыкнуть к его присутствию в ее теле и стал двигаться так, что от каждого удара его паха по ее заднице, яйца приятно ударяли по ее клитору. Он трахал ее в такой позе несколько минут, после чего прижал спиной к запотевшей стенке душевой кабинки, поднял ее на руках, вынудив обхватить ногами его бедра и снова вошел в нее, зажимая ее тело между своим и стеклом.
Он был какой-то, как ей подумалось тогда, секс-машиной — не останавливался, держал ритм и, казалось, ему совсем было не тяжело держать почти весь вес ее тела, прогибаясь на полу согнутых ногах, чтобы входить в нее поглубже.
Он не поставил ее на пол, пока она не кончила, дрожа в его руках, сжимая своим влагалищем его широкий член. Только тогда, смыв с нее капельки выступившего пота, он перенес ее в комнату, где опустил на пол, повернув к себе спиной, и положил наполовину на кровать. Она почувствовала как его язык проскользнул между ее ягодиц, одну из которых Давид немного отодвинул в сторону рукой, коснулся входа в ее попку, немного поласкал эту дырочку, пока сначала два, а потом и все три, пальца его второй руки ритмично трахали ее влагалище, периодически задевая свободным большим пальцем бугорок клитора.
Она простонала что-то невнятное типа «нет, только не туда» и кончила снова, потянув на себя покрывало с такой силой, что туть не соскользнула вместе с ним с кровати. Он снова приподнял ее на руках, положил на этот раз целиком на кровать и, развернув к себе лицом, тщательно вылизал мокрые от выделений, призывно расходящиеся в стороны, половые губки, не забывая руками ласкать ее груди, торчащие сосками вверх, а потом снова вошел, вдавив ее в кровать весом своего огромного и красивого тела. Он двигался в ней медленно, давая ей вернуться в ту реальность, очнутся от прошлой волны оргазма, оказаться сознанием снова с ним, в номере того отеля… и только когда ее руки, перестали безвольными плетьми лежать разбросанными по кровати и обняли его за плечи, прижимая посильнее к своей груди, он ускорил свои движения, просунув руку ей под поясницу, чтобы добраться ласками до ее копчика.
Он кончил только через несколько минут, немного позже того, как ее накрыла третья волна удовольствия. Она смутно помнила этот момент, … когда его тело сотряслось в судороге и он замер, войдя в нее на всю глубину, пульсируя внутри ее уже расслабленного влагалища.
Конечно же потом он ушел. Ей пришлось, достаточно быстро выставить его за дверь, объясняя что ее мать, к сожалению, не обрадуется такому гостю. На прощание он поцеловал ее в дверях, нежно погладив рукой между ног, уже облаченных в летние шортики.
——————————————————————————————————————————————————————
Дорогие читатели, если Вам интересно продолжение, то не поленитесь чиркнуть пару строк мне на почту. Мне, право слово, совсем не хочется перегружать этот сайт никому ненужным графоманством.