Приключения с женой в отпуске. Часть 4

Вот так она попала в такую ситуацию, когда независимо от себя стала женой восьми негров-аборигенов, а ещё был и я, законный муж, её девятый мужчина, который был не у дел в сексе, так как входя в её пиздень, раздолбанную братьями, я не чувствовал абсолютно никакого трения, и тем более удовольствия. Она чувствовала моё настроение, и сама как-то предложила трахнуть в попку, но тайно, чтобы братья не догадались. Я обрадовался этому предложению, и в тот же день славно оттрахал жену в попку, после того, как её отсношали все братья. Подождав пару минут, пока они разошлись, я живо загнул Свету раком, положив грудью на помост, и без затруднений вогнал свой маленький, по сравнению с неграми член, в её анус, который весьма гостеприимно встретил меня, уже не такой тугой и тесный, как до знакомства с членами покойных ныне Эндрю и Джона, но благодаря их стараниям он был заметно разработан, как будто специально под мой размерчик, а Светка на удивление сама завелась при этом и стала подмахивать мне, да так страстно, что я не успел как следует насладиться её сладкой попочкой, накачав её прямую кишку своей спермой. Светка встала с помоста и поцеловала меня нежно, сказав:
— Ну ты доволен, дорогой? Эта дырка только твоя, так что наслаждайся ею, ты ведь мечтал о ней!
— Спасибо, милая, только меня это не особо радует при таком количестве твоих мужей и твоей киске, которую они долбают каждый день, а ведь ты скоро залетишь от них, если ещё не залетела. И что ты будешь делать тогда с чёрным ребёнком? Дома тебя не поймут и осудят за это.
— Я спрошу у Лимбо, — отмазалась она, и вошла в хижину этого гиганта, к которому она стала, по-моему, неравнодушна.

Она вошла в его хижину, и увидев его голым и лежащим на спине с закрытыми глазами, подошла и обхватила руками его вздыбленный от утренней потенции член и нежно облизала его головку. Он проснулся, запустив руку в её волосы, а другой рукой ласкал её грудь и теребил тут же отвердевший сосок. Пользуясь его настроением, Светка спросила:
— Если у меня родится темнокожий ребёнок, кто будет считаться его отцом?
— Его родителями будут все братья, не беспокойся, твоё дело ублажать нас и рожать много детей.

Он оторвал её от себя, сказав ей, чтобы поскакала на нём, а та с радостью забралась на него и стала насаживаться на его мощный инструмент, блестящий от её слюны. Почувствовав, что он упёрся ей в матку, она стала контролировать свои движения вверх-вниз, чтобы не поранить матку, а в это время послышался разговор, и в палатку вошли трое незнакомых негров c цветными татуировками на теле, уступающих в росте и мощи братьям, но тем не менее атлетического сложения, удивлённо уставившись на нас, особенно на меня, непохожую на женщин этих мест, страстно скачущую на члене Лимбо. Я не стала останавливаться, так как уже чувствовала, что скоро улечу на небо, а эти трое пялящихся на меня незнакомца завели меня ещё больше, и я в судорогах бурного оргазма ползала по большому телу Лимбо, а он мощно выстрелив в меня несколько струй спермы, обнял меня, не выходя из меня и как ни в чем ни бывало, спросил:
— Чем обязаны вашему приходу?
— Мы проходили мимо после неудачной охоты и решили отдохнуть у вас, если ты не против.
— Конечно, дорогие гости, мы сейчас разместим вас в гостевой хижине, отдыхайте сколько надо.
— А правило угощения гостей-мужчин в силе?
— У нас совсем недавно появилась жена, мы ещё сами не успели насладиться ею, так что пока правило не действует.
— Это неправильно, и нам придётся жаловаться старейшинам вашего племени, если вы откажете нам в этом правиле, к тому же эта женщина, хоть и очень красива, не вашего племени, и даже не нашего цвета кожи, так что зря вы так дрожите над ней, а старейшины, узнав о том, что вы взяли в жену чужеземку, да ещё и наверняка, о том, что она не прошла обряд посвящения, будут очень рассержены!
Лимбо буквально кипел от бешенства, его огромные ладони сжались в увесистые кулаки, и он, выйдя из меня, вскочил на ноги, прекрасный в своей неприкрытой одеждой ярости, с ещё не опавшим членом.
— Вы что, хотите напугать меня?
— Да нет, конечно, мы тебя уважаем, но так как ты не соблюдаешь обычаи и традиции своего племени, нам придётся об этом доложить твоим старейшинам.

У Лимбо от напряжения взбугрились вены на шее, и он сейчас напоминал пантеру перед прыжком, но огромным усилием воли он взял себя в руки и сказал, зло выплёвывая слова:
— Ладно, будет вам соблюдение обычая, только одну ночь, не больше, и утром она должна быть в моей хижине, целая и невредимая!
— Конечно, Лимбо, мы же не звери, просто мы от души позабавимся с этой необычной красоткой чужестранкой, и утром отправим к тебе в постель, как ты хочешь. А что это у неё нет волос на срамном месте?
— Да, она удаляет их, и это лучше выглядит, чем у наших женщин.
— Можно мы сейчас получше рассмотрим и только пощупаем её, просто не верится глазам, что такое возможно?
— Валяйте, только недолго!

Они втроём подошли ко мне и стали бесцеремонно лапать и вертеть меня, затем заставили широко раздвинуть ноги и удивлённо трогали и щупали голый лобок и бритые половые губы, отчего я, несмотря на такое унижение, потекла, покраснев при этом как рак от бессилия перед их наглостью и от своей доступности. Их главарь, Бвана, воскликнул:
— Лимбо, да она шлюха, ведь у неё необрезанный клитор, и она получает удовольствие от того, что мы трогаем её, а вы взяли её в жёны!
— Это моё дело, а вы не вмешивайтесь в мои! Вы хотели получить её на ночь для забав и отдыха, и добились этого, а то, что она необрезана, так она наша жена, и нам решать, как она выглядит!
— Ладно, просто это так необычно — видеть необрезанную женщину и то, как она возбуждается от мужских ласк. Нам же лучше — она с удовольствием отдастся нам, а мы уж постараемся продлить его, и будем сношать её всю ночь, сами получая при этом удовольствие, а не иметь, как обычно, бесчувственную куклу, которую нехотя подсовывают гостям. Мы с нетерпением будем ждать того момента, когда нам можно будет оттянуться с этой красоткой. — Он смачно и сильно шлёпнул меня по попке, толкнув к Лимбо.

Я упала в объятия Лимбо c горящей от его лапы задницей, который нежно обнял меня и молча ждал, пока гости уйдут из его хижины. Как только они ушли, он ласково погладил меня по голове, сказав:
— Я не хотел рассказывать тебе о наших обычаях при приёме гостей мужского пола, а при взятии в жёны тем более, думая, что ты испугаешься и убежишь.
— Ты хочешь сказать, что сегодня ночью мне придётся ублажать этих троих негодяев?!
— К моему огромному сожалению, да, но утром я сам заберу тебя из их лап.
— Но они же будут всячески издеваться надо мной! Неужели тебе всё равно, что они будут вытворять со мной, я же могу и забеременеть от них!
— Мне очень жаль, но я ничего не могу поделать в этой ситуации, так как не могу пойти против обычаев племени, но ты потерпи одну ночь, кроме того, я строго предупрежу их, чтобы не били тебя, а про остальное я не беспокоюсь, ведь мы так разработали твою вагину, что им будет не особо приятно иметь тебя после нас. О том, чтобы забеременеть от них, ты даже не думай, потому что мы уже две недели ввосьмером сношаем тебя, и ты наверняка беременна от нас, только это ещё не ясно, пока у тебя не прекратятся месячные, а они скоро прекратятся.
— Но я же твоя жена и жена твоих братьев, как ты можешь спокойно принимать то, что меня постоянно будут иметь, наверняка, все мужчины, которые будут наведываться к вам!
— Ничего страшного, мы также будем навещать тех, кто пришёл к нам, и будем сношать их жён, после чего они больше не захотят приходить к нам в гости, так как после наших членов их членики будут тонуть в лонах их жён.
— Получается, что мужики довольны, а я буду страдать!
— Пока не выстрадаешь этого, улучшения не будет, вернее, всё равно, к нам будут наведываться гости, но не в таком количестве, как сейчас, а то, что ты будешь страдать, чересчур сказано, подумаешь, подставишь свои дырки, небось, сама получишь большое удовольствие.
Чувствуя, что его не переубедить, я спросила об обычае в племени при свадьбе. Он немного смутился, и помедлив, и выбирая слова, сказал:
— Когда кто-то из мужчин нашего племени женится, он обязан отдать свою жену до первой брачной ночи на прилюдное сношение днём, для этого заранее отбираются 50 мужчин племени, которые будут сношать новобрачную друг за другом в течение одного дня, вернее, за пару часов они все успевают поиметь её и заполняют её лоно своей спермой, но до этого её первым торжественно сношает шаман, после чего он даёт добро на случку всем остальным. Не беспокойся, тебе дадут такое зелье, от которого ты будешь в прострации и почти ничего не будешь ощущать. Я просто боялся говорить тебе об этом, пока ты не привыкла ко мне и моим братьям, а теперь ты легко пройдёшь это испытание после ежедневного секса с восемью мужчинами, тем более будешь в это время в трансе.
— А что этот скотина говорил об обрезании клитора? Его мне отрежут?!
— Не беспокойся, я и братья попросим в порядке исключения не обрезать тебя, и нас скорее всего послушают, так как ты чужеземка. А насчёт сегодняшней ночи не беспокойся, она быстро пролетит в компании с тремя ублюдками.
— Мне что, надо молча терпеть их издевательства и насилие?
— Придётся, ты лучше расслабься и представь в это время меня и братьев.

Я поняла, что не смогу повлиять на Лимбо, чтобы он отменил моё официальное изнасилование тремя противными и наглыми дикарями, и стала думать, как бы облегчить свои будущие страдания и боль. Предчувствуя, что они не обойдут стороной и мою попку, я нашла жир антилопы в одной глиняной тарелочке и щедро смазала свою анальную дырку, после чего пошла к мужу и рассказала про визит трёх аборигенов, про предстоящее сегодня сексуальное насилие и про брачные обычаи этого племени. Настроение у него резко упало и он мрачным тоном сказал, что здесь чем дальше, тем веселей. Он предложил бежать отсюда, но я сказала, что это безнадёжно, нас быстро поймают и накажут, лучше оставить всё как есть. Я предложила ему трахнуть меня в попку, пока эти дикари и её не раздолбали, на что он, несмотря на злость, быстро согласился и загнув меня раком, оттрахал с такой яростью, отчего моя попка стала болеть, и я не получила никакого удовольствия. Напоследок он кончил мне прямо в задний проход, сказав:
— Вот тебе нелишняя смазка, а им подарок!
— Слабое утешение для меня, хотя ты постарался на славу, подготовив мою попку к сегодняшнему испытанию.

В общем, время до вечера прошло быстро, и Лимбо в сопровождении Гаруды и меня сопроводили Светку в гостевую хижину и без лишних церемоний сдали троим довольным и радостным незнакомцам, которые удивлённо смотрели на меня и поблагодарили за оказанное гостеприимство. Когда мы собирались выйти, один из них спросил Лимбо, кто я такой, и он ответил, что бывший единственный муж той, которую привели, а теперь делящий её с ними. Они загалдели и предложили, чтобы я остался с ними как гарантия того, что Светку не будут бить и мучить, на что Лимбо дал согласие и братья ушли, оставив Светку с тремя гостями и со мной. Дикарь, выделяющийся на их фоне более красочными татухами, дал мне по

зает у неё во рту почти до конца. Это было жёсткое зрелище, когда при вхождении в её рот её подбородок как бы становился продолжением шеи, а шея утолщалась от вхождения в горло огромного члена, и хоть зрелище было запредельным, мой член встал во весь рост, что сразу было замечено этими варварами с ухмылками, а двое других стали измываться над Светкой, схватив каждый по груди и тяня их в разные стороны. Я думал, что они оторвут их, не представляя, какую боль причиняют хозяйке, а они разошлись, вытянув их так максимально, насколько это было возможно, и держа левой рукой в вытянутом положении, пальцами другой руки стали выкручивать её соски.

В это время Бвана вышел из её рта, ещё не кончив, и со стоящим членом схватил грудь, оставленную другим дикарём, и заткнувшим сейчас её рот своим членом. Бвана, которому досталась грудь, стал сильно сдавливать её своими ручищами и грызть сосок, отчего Светка обмякла от боли и упала бы, если бы не двое дикарей, вытягивающих её груди, и третий дикарь, держащий её за волосы. Тот, который вытягивал её грудь, смотря на то, как сдавливает грудь Бвана, тоже стал давить доставшуюся себе нежную грудь, до крови царапая сосок зубами. Но вот тот, который трахал жену в рот, вытащил из неё член и лёг на спину рядом с ними, что-то сказав им. Те подняли жену с колен и посадили на его торчащий член лицом к нему. Он прижал её к себе, мощно работая бёдрами и всаживая до упора свою дубину, а эти двое смотря на этот процесс, подрачивали свои члены, пока лежащий под Светой затих и широко раздвинул своими лапами её круглые ягодицы, открывая доступ к её другой дырочке и предлагая занять её. Бвана быстро смекнул и резко, до упора, разрывая нежную плоть, всадил в её полностью открытый и незащищённый анус свой налитый кровью кол, отчего она заорала во весь голос по русски:
— Суки чёрные, чтоб вы сдохли!

На них это не произвело никакого действия, наоборот, они стали действовать слаженнее, что ли, поймав один темп, и входя в неё одновременно, мощно тараня обе дырки экзотической для них девушки, которая сначала пыталась сопротивляться и дёргалась, но силы были слишком неравны. Оба самца грубо насиловали Светку, стремясь полностью подчинить своей воле, и это скоро им удалось — она поняла, что помощи ждать неоткуда, и смирилась со своей ролью, перестав вырываться из их лап и молчаливо снося двойную долбёжку, несмотря на сильную боль в грубо сношаемой попке. Третий дикарь недолго стоял без дела и заставив открыть свой рот, стал грубо натягивать её на свой возбуждённый член, пахнущий мочой. Дикарь, на котором скакала Светка, что-то сказал тому, который драл её в попку, после чего он вышел из её растерзанной попки, вызвав вздох облегчения у Светки. Светке однако не пришлось отдыхать, так как она почувствовала попытку проникнуть в свою киску ещё одного члена Бваны — того, который освободил попку. Несмотря на все старания, он смог войти в неё только на длину головки, несмотря на сильно раздолбанную дырень, но вот они вышли из неё оба, а третий вытащил свой член из её рта.

Наверное, они проделывали это не раз, так как всё, что произошло потом, было сделано без слов. Третий растянул пальцами максимально киску Светы, а двое одновременно стали входить в неё, правда, опять с помощью третьего, который держал их и направлял в ярко-красную дырень жены. Вот они с трудом вошли на длину головки, остановились, и синхронно резко двинув бёдрами, ворвались в её лоно, вырвав из груди Светки нечеловеческий крик боли, а мне явственно послышался треск рвущейся нежной плоти из лона жены. Светка, как потом рассказала, от болевого шока потеряла сознание, распластавшись без чувств на груди дикаря, в то время как другой пользовал её сзади: её загорелое нежное тело было приплюснуто с двух сторон как диковинный бутерброд мощными телами блестящих чёрных тел африканцев, долбящих безвольное тело со всех сил. Третий негр не стал насиловать Светку, так как она без движения лежала как тряпичная кукла, не реагируя на надругательство дикарей, ожидая пока они не позовут его. Но они были так увлечены Светкой, что не обращали на окружающих никакого внимания, и скоро рыча, почти вместе заполнили жену горячим семенем, которое из-за большого количества вытекало из её лона на яйца и живот лежащего под ней негра.

Выдоив свою сперму в лоно бесчувственной жены, они освободились от её тела и брезгливо кинули его как мешок на циновку, выйдя из хижины. Её как бросили, она так и лежала — с торчащей вверх аппетитной попкой. вид был не для слабонервных — её обе дырки были раздолбаны хуже некуда, правда, её пизда — теперь это была пизда — по сравнению с попкой выглядела ужасно: из неё непрерывно сочился ручеёк спермы вперемежку с сукровицей, а анус был раздолбан чуть больше обычного. Негр, который ещё не кончил, поднял с земли её набедренную повязку и стал обтирать её промежность, после чего выкинул мокрую повязку из хижины и подошёл к её попке. Ехидно ухмыляясь, он, смотря мне в глаза, без труда задвинул свой огромный кулак в её истерзанное лоно по самый локоть и стал дрочить её, заткм подозвал меня, предложив повторить то же самое. Я сначала не хотел делать этого, но любопытство взяло верх над совестью, и я, с осторожностью стал вводить свой кулак, который проник в неё легко, просто провалившись так далеко, что я оказался в ней по локоть, уперевшись костяшками кулака в матку. Это было так необычно, что я расправил свой кулак и стал щупать её внутри пальцами.

Особенно необычно было ощущать в своих пальцах её пульсирующую матку, которую я стал щекотать и нежно массировать. Светка застонала и открыла глаза, но меня не увидела, так как негр подлез под неё и стал насаживать на себя. Она не рыпалась, хотя он всадил весь свой член в её попку и наслаждался её грудями, грубо мня их своими пальцами, вырывая тем самым из её груди стоны боли. Но этого ему было мало, и он больно шлёпнув по её попке, позвал меня, маня пальцами. Он широко раздвинул её ягодицы, ноказывая мне пальцем на её анус. Я остолбенел от шока, а он сильно шлёпнул по её попке, после чего так сжал её своими железными пальцами, что Светка стала плакать от боли. Я кивнул ему в знак согласия и с трудом втиснул головку своего члена в тесную для двух членов дырку. Дальше я не стал усердствовать, боясь порвать попку жены, но хитрый негр вышел из неё, показав мне знаками, чтобы вводил член вместе с ним. Это было несложно, пока её попка не перестала пускать наши члены дальше головок. негр дал мне знак, и мы одним махом, вместе, засадили ей по самые помидоры. У неё что-то хрустнуло, наверно, это был порванный сфинктер, но после этого мы беспрепятственно стали таранить жену в попку, из которой появились при выходе наши окровавленные члены. Мне стало плохо, но я продолжил трахать жену вместе с негром, невзирая на стоны боли жены и её мольбы о прекращении насилия. Ощущения от такого траха были незабываемые — во-первых, необычная теснота в попке, а во-вторых, трение о мой член другого члена, и оба этих чувства доставили мне такое острое удовольствие, что я залил вместе с негром её прямую кишку своей спермой, после чего отвалил от сладкой попки, доставившей такое сильное удовольствие. Негр накачивал лоно Светки дольше, чем я на несколько секунд, затем поднял её над собой и небрежно, но не грубо отбросил на пол, а сам вышел из хижины.

Не успел он выйти, как вошли двое его соплеменников, и посмотрев на заляпанную спермой Светку, взяли её под мышки и потащили из хижины к ручью, где приказали ей подмыться. Светка как сомнамбула всё-таки выполнила их требование, сев на корточки и смывая и удаляя из себя потёки спермы. Её снова поволокли в хижину, где нещадно насиловали и издевались, доставляя жестокую боль при попытке сопротивления, попытки которого, впрочем, прекратились после третьего захода, и она потом, по её словам, потеряла счёт времени и реальности, терпеливо сжав зубы и снося без слов все издевательства во избежание побоев. Она помнила только, что её ещё пару раз волокли к речке для того, чтобы она подмывалась, а так всё слилось воедино — их снующие перед лицом члены и непрерывная долбёжка её всех трёх дырок. Её беззащитность и молчаливость бесила этих монстров ещё больше, они со всех сил мяли её попку, сдавливали пальцами внутреннюю сторону бёдер, больно сжимали груди и оттягивали соски, и под утро красавицу Светку было не узнать: она вся была в синяках и багровых кровоподтёках, соски были расцарапаны до крови и распухшие, а раздолбанные киска и попка истекали смесью сукровицы, крови и спермы, являя очень печальное зрелище. Когда начало светать, я, несмотря на их недовольство, на руках вытащил её из их хижины, не дожидаясь следующего витка насилия с их стороны, что она бы вряд ли выдержала. Когда она предстала перед Лимбо и братьями в таком виде, это привело их в такое бешенство, что Лимбо подскочил и в несколько прыжков оказался у гостевой хижины. После того как он влетел в хижину, оттуда донеслись вопли гостей, которых выволокли и по приказу Лимбо поставили на колени.

Он спросил полуживую Свету, еле стоящую на широко расставленных ногах, как она хотела бы наказать этих отщепенцев, но она окончательна отрубилась и упала на землю. Лимбо взвыл от бешенства, а я предложил ему испытать на них то, что мне пришло в голову — я взял у одного из братьев стрелу, сказал братьям, чтобы подвели Бвану к помосту и уложили на живот, как когда-то Свету, но с другими целями. Братья подумали, что я их задумал трахнуть как Свету и зароптали, но я показал им, что не собираюсь их трахать, после чего попросил крепко держать старшего недоноска, а сам одной рукой раздвинул его ягодицы. Этот подлец почувствовал неладное, и его сморщенный анус сжался от страха, а я тем временем хлёстко ударил по его ягодице стрелой, его анус расслабился, и я, воспользовавшись этим, вонзил острый наконечник стрелы с острыми, как бритва, крыльями, в его очко сантиметров эдак на десять, отчего он заорал как резаный, а я резко провернул его на пару оборотов по часовой стрелке, вгрызаясь в нежную плоть, и сильно потянул на себя, но он крепко засел в его заду, чего я и добивался. Завершая задуманное, я обломал древко стрелы у него в заднем проходе, да так, что его не было видно, а сделал это для того, чтобы вытащить его было тяжелее и болезненнее — при всём желании достать его было возможно только разрезав задний проход, чего врагу не пожелаешь, но он заслужил это. Я с удовлетворением смотрел на ручеёк крови из его зада. То же самое я проделал с остальными садистами, после чего мы отпустили их домой.