Обо всем знал давно

Сколько себя помню, до того как мне уйти в армию, мы с матерью жили в малосемейном общежитии, где проживали такие же матеря одиночки, как и моя мать. Маленькая комнатушка заставленная старой мебелью, половину которой занимала разложенная тахта, на которой мы спали с матерью вдвоем, так как поставить другую кровать, или на крайний случай раскладушку было не возможно. Соответственно маленькая кухня, где за обеденным столом помещались только двое, один, из которых должен был боком протискиваться спиной к холодильнику, чтобы сесть за стол, а в крохотной прихожей не возможно было разминуться двум человекам.
В основном из-за тесноты в квартире я частенько видел свою мать голой, и мое внимание не особо привлекали её интимные места, да и она не стеснялась, когда мой взгляд задерживался на её лохматом лобке или немного обвисших сиськах. Я не помню, во сколько лет в моей памяти стали откладываться яркие моменты, когда мать при мне начала трахалась с приходящими и уходящими к нам мужиками, но мне казалось, что так было всегда. Мужики в нашей квартире появлялись раза, два — три в месяц, на ночь ни когда не оставались, поэтому трахали голую мать при свете дня у меня на глазах, играющего рядом на полу или тут же на тахте, уверенные в том, что я еще маленький и ни чего не понимаю. Моя мать не была красавицей, я бы даже сказал, была страшненькой, поэтому и не пользовалась особым вниманием у мужчин. Не выделялась мать и своей стройностью, одним словом обыкновенная женщина, с широкой задницей, средними по размеру сиськами с крупными сосками. Наверное поэтому мать не упускала возможности удовлетворить свои потребности в сексе. В моей памяти четко отложилось лицо матери с выражением блаженства на нем, её сотрясающееся голое тело под толчками мужика и сладострастный стон во время оргазма, когда она напрягалась всем своим телом вскидывая высоко задницу. Однако больше всего мне запомнились её полузакрытые затуманенные глаза, которыми она смотрела всегда на меня, во время секса.
— Сейчас сыночек подожди немного, дядя сделает мамочке хорошо – запинаясь сквозь стон говорила она дрожащим голосом от тяжелого дыхания, когда я не вовремя наивно обращался к ней. Мать считала все это естественным, поэтому и не пыталась скрывать, ко всему еще условия не позволяли этого.
Когда мне было лет семь — восемь, я впервые осмысленно приблизился к истине происходящего между моей матерью и её приходящими и уходящими мужиками, сопоставив, произошедшее со мной что-то подобное. Играя с соседскими детьми Аленкой и Вовкой, которые были постарше меня года на два, и которые в игре занялись, тем же чем занималась моя мать с мужиками. Вовка ложился на Аленку, предварительно сняв с себя и с неё трусики, тыкал своим писюном между плотно сжатых ног Аленки в том месте, где у нее возвышался пухленький безволосый бугорок разделенный не глубокой щелочкой.
— Мам, а что вы делали с дядей? – поинтересовался я, когда мать уже уставшая осталась одна на тахте, после бурного секса.
— Трахались – коротко и честно ответила мать, смущенно и уставши улыбнувшись.
— А Вовка с Аленкой, тоже так делали, только они называют это – тыкаться, и Аленка иногда говорит, что ей больно, когда Вовкин писюн в щелку попадает – продолжил я сопоставления – тебе больно тоже.
— Аленка еще маленькая, и писька у неё без волосиков, поэтому ей и больно, а мне наоборот хорошо, когда писюн в письку мою входит – пояснила мать.
— Такой большой и прям весь? – с удивлением произнес я.
— Такой большой и прям весь – подтвердила мать рассмеявшись и бросив взгляд на мои штаны, заметила, как оттопырился у меня под ними писюнчик – вот вырастишь, тогда поймешь, куда он там помещается и как это приятно. Подойди поближе, дай посмотреть, что там у тебя.
Наверное поэтому я так подробно запомнил все, потому что в этот раз мать стянув с меня штаны вместе с трусами, обнаружив мой напрягшийся до окаменелости писюнчик, стала нежно пальчиками двигать на нем шкурку осторожно сжимая до тех пор, пока я непроизвольно не вскрикнул от охвативших мое тело на непродолжительное время приятных ощущений.
— Ну вот и ты кончил, а в писю это на много приятнее. Понял, что такое трахаться? – улыбаясь произнесла мать.
С тех пор мать почти каждый раз, когда её посещал мужчина и после секса уходил, она пальцами доводила и меня до оргазма, теребя мой писюнчик.
Следующее яркое воспоминание из детства об интимных отношениях, у меня возникают, когда мне пошел десятый год. Ни чего конкретного в нашей жизни к тому времени не произошло. Мать по-прежнему несколько раз в месяц приводила домой мужика, который трахал её иногда и при мне. Вовка продолжал тыкаться с Аленкой, играя в папу и маму, при этом я был их сыном, правда в отсутствии Вовки несколько раз и мне посчастливилось быть мужем Аленки и испытать приятные ощущения вставляя свой писюнчик ей между плотно сжатых ножек, скользя им по приятно мягким и теплым пухлым половым губкам.
— Так вот приятнее, чем в писю – произнес я, когда мать в очередной раз пальчиками закончила водить по-моему дергающему писюнчику, заметно подросшему – я с Аленкой пробовал.
В этот раз мать была пьяной, что случалось редко, и судя по тому, что её тело не напрягалось, и она не стонала, она не испытала оргазма, хотя трахавший её мужик забрызгал весь её живот мутно тягучей жидкостью громко сопя.
— Ты же не в писю ей вставлял писюнчик – ответила она, а затем сделав паузу спросила – хочешь попробовать, как приятно в писе.
Это было первое мое прикосновение, а затем и проникновение в настоящее влагалище взрослой женщины, и хотя оно было рыхлым, растянутым от недавно сновавшего в нем члена, большего размера, чем мой писюн, но приятно обжигающее тепло, обильная скользкая смазка в нем, пробудили во мне инстинкт.
— Да вот так, толкай писюн посильнее в меня – зашептала мать, начиная тяжело дышать и приподымать свой зад навстречу мне.
Пухлые волосатые половые губки, придавленные моим лобком разошлись так расширив щель, что мой безволосый лобок придавил возбужденный клитор матери, который елозил и терся о него при каждом движении матери задницей. Мне хорошо были известны симптомы оргазма матери, её сладострастный стон с напрягшимся телом, но я только теперь ощутил писюном, как спазмами сдавливало её влагалище мой писюн и как оно д

кать её лохматую письку, направив мои пальцы к своему клитору, который наливался от моих ласк покрываясь скользкой смазкой. На этот раз её влагалище хоть и было горячим и скольким, однако я почувствовал, как оно растягивается и обжимает мой писюн. Мать так обильно спускала подо мной, что у меня был не только мокрым писюн вместе с яичками, но и весь безволосый лобок. Сама не ведая того мать преподнесла мне урок, настоящего секса, который вскоре я применил на практике. Дня через два после того, Вовка уехал к своей бабушки в деревню на каникулы, и я снова стал игрушечным мужем Аленки. В тот день она пришла играть к нам домой, так как её мать принимала …у себя гостя, а моя мать была на работе. Аленка долго мялась, прежде чем предложить лечь спать с ней, оповестив о наступившей ночи в игре, обычно в таких случаях был Вовка инициатором. Мы легли с ней на тахту.
— Ну что, ты будешь исполнять свой супружеский долг? – спросила она, повторив слова Вовки.
Мои дальнейшие действия, когда я повернулся к ней и обнял её, она приняла как согласие и первой подала пример приспуская с себя колготы вместе с трусиками.
— Надо совсем раздеваться – уточнил я, стаскивая с себя штаны вместе с трусами и отбрасывая их на пол.
— А вдруг твоя мать прейдет, Нет, я сниму только колготы и трусики – проговорила она так же бросив свои вещи на пол.
— Теперь надо друг друга поласкать — проговорил я, прикоснувшись рукой к её мягкому возвышающемуся лобку, на котором появились первые темные волосики и нежно помассировав его проник одним пальцем в её горячую щелку, и отыскал там в набухающих скользких от смазки складках горошинку клитора.
Мое неожиданное и приятное проникновение и прикосновение, у Аленки вызвало новый прилив возбуждения, от чего её ножки непроизвольно разошлись в стороны.
— А ты должна рукой подвигать по-моему писюну – продолжал я, взяв её руку и положил на свой упругий писюн возвышавшийся над лобком.
Раньше, Аленка всегда отказывалась брать в руки Вовкин писюн, но сейчас под действием сильно возбуждения, приятных ощущений, которые я доставлял ей лаская её клитор, она робко дотронулась до моего члена, а затем обхватив его пальчиками задвигала рукой. Аленка закрыв глаза и прикусив нижнюю губу, еще сильнее задвигала попкой стараясь попасть в такт движениям моей руки, а по её начинающему подергиваться клитору, я понял что пора. Я перевалился на неё, но не как это было раньше, а между её мягких ножек, широко раздвигая их и показывая, что она должна их согнуть в коленях, и не прекращая ласкать уже двумя пальцам её дергающийся все чаще клитор в залитой смазкой щелке, не обращая внимание, что Аленка выпустила мой писюн из своей руки. Я только на миг оторвал свою руку от её клитора, поправив свой писюн направив его в горячую скользкую щелку, чуть ниже её клитора, к входу во влагалище, которое было закрыто девственной левой, но я тогда этого не знал, ведь у моей матери мой писюн проваливался сразу, а тут была преграда. Аленка вся напряглась и громко засопела, от нехватки воздуха приоткрыла ротик, из которого вырвался непроизвольный сладострастный стон, все её прежние приятные ощущения, не доведенные до конца теперь взорвались в её теле. Оповещенный её стоном, что она кончает, я поспешил, чтобы не упустить те ощущения, когда сокращается влагалище при оргазме. Я резко толкнул тазом уверенный, что член должен провалиться в приятно обжигающее теплом, влажное пространство. Та и произошло, писюн стал погружаться в тело Аленки только узкое влагалище, прорвав на своем пути преграду, я даже почувствовал, как заскользили острые рваные края по его основанию. Аленка вскрикнула от боли, но прежде чем она дернулась подо мной в обратном направлении пытаясь сбросить меня с себя, я уже почувствовал, что мой писю полностью вошел в её узкое сдавливающее его влагалище. Её попытки сбросить меня, начавшего испытывать оргазм, стали ослабевать и наконец прекратились, и она снова застонала, приподняв попку, но уже не от боли, а от приятных ощущений, которые заглушили боль потери девственности.
— Ты прикинь, мы с тобой по-настоящему трахнулись – проговорила Аленка отдышавшись, уже забыв о причиненной мною боли – теперь у нас ребеночек будет.
— Не будет, мы еще маленькие – успокоил я её
— Ну и что, и ребеночек будет маленький – продолжала Аленка – теперь я твоя настоящая жена, больше с Вовкой тыкаться не буду, а только с тобой.
Немного крови смешавшейся с выделениями смазки, остудило наш пыл и напугало нас, так что в ближайшем будущем ни Вовка, ни я не были её мужьями, но я не унывал, мать все чаще стала давать мне засунуть в неё мой растущий писюн. В конце концов, к нам домой совсем перестали ходить мужики, так как я уже трахал мать, едва у нее появлялось желание.
Когда мне исполнилось уже пятнадцать, мать объяснила мне, что та жидкость, которая выделяется из моего члена при оргазме, который стал не меньше чем у взрослого мужика и продолжал еще расти, не должна попадать во влагалище женщины. Это я учел, когда Аленка, все же стала моей "женой", хотя и не настоящей. Ни испытав, ни каких болезненных ощущений, кроме приятных волн блаженства, наши с ней взрослые игры стали повторяться при каждом удобном случаи, пока она не вышла по-настоящему замуж за Вовку, но и будучи уже замужем она не отказывала и мне, когда позволяла ситуация.