Мама и сын плюс… Часть 2
Прошло полгода. Мама превратилась в крутую бизнес-леди. Дела фирмы по прежнему шли в гору. У мамы появился личный шофёр, возивший её на работу и с работы на дорогой навороченной иномарке BMW-3 среднего класса, купленной мамой после Нового года. До этого в гараже под домом стояла скромная отечественная «Лада Калина», на которой мама ездила сама. Разбитый в аварии папин «мерс» она сплавила за бесценок на запчасти. Следом на авторынок отправилась и «Калина».
Мне нравилось, в мамино отсутствие, позаимствовав из её комнаты запасные ключи с брелком сигнализации, тайком пробираться в гараж и садится за руль «бэхи». Я представлял себя отвязанным современным челом, закуривал мамину сигарету (с некоторых пор мама стала курить) и, мысленно гоняя на немыслимой скорости по городу, снимал придорожных тёлок, которые (конечно же!) липли на мою «бэху» большими голоногими табунами.
Однажды нашёл на заднем сиденье целую пачку цветных лесбийских порно, а на полу – забытые мамой, огромного размера, трусы, испачканные впереди жёлтыми выделениями, а сзади – коричневым калом. Я весь так и затрясся от возбуждения, едва в моих руках оказалось это сексуальное женское «сокровище». Член мой сейчас же вскочил, чуть не порвав ширинку, и я стал неистово нюхать внутри трусов, возбуждаясь всё больше и больше от этих, для меня сказочно приятных, опьяняющих ароматов. Вытащив член, я принялся темпераментно, как заведённый, дрочить. Мне никогда ещё не было так завораживающе хорошо, как в этот раз, в салоне BMW, прижимая к лицу нечистые мамины трусы. Чтобы не испачкать салон, я заблаговременно спрятал писюн в штаны, и продолжая мять и гладить, вскоре бурно спустил в трусики. При этом меня так разобрало, что я стал неистово облизывать внутреннюю сторону маминых трусов, представляя, что лижу, как молодой неопытный кобель – суку, родную маму. И от этих безумных фантазий она становилась мне ещё ближе и роднее…
Подходила к концу зима. Я всё так же учился в седьмом классе лицея, и мама продолжала практиковать на мне свою, прямо скажем, необычную методику воспитания, которую то ли вычитывала в книгах, то ли черпала в недрах необъятного, богатого на всяческие нетрадиционные, новаторские идеи и выдумки Интернета. Комп, к слову сказать, был и у меня. И я тоже вечерами подолгу «зависал» в нём, не в силах оторваться от порносайтов, всевозможных чатов в соцсетях и от молодёжных «продвинутых» форумов. У меня появились многочисленные виртуальные друзья, такие же молодые балбесы, и мы весело проводили время, часами бестолково стуча пальцами по «клаве».
Когда в комнату заглядывала мама, я быстро сворачивал всю порнуху и соцсети, и делал вид, что готовлю домашнее задание на завтра: решаю задачки по математике, выполняю упражнения по русскому или зубрю ненавистный мне не меньше чем русский – «инглиш».
С некоторых пор у мамы появился новый прикол: зайдя в мою комнату, полюбовавшись моим усердием в подготовке уроков, она подплывала к форточке, открывала её, впуская морозный февральский воздух, и громко, на всю комнату бзднув, тут же гордо удалялась. Она, вероятно, испытывала от этого некое сексуальное удовольствие. Ну а я, насмотревшись в Инете жёсткой порнухи, видел и не такое и ко всему уже привык. Мне начинали нравиться всякие извращения и сексуальные отклонения обезбашенных челов, проделывавших всякие непристойные штучки со своими покорными, связанными или закованными в наручники шиксами. Мне очень хотелось испытать то же самое, оказавшись на месте этих пытниц. Ведь я был зашуганный в лицее, среди мальчишек, пассив, и по натуре всегда предпочитал нижние роли. Недаром ко мне с первого класса приклеилась позорная кличка «Девчонка», чему виной была, конечно, мама со своим особым, не традиционным воспитанием.
Видя мою рабскую покорность и беспрекословное подчинение всем её сексуальным прихотям и безумным фантазиям, она постепенно переходила на всё более изощрённые эксперименты. Притащив из своей комнаты в мою спальню видео-плеер (телик у меня был), она до глубокой ночи наслаждалась порнофильмами. Меня заставляла отворачиваться к стенке и не смотреть. Но страстные эротические стоны, возгласы на английском языке, возбуждающие крики женщин и животный рёв кончающих человеческих самцов были мне слышны отчётливо – звук мама не приглушала.
Я, по своему обыкновению, делал вид, что крепко сплю. Лежал, как она и требовала – голый, выставив на её обозрение гладкую белую попку, и незаметно сжимал в потной пятерне твёрдый, налившийся кровью ствол стоявшего по сумасшедшему члена. Как только раздавались наиболее интенсивные женские и мужские стоны, крики и бессвязное бормотание, на меня накатывала сладостная волна, предшествующая скорому оргазму, и я тут же отпускал писюн, чтобы не кончить и ничем не выдать себя. Когда волна кайфа отступала, снова брался за член.
Первое время мама смотрела молча. Но вскоре тоже начала стонать в унисон с героями порнофильмов, дёргаться рядом со мной всем своим массивным, многокилограммовым телом, раскачивать кровать и скрипеть пружинами. Я думал, что это она так бурно реагирует на происходящее на экране «ящика», но однажды, оглянувшись тайком, всё понял. Мама азартно трахала себя в чёрный, волосатый провал большой, раскрытой красной пизды огромным, толстым резиновым хуем. У похотливых мужиков в порнофильмах я такого ещё никогда не видел. Это была, вероятно, точная, реалистичная копия хуя-шланга хорошего породистого жеребца. Сидя на корточках, мама с силой вгоняла это жилистое каучуковое дилдо почти до основания в свою жадную, ненасытную утробу и стонала, как умирающая. Глаза у неё при этом вываливались из орбит, в уголках полураскрытых губ была пена, а всё лицо, мотыляющиеся туда-сюда, большие белые буфера и живот покрылись крупными, похожими на горошины, каплями пота. Пот острой уксусной кислотой бил мне в нос, но мне почему-то был приятен этот запах. Он меня возбуждал почти так же, как и вид ебущей саму себя мамы. В промежности у неё хлюпало, как в сыром вязком болоте, и я вообразил, как должно быть упоительно сладко воняет сейчас оттуда. Я представил эту блаженную вонь текущего женского влагалища, и у меня буквально закружилась голова от опьяняющего, улётного вожделения. Мне захотелось в этот момент не просто нюхать мамино косматое «сокровище», но крепко прижаться к нему губами, словно к широко раскрытому рту и отсосать всё, что оттуда текло, утопить язык в вязкой огненной глубине провала, почувствовать его слизистые стенки и досыта насладиться небывалыми, потусторонними впечатлениями. Ощутить тошнотворно-сладостный вкус разгорячённой немытой женской пизды.
У мамы, наверно, были серьёзные проблемы с пищеварением: во время мастурбации она периодически довольно громко портила воздух в спальне, должно быть, даже не замечая этого. Но я всё примечал, тем более ко всему принюхивался и получал огромное удовольствие даже от неприятных запахов. Для меня они были просто божественные.
Погоняв «игрушку» в своей пизде довольно долго и доведя себя до полного изнеможения и экстаза, мама, наконец, стала бурно кончать, конвульсивно дёргаясь на моей кровати, как парализованная. Увидев, что я за ней в открытую, не таясь и не притворяясь спящим, наблюдаю с торчавшим из кулачка, крепко зажатым пальцами завзятого онаниста, по-детски ещё небольшим хуем, она как будто обезумела. Цепко ухватив за волосы, потянула было мою голову к своей чёрной волосатой промежности, из которой в этот момент с грудным всхлипом вытащила огромный резиновый жеребячий реалистик. Затем, вдруг опомнившись и чего-то испугавшись, – грубо оттолкнула, ни с того, ни с сего отвесила звонкую, печатающую пощёчину, снова воткнула фаллоимит
– Как ты мог, негодный мальчишка, сделать со своей матерью такое? – вскрикнула в притворном гневе она и снова ударила ладонью по лицу. Била она не сильно, но под тяжестью её массивной руки я кубарем скатился на пол и, схватившись за враз покрасневшую, как и в первый раз, щеку, громко расплакался.
Мама вытерла лицо моими трусиками, вывернула их наизнанку, зачем-то понюхала место, соприкасавшееся с задним проходом. Ей, по-видимому, очень нравилось, как там пахло. Я продолжал голый реветь на полу у её, двумя толстыми столбами, опустившихся с кровати ног. Она тоже была голая и разгорячённая недавним яростным рукоблудием. К тому же, считала себя до глубины души униженной и оскорблённой моим гадким поступком.
– Ты хоть понимаешь, маленький говнистый онанист, что ты сделал со своей родной матерью?! – пытаясь накрутить саму себя, завизжала в ярости мама, при этом продолжая принюхиваться к запахам моих трусов и периодически вытирать ими потёки спермы на своем лице и попавшие на сиськи и брюхо капли.
– Мамочка, миленькая, родненькая, хорошенькая не бей! Я всё понимаю, осознаю и больше не буду! Прости меня, пожалуйста! – шмурыгая носом и растирая кулаками струившиеся из глаз слёзы, просил я, втайне надеясь, что она будет продолжать моё наказание и придумает что-нибудь ещё.
Как бы угадав мои мысли, мама строго объявила:
– Я тебя прощу, но, тем не менее, без наказания оставить не могу. Чтобы впредь не повадно было. Ведь ты переступил через самое святое, подонок: покусился на свою мать, которая тебя родила, воспитала и дала всё, что ты имеешь. И живём мы, заметь, гораздо лучше многих твоих голимых одноклассников… И такова благодарность?
– Прости, мамуля, я больше никогда не буду, клянусь… – снова забормотал я униженно.
– Ты на меня дрочил, да? На свою мать? – поставила вопрос ребром она. – Отвечай, выродок, или привяжу к кровати и засеку ремнём, пока не уссышься под себя.
– Да, – согласно кивнул я.
– И подсматривал, что я делаю?
Я молчал, мне было стыдно отвечать. Зачем, если и так всё было ясно, что – да.
– Что молчишь, малолетний гадёныш? – мама встала с моей кровати, угрожающе шагнула ко мне и ударила босой ногой в грудь. Я глухо охнул и упал спиной на пол.
– Отвечай, вонючий извращенец, ты хотел меня изнасиловать? – продолжала допрос с пристрастием мама, стоя надо мной, голая, страшная и в то же время, безобразно-прекрасная.
И мне вдруг безумно захотелось, чтобы она жестоко била и унизительно издевалась надо мной. И я умышленно подлил масла в огонь:
– Да, мамочка, я очень хотел тебя изнасиловать, потому и дрочил. А ещё я хочу, чтобы ты взяла мой писюн в свой ротик. Я очень тебя люблю, мамочка, и умру, если не буду на тебя дрочить.
Она помертвела от моих откровенных признаний, лицо её расплылось в дьявольской довольной улыбке, и она, сама не соображая, что делает, машинально опустила босую ногу прямо мне на лицо. Я тут же в рабском собачьем подобострастии принялся облизывать влажным язычком и целовать её немытые пальчики на ноге, ногти которых кое-где желтели проклюнувшимся костным грибком. От них пахло заплесневелым, испорченным сыром, но запах меня не отпугнул, а наоборот подвигнул на большее. В непонятном экстазе я обхватил горячими трепетными губами большой палец на её ноге и стал жадно сосать, как будто сосу маленький хуй. Маме, видимо, стало до того хорошо, что она протяжно застонала и эротически передёрнулась всем своим крупным обнажённым студенистым, как у огромной черноморской медузы, телом.
– Сашенька!!! – только и смогла выдавить она, закатив накрашенные глазки, которые с вечера забыла обмыть.
Я страстно сосал и облизывал её пальчики – один за другим. Целовал нижнюю часть ступни, с причмокиванием обслюнявил потрескавшуюся пятку с отслаивающимися полосками ссохшейся, мёртвой кожи. Мама, помогая мне, водила по моему лицу ногой, чтобы я обсосал и облизал все места равномерно, потом переменила ногу. Помимо терпкого вкусного запаха немытых ног, в нос мой ударял одуряющий, ни с чем не сравнимый аромат грязного женского влагалища, который я был готов нюхать часами, возбуждаясь от этого всё больше и больше. К запахам пизды, кислого человеческого пота, моей спермы, несвежего дыхания и нестираного нижнего белья примешивался ещё и специфический, отталкивающий дух сортира. Он исходил от мамы: то ли она, не сдержавшись, снова испортила в спальне воздух, то ли так пахла её попа, которую я, к сожалению, видеть не мог, лёжа на полу и облизывая мамины умопомрачительно прелестные ножки.
В принципе, в этом и заключалось всё наказание за мою сегодняшнюю провинность, и оно меня, в общем-то, вполне устроило. Мама не пожелала доводить дело до непредсказуемых крайностей, покейфовав, как говорили интеллигенты во времена её молодости, в своё удовольствие, на этом и успокоилась, выключила порнуху и ушла в свою комнату. Уходя, велела мне привести себя в порядок и ложиться спать. Спали в эту ночь мы отдельно. Маме, по-видимому, нужно было переварить в одиночестве всё случившееся и придти к какому-то решению. Я же готов был принять от неё любую роль, которую она мне предложит. До такой степени она подчинила меня своей безграничной, деспотической материнской власти!
О принятом ею кардинальном решении я узнал на следующий день, вечером перед сном.
– Сашенька, – гладя ласково меня по голове, проворковала мама. Она как всегда пришла ко мне в спальню полуодетая и готовилась ко сну. – Я понимаю, чего ты хочешь… Впрочем, это вовсе не секрет, чего обычно хотят все грязные прыщавые уличные мальчишки твоего возраста. Девочек или взрослых женщин сомнительного поведения… Но, как правило, не могут найти ни тех, ни других и тогда забавляются в одиночестве в рощах или подворотнях, мастурбируя ночью на запоздалых пожилых домохозяек. Но ты у меня не такой. Ты из интеллигентной богатой семьи и водиться с грязными онанистами я тебе не позволю. Отныне ты будешь мастурбировать в открытую, при мне, чтобы я всё видела. А я тебе буду показывать… как это лучше делать. Для этого есть много специальных приспособлений и предусмотрено множество различных приёмов и положений тела. Но ты не думай, – всё это по рекомендации знающих специалистов, врачей… Всё написано в толстых умных учёных книгах и показывается по телевизору… Во всяком случае, – по монитору компьютера, – уточнила она. – Согласен ли ты на моё предложение?
– Конечно, согласен, – не задумываясь, кивнул я, ликуя в душе, что буду теперь дрочить на маму в открытую, и она не будет меня за это хлестать ладонями по щекам…